Действительно, в таких странах обычно есть ещё и конституционное право не свидетельствовать против себя. Поскольку же абсолютно любое свидетельство так или иначе может быть использовано против тебя, - добросовестные адвокаты (ну, насколько такие есть) просят своих клиентов вообще ничего не говорить полиции, пока сами не подключатся к делу. Да и потом норовят отфутболить любой вопрос по существу.
В принципе, они правы. Полицейский, проводящий допрос – он не ваш друг. Он может сколько угодно уверять, что его искреннее стремление – самому разобраться в деле, узнать правду, и разрешить то досадное недоразумение, вследствие которого вы оказались на допросе, но это его работа, говорить такие слова. Если он профессионал – он выполняет её хорошо. Прикинется кем угодно, только бы установить с вами контакт и разболтать. А потом – запросто использует всё сказанное против вас. Поэтому в идеале, действительно, лучше ему вообще ничего не говорить. Тем более, по существу дела, в котором вы или кто-то из ваших друзей может оказаться обвиняемым. Даже о погоде беседовать с ним следует осторожно.
И ни в коем случае не вестись на такие уловки, как «ну вот, я выключаю камеру, давай поговорим просто как люди, не для протокола, я ведь просто по-человечески, для себя понять хочу. Я, может, и на твою сторону встану, если ты меня убедишь, что прав».
Поверьте, у него много иных занятий, кроме как трепаться с фигурантом уголовного дела для души и для расширения кругозора. И скорее всего, беседа ваша в любом случае пишется, и может быть использована. Чего б там ни значилось в УПК о порядке предоставления доказательств в суд – эту запись могут просто слить в Сеть, что может обернуться даже более против вас, нежели ваша подпись под протоколом. Ведь тут вы как бы искренне говорили.
Правда, есть один нюанс, почему своим младшим родичам мы советуем, если они угодили в ментовку, - ни в коем случае не злить тамошнюю фауну, не провоцировать, не бравировать, а если требуют чего-то подписать, подкрепляя это требование угрозами, - то всё подписывать (мы потом сами разберёмся).
Мы так инструктируем, поскольку есть неиллюзорный шанс (и не только в России), что нарвёшься на отмороженного дуролома, реального бандоса в погонах, который, думая, что перед ним заурядная понтоватая шпана, или покалечит, или вообще грохнет нафиг и прикопает в лесу. Главное – избежать именно такого развития событий.
Но в заказных делах с политическим подтекстом – участвуют всё же не столь примитивные существа. Спецслужбы могут не церемониться с теми, кого подозревают в терроризме (любые спецслужбы не церемонятся с такими), но крайне маловероятно, что они, действуя на своей территории и в официальном порядке, будут физически прессовать какую-то «мирную оппозицию».
Не то, что они не способны на это (ещё как способны), но им невыгодны подобные скандалы. С большой вероятностью, они будут стараться именно развести на разговор, а не «мочить». Замочить – они могут и под видом уличной драки. А здесь – им больше нужно, чтобы человек сам себя скомпрометировал, бросившись в объяснения и запутавшись в них (профессионал легко этого добьётся).
Поэтому, идя по политизированному обвинению, действительно можно отказаться от каких угодно объяснений, сославшись на 51-ю статью.
При этом, всё же, не надо становиться в какую-то конфронтационную позицию, не надо ругаться на них «сатрапами режима», не надо выражать свою неприязнь, не надо делать из них врагов в большей мере, чем они сами готовы быть таковыми.
Вот просто – уходить от ответов на вопросы. Не вестись ни на лесть, ни на угрозы от хозяина кабинета. Если б он готов был работать с вами по беспределу – то и работал бы. Не было бы никакой официальной повестки, а было бы исчезновение без вести. Но если он работает более-менее по закону, то главный вред вам – может нанести лишь постольку, поскольку вы ему поможете. А помогать ему в этом – вы вовсе не обязаны.
При этом, игру в уход от ответов можно сделать довольно забавной.
Помню, одного моего приятеля, типа, оппозиционного журналиста, стали раскручивать явно из-за его статей, но шили финансовые злоупотребления (потому что напрямую шить политику у них сейчас не модно).
Стали задавать вопросы (в СК), а он очень вежливо отказался отвечать, сославшись на ту самую 51-ю статью.
Следак говорит: «Ну это вы против себя свидетельствовать не должны. А я спросил, сколько платит за аренду ваше издание. В котором вы просто журналист, а не бухгалтер, не директор. И вы могли бы сказать, что не знаете их денежных дел. И не обязаны. Но если вы в принципе ничего не ответите – то это, извините, уголовная статья, отказ свидетеля давать показания. Здесь 51-я статья не работает».
Приятель прикинул: разумеется, можно сказать, что не знает. Но это – уже ответ, уже какое-то заявление. Которое можно опровергнуть, если их офис был на прослушке, если записаны разговоры, где он с кем-то обсуждает вопрос арендной платы. Тогда – это уже крючок против него. Это дача заведомо ложных показаний. Да и для публики, если дойдёт до шумихи, он предстанет мелким изовравшимся жуликом.
Поэтому он решил, что лучшая защита – это нападение. Но без хамства, конечно, без агрессии. Отвечает: «Извините, но я не согласен, что здесь неприменима 51-я статья. Ведь я вас совершенно не знаю, господин майор юстиции. Никаких грязных и бездоказательных намёков, но вдруг, всё же, любая информация, которую я вам сообщу, может каким-то образом быть использована против национальных интересов России? А значит, и против меня. Поскольку это наша общая страна, я её гражданин. А значит, 51-я статья ещё как применима в нашем случае».
Следак этот порядком офигел. «Вы что же, хотите сказать, что подозреваете меня в работе на иностранную разведку? Ну нифига ж себе «либеральная пресса»! И эти-то люди обвиняют нас в «новом тридцать седьмом»!»
Приятель: «Да ни в чём я не вас не подозреваю. Но всё равно необходимо проявлять бдительность в общении с незнакомыми людьми, кто бы они ни были по должности».
Следак: «Вы понимаете, что это бред, отказываться от дачи показаний на том основании, что, возможно, следователь – иностранный шпион? Вас же засмеют, если узнают!»
Приятель: «Ну и пусть. Зато – не наболтаю лишнего. Во вред нашей общей Родине, а значит, и себе».
Следак: «Бросьте паясничать! Здесь такой цирк не пройдёт!»
Приятель: «Хорошо, заводите дело об отказе от дачи свидетельских показаний. Только я же не отказываюсь. Я просто с вами не имею права откровенничать, поскольку вас не знаю».
Ну, кончилось тем, что следак этот принялся доказывать, какой он честный правоохранитель, а вовсе не вражеский шапиён. То есть, он позволил «подломить себе палец» в этом психологическом армрестлинге, и они поменялись ролями.
Эти ребята в мундирах привыкли, что ИХ пытаются убедить в своей невиновности, а они расставляют хитроумные ловушки. Тут же - сам оказался в положении доказывающего, что он не верблюд. Это дискомфортное положение для любого человека, и требует гораздо больших умственных и психических усилий, нежели «изобличение злоумышленника». В конце концов, ему проще плюнуть на этого «параноика», чем бодаться с ним.
Или, если что-то есть на свидетеля и его друзей – он начнёт выкладывать свои «козыри». Под лозунгом: «Вы тут цирк устраиваете, а положение-то ваше серьёзное». Ну, вот интересно узнать, насколько именно серьёзное. Реально есть какая-то доказуха – или тупо на понт берёт, надеясь, что сам наболтаешь и запутаешься, чтобы потом этим прижать.
Серьёзно, эти ребята привыкли работать в слишком тепличных условиях. «Вопросы здесь задаю я! А вы на них отвечаете, если хотите остаться на свободе!»
Вполне можно переломить эту парадигму. «Вопросы здесь задаю я, и первый из них – какого хрена ты до меня докопался и тратишь на себя моё время? У тебя на меня что-то есть? Предъявляй. Нет? Ну и пошёл на хер. Может, ты реально шпион какой-нибудь. Может, у тебя миссия такая, скомпрометировать российскую правоохранительную систему, сажая невиновных людей по вздорным обвинениям. Но я, будучи патриотом своей страны, в таких играх тебе не помощник».
Не так грубо по форме – но примерно так по сути.
А то совсем обленились менты и прокурорские. Нет, чтобы внедрение произвести, собрать информацию, добыть доказательства, которыми можно было бы реально припереть, загнать в угол, так они пальцы топырят: давай, сам нам на себя компромат организуй. Ага, щаз!
Но вот большинство людей ведётся, когда на них вообще никакого давления не оказывается, ни физического, ни даже психологического. Будто бы по долгу вежливости начинают чего-то говорить – и их ловят то ли на вранье (для профессионала это несложно), то ли внушают мысль, что их показания полны противоречий и нестыковок.
Между тем, вежливость вежливостью, но что вы скажете, если на улице к вам подойдёт незнакомый человек и спросит: «Где вы были вчера утром?»
Вы ему, наверное, скажете: «С какой стати я должен перед вами отчитываться? Вы, простите, кто?»
И это нормально. Вы понимаете, что этот интерес может представлять для вас какую-то угрозу. И пока не узнаете, чем он вызван – не станете удовлетворять любопытство этого бестактного незнакомца.
Но стоит ему достать красную книжечку, - и срабатывает магия. Вы теперь будто бы обязаны давать ему отчёт о своих движениях.
Да с хрена бы? Он что, вашим другом закадычным сделался? Вы по-прежнему не знаете, кто это на самом деле и чего ему надо. Или, напротив, имеете теперь уже более веские основания подозревать, что он представляет для вас какую-то угрозу.
Ну и если правоохранитель работает так топорно, что не может получить информацию, не напрягая собеседника, - это его проблемы.
P-s.: Да, чем кончилась история с моим приятелем? Ничем. Даже мне вмешиваться не понадобилось – он мне это как анекдот поведал. Понял тот следак, что конкретно от этого парня нихрена не добьётся, да и забил. Причём, расстались, в общем-то, хорошо.
Ну, мог, теоретически, попробовать пришить 308-ю, отказ от дачи показаний, но это и в случае успеха – сорок тысяч рублей штрафа.
Но если так обострять отношения – журналист-то ведь сподобится сам накатать телегу о принуждении к даче показаний. Дела, конечно, не заведут, но реально каждому следаку это не очень приятно, когда на него поступают жалобы и начальству приходится рамсить. Поскольку начальству это тоже неприятно. Это отбирает время и нервы. А уж когда следак засвечивается в прессе, в блогосфере, типа, он давил, угрожал – тем более.
К слову, пока вы не задержаны как подозреваемый и у вас не изъяты звукозаписывающие устройства – очень полезно иметь их при себе на допросе (как бы он ни назывался). Диктофон мобильника, хотя бы. Но лучше, конечно, скрытую камеру.
Скажет следак в запале: «Да ты чего думаешь, я против тебя методов не найду? Это я сейчас с тобой цацкаюсь, по закону, а по жизни-то сам знаешь, как бывает» - и это наберёт некоторое количество просмотров на Ютъюбе. А начальство воспримет это как косяк. Уволить, наверное, не уволят – но немножко его карма прохудится.
У нас, конечно, «авторитаризьм», но на деле – Бастрыкину пришлось извиняться за то, что наехал на Соколова, замглавреда «Новой». Что уж говорить о каком-то майоришке, который выставит своё ведомство в невыгодном свете.