Пожалуй, со следующего.
Помню, в двухтысячном был с группой школьников на нашем копоративном курорте P-51D, близ Гавайев. Они были младшие родичи сотрудников, а я – что-то вроде пионервожатого при них. Это довольно забавная такая была поездка, как-нибудь опишу.
И ребята все были довольно развитые, но один случай меня покоробил.
Сидим в кафешке у пляжа, и один шкет обращается к официантке: “Bring me one more cola!”
Ну, официантка – профессионалка, никак виду не подала, а я – всё же сделал втык, по-русски:
«Ты чего, охренел, так с людьми разговаривать? Она не твоя рабыня!»
Пацанчик искренне удивился:
«А чего такого-то?»
«Когда кого-то о чём-то просишь – надо говорить “please”. В школе не учили, что ли?»
Пожимает плечами, засмущавшись:
«Да учили, но я думал, это для каких-то… светских раутов».
Нет. Поверьте, в английском совершенно дико звучит просьба без “please”. Ты не сержант в армии и не вертухай в тюрьме, чтобы людям приказывать. А без “please” – воспринимается именно так.
И я тогда подумал, что многие проблемы нашей страны, вероятно, от того, что у нас как-то в культурном коде прошито стремление показать свою «доминантность», нежели благорасположенность к нейтральному или дружественному собеседнику, в отличие от европейцев. Не, хамы-то, конечно, и среди них бывают, но у нас – просто не осознаётся, что просьба без «волшебного слова» - это хамство.
Ну что ж, народный-то этикет общения, конечно, никакое правительство указом свыше изменить не в силах, да и глупая это задача.
Но вот что бы я сделал, если б вынужден был стать президентом РФ и мне в лапы достались бы госслужащие – я бы их(!) обязал использовать слова «пожалуйста», «будьте любезны», «извольте», «соблаговолите». И научил бы получать удовольствие от этого.
Причём, не только тёток в каких-нибудь паспортных отделах, но и ментов, и вертухаев, и вояк. Я бы пошёл на такой эксперимент. Благо, локально его проводил уже.
Помню, заехал как-то в одно дружественное ОВД, к «подшефному», можно сказать, капитану юстиции - а он как раз в допросной с операми прессовал подозреваемого. Матёрого такого урку, и вот его менты пиздят, стращают – ему это всё по барабану.
И Юрка, весь взмыленный, жалуется: «Прикинь, вообще не колется! С поличным, можно считать, взяли, а он – нахуй посылает»
Посмеиваюсь: «Ну а чего вы сразу быковать-то с ним полезли? Он и не таких видал. Нет, чтобы вежливо поговорить, чайком угостить, конфеток предложить…»
Юрка огрызается: «Тём, иди ты! Вы, бля, в своём комитете (для него тогда я был фэбэсом), реально, живёте, под собою, бля, не чуя страны, как сказал поэт, бля! В облаках парите – и не ведаете, какое тут по земле шастает!»
Про себя я подумал: «Да конечно, откуда мне-то знать, чего на земле грешной творится! Это ж только ты, пиздёныш синепёрый, всё знаешь!»
Вслух же, улыбнувшись, предложил: «Давай пари на коньяк. Я его размотаю по полной за три минуты – и предельно вежливо».
Ну и через пару часиков вводят того же персонажа в допросную, а у меня там – незаконченное интервью с пареньком в наручниках и с бланшем под глазом.
Хмурюсь на дверь: «Я же просил, господа, обождать, пока не освобожусь. Всё-то спешка у вас и путаница. Ну да раз уж прибыли – дверку закройте, пожалуйста, и будьте любезны не мешать нам».
Менты (двое) и задержанный встают у стенки.
Обращаюсь к допрашиваемому:
«И как же вы изволите прокомментировать ваше давешнее утверждение, будто в семнадцать часов вы были у подруги на другом конце Москвы, когда в семнадцать десять камера банкомата зафиксировала вас близ места преступления?»
Он(лыбится): «А так и прокомментирую, что тебе мой комментарий до горла достанет, пидор ёбаный, хуесос сраный!»
Тоже улыбаюсь: «Боюсь, наша беседа перестаёт быть рациональной и сколько-нибудь полезной. Вы убили двоих человек, Анзоров, ни за что, в общем-то. Это можно было бы доказать - но стоит ли тратить деньги налогоплательщиков?»
Он: «Во-во! Ты деньги потрать на то, чтоб очко себе заштопать, когда я выйду и поймаю тебя!»
Я – к ментам: «Он ведь пока не оформлен, не правда ли?»
Получив кивок – достаю Глок, стреляю в грудь задержанному. Он валится на пол, агонистически корчась, пуская кровавые пузыри, и затихает.
Менты – в некотором шоке. В отличие от читателя, который, верно, сообразил, что это спектакль, что «подозреваемый» - артист, и у него на груди «посадка», - они так не думают. Это очень натурально выглядит, смею заверить.
Но у ментов – установка: исполнять все мои приказания и ничему не удивляться.
Поэтому я говорю: «Уберите, пожалуйста, это бренное тело, наши сейчас подъедут, прикопают где-нибудь в лесу. Кровь – замоете потом».
И менты уносят «труп».
После чего этот матёрый урка – рассказывает всё, как на духу. Поскольку я вежливо(!) к нему обращаюсь.
«Извините, Геннадий Евгеньич, что заставил вас ждать – но не обессудьте уж. Сами видите, в каких условиях приходится работать. И я вообще не из этого ОВД, не из этой системы даже, человек посторонний. Сдёрнули, представьте, буквально вчера с Северного Кавказа, сказали: в Москве разгул преступности, надо бы посодействовать. И беседа наша, конечно, неофициальная. Поэтому без адвоката. Никакие ваши признания, данные сейчас, смею заверить, не будут иметь никакой цены. Поэтому, меня не интересуют признания, меня интересуют факты».
Это всё кажется смешным, что можно так развести матёрого урку на постановочную «казнь» в его присутствии?
Поверьте, это не кажется смешным тем, кто наблюдает непосредственно. Это кажется страшным. Вкупе с той невозмутимой вежливостью, какая сопровождает всё это действо. И этот приём – у нас наработан до совершенства. И этот парень, который проводит беседу (я или кто-то другой) – он кажется абсолютным «эсэсовцем».
«Здравствуйте! Спасибо, что зашли. А я тут тараканов морю, работа такая. Но вы же не таракан, надеюсь?»
Как-то так.
То есть, даже в условиях форсированного интервьюирования откровенных подонков – желательно сохранять вежливость и внешнюю доброжелательность. Это профессионализм, это приносит плоды. Ты показываешь, по крайней мере, что абсолютно контролируешь свои эмоции. Тебя нельзя зацепить, тебя нельзя спровоцировать, тобой нельзя манипулировать.
Ну и во всех прочих ситуациях – это полезно для госслужащих, уметь управлять своими эмоциями. Не оскорбляться, не вестись на оскорбления, являть вежливость.
Понятно, что крутится на уме этот мем, «вежливые люди», как зелёные человечки в Крыму – ну так для того и отрядили туда именно спецназ ГРУ, чтобы они были вежливы и уравновешенны. Ребята, которые отбирались и дрессировались не только в физическом плане, но и в психическом. Пусть они служили там плохому делу, навешиванию Крыма на Россию и навешиванию проблем на мировой порядок, - но они там всё-таки были спокойны и вежливы, преимущественно.
Значит, у России не всё потеряно. Значит, у нас есть возможность прививать вооружённой молодёжи вежливость и хладнокровие – и сама она к этому расположена. Значит, мы можем отойти от исторической русской истеричности как модуса операнди, и от нынешних великодержавных психозов. За ум взяться, эмоции разуму подчинить.
Но я бы начал прививать это понимание – с ментов и вертухаев. Что сказать человеку: «Соблаговолите посодействовать нам в ректальном осмотре» - прикольней, чем грубая команда «Раздвинься!»