Наткнулся как-то на видео, где парень-филолог (и весьма толковый) высказывается о разных русских переводах Catcher in the Rye.
Что ж, я совершенно согласен с ним, что перевод Ковалёвой-Райт был в целом очень хорош (несмотря на некоторую цензуру и тогдашнюю невозможность уточнять многие культурно-бытовые вещи в режиме онлайн).
С переводом Макса Немцова (под несколько неожиданным и «наждачным» названием «Ловец на хлебном поле») я тоже был знаком — и, наверное, понимаю его задумку: запредельно загрубить, заострить слог так, чтоб вот прямо рашпилем по ушам. Чтобы книга снова воспринималась так же «скандалисто», как в момент выхода на английском. Передать не дух её (от реального Колфилда там мало что осталось), но «имидж».
Смелая задумка. Наперекор всем ранее писанным и (неписаным) канонам художественного перевода.
И можно, конечно, спорить, то ли Райт пришлось слишком «прилизать» текст, то ли Немцов слишком преуспел в создании этого «рашпильного» эффекта (так, что реально кровь из глаз), но я считаю, что лучше по-любому читать «Ловца» в оригинале.
Я часто рекомендую эту книгу для изучения инглиша, особенно начинающим — поскольку в ней реально очень простой язык.
Там есть, конечно, кое-какой специфический устаревший сленг сороковых, но его немного. В основном — вполне себе актуальная и на сей день разговорная лексика. И этот Колден Холфилд — он довольно милостив к читателю. Интеллектом не давит, навороченными какими-то словоплетениями не душит, да и всякую свою мысль норовит пояснить на разные лады, чтоб уж точно поняли.
В переводах же меня, честно говоря, больше всего интересовало, как кто справился с одной из «ключевейших», на мой взгляд, фраз.
Нет, даже — не название книги. Тут-то — по-любому невозможно перевести совершенно точно, поскольку автором не закладывалось и «совершенно точное» понимание названия, оно озадачивает и нативов, а потому — простор для фантазии.
То ли сохранять аллюзию на Бёрнса — то ли нет, то ли раскрывать грёзы Холдена, вворачивая в название слово «пропасть», то ли нет.
Да «Ловчий во озимых» - мне этот мой вариант больше всего нравится. Он смешной, по крайней мере. И непонятный. И рожь — это озимое злаковое.
Но фраза, которая меня действительно интересовала — она почти в самом начале, и она звучит так:
That's also how I practically got t.b. and came out here for all these goddam checkups and stuff.
Особенно меня интересовал перевод слова practically.
И оно очень важное, поскольку с самого начала «водоразделяет» отношение к Холдену и к его «нарративу».
То ли это несчастное дитя, обречённое угасать от неизлечимой тогда неумолимой хвори, туберкулёза, но из последних сил, по щедрости своей святой души, готовое поделиться с миром своей нравственной чистотой — то ли это просто малолетнее drama queen, которое в этой жизни умеет две вещи: жалеть себя и непрерывно брюзжать, какие все вокруг phony.
Но даже во втором случае Холден не теряет некоторого обаяния - насколько могут быть милы эти вечно ворчащие и коряво морализаторствующие шестнадцатилетки.
Для меня-то главная идея книги — тоска по младшему братику (которого не было у Сэлинджера). Но тут — я не буду углубляться.
Ну и в оригинале — Холден довольно часто употребляет слово practically. И означает оно то же, что и в русском обиходе означает «практически». А именно, «практически» - означает «не(!) фактически». «Вот как-то вроде — но не совсем».
Именно так — он и «практически(!) заработал туберкулёз».
В действительности — просто вымок под сильным ливнем, после чего угодил в больницу, скорее всего, с пневмонией. Возможно, с двусторонней. И уж точно — острой. Даже лютой.
От этого тоже можно было умереть, но если не умер в положенный срок, если выкарабкался — то это НЕ туберкулёз. Он-то — не передаётся с дождичком.
Поэтому Холден — просто драматизирует, сразу намекая, что он обожает это делать. Он любит чесать языком и взъерошивать пафос. Что, как бы, предостережение для читателя: не надо слишком серьёзно воспринимать это пацанское гонево.
Ну и как перевели эту фразу?
У Ковалёвой-Райт:
«Наверно, от этого я и заболел туберкулёзом и попал сюда на проверку и на это дурацкое лечение».
И думаешь: «А чой-то?»
Он что, действительно туберкулёз подхватил? Бедняжка!
Не верится, что Ковалёва-Райт могла не увидеть слово practically, чтобы проигнорировать его, вовсе опустить в переводе. Возможно, это была идеологическая цензура: юный герой, разоблачающий свинцовые мерзости города жёлтого дьявола — должен быть Жертвой (а не пиздоболом, каков Холден в действительности).
Но смотрю у Немцова:
«Потому и ТБ, считай, подхватил, и сюда припёрся, все эти анализы сдавать и прочую херню».
Чего не отнимешь, слово «херня» по экспрессивности — больше соответствует американскому goddam, которое и сейчас довольно сильной лексикой считается (возможно, посильнее, чем fucking). Больше — чем пастельное «дурацкое лечение» у Ковалёвой-Райт.
Но вот «считай» вместо practically – это оставляет место для двусмысленностей в трактовках. Того рода, что, может, он и реально подхватил...
А кстати, что?
Вот в английском сокращение t.b. - оно не сленговое, оно вполне прозрачное, общепонятное. Как у нас — ОРВИ.
Но в русском «туберкулёз» — его сокращают до «ТБ»? А где так делают? И если где-то так делают, то оно общеупотребимо, общепонятно?
А я почему ни разу не слышал? Ну, дремучий, наверное. Волки в лесу воспитали.
Таким образом, оба перевода, по несколько неясным причинам, не сподобились передать именно эту довольно важную фразу, про «туберкулёз» у Холдена Колфилда.
Как по мне, если уж считаешь, что там и в английском какая-то двусмысленность, если уж надо тень на плетень навести, при этом сохранить разговорную манеру Холфилда — ну, можно так было бы сделать: «И вот так-то я заработал эту свою чахотку».
Когда «эта своя чахотка» - даже в кавычки можно не брать слово «чахотка», чтобы намекнуть, что в действительности это не(!) чахотка, рано отпевать паренька.
Но на самом деле, повторю, книжку стоит читать в оригинале.
И она не столь опасна, как виделось когда-то.
У меня вот лично — при чтении ни разу не возникло в голове мысли пойти и застрелить Джона Леннона (но, не скрою, такие мысли возникали при прослушивании Imagine, поскольку уж настолько неприкрыто циничная и концентрированно пошлая торговля «хиппотой» - не может не вызывать некоторых негативных рефлексов).
Впрочем, не о Ленноне сейчас — о переводах Сэлинджера.
И, более широко — о педиках в советском культурном пространстве, что было обещано в названии.
Да, это правда, что во всех случаях, где Холден говорит о «педиках» (flits) и «извращенцах» (perverts) — Ковалёва-Райт вынуждена переводить «психи». Ну то есть, надеюсь, не она так переводила — а после редактуры так получалось.
Более того, это во всех переводных книгах так делалось — «гомиков» меняли на «женоненавистников» (что всё же немного другой смысл) или тех же «психов».
А в фильме «Спартак» Стэнли Кубрика, который весьма так приветствовался и прокатывался в Союзе — всё же вырезали одну сцену.
Где Марк Лициний Красс (Лоренс Оливье) подкатывает в ванной к своему новому греческому рабу Антонию (Тони Кёртисс) с рассуждениями о том, что вот некоторые любят устриц, а иные улиток, а вот лично Крассу - «всё полезно, что в рот полезло».
Антоний просекает эту нехитрую метафору — и той же ночью бежит в Баден-Баден лагерь Спартака, спасая свою задницу в буквальном смысле.
В советском варианте эту сцену вырезали начисто. И потому стало не совсем понятно, с чего бы вдруг весьма привилегированный библиотекарь Красса сбегает к восставшим рабам. Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать? Да там Серторий в то время этим занимался.
На самом деле, вычёркивание любых упоминаний о гомосячестве — в советской культурной традиции можно считать маниакальным.
То есть, обратите внимание, не осуждение(!) этой порочной практики жопошничества противоестественного, что и могла только родиться в мире эксплуатации человека человеком, - а полное вычёркивание: как будто бы вовсе нет и не было такого явления даже на загнивающем Западе или в растленном Риме.
Вот бандитизм, гангстеризм, наркоманию, проституцию — советская культура, конечно, осуждала, но не отрицала (на загнивающем Западе).
Но что до гомиков — то вымарывались просто любые упоминания о самом факте существования такой ориентации, а соответствующие места в книгах и фильмах искажались так, что получалось довольно криво и нелогично.
Хотя казалось бы, зачем бы?
На да, в Союзе оно, гомосячество, считалось извращением, даже уголовным преступлением, достойным тюремного срока (ст. 121 УК РСФСР и такие же статьи в кодексах иных республик).
Но вот, казалось бы, если хочешь искоренить эту мерзость у себя — скажи, что оно — порождение порочного буржуинства. И там оно процветает — потому что людей плющит ихнее буржуйски лицемерное и эксплуататорское общество. Вот как гангстеров оно порождает — так и педиков. А вам, советские комсомольцы, не пристало становиться ни гангстерами, ни гомиками, ибо вас-то среда не заедает, среда вам строить и жить помогает.
Однако ж, нет. Сама по себе тема гомиков — вот такой монолитной стеной (у)молчания закрывалась в Союзе.
Несколько проливает свет на эту тайну — пассаж из Венедикта Ерофеева, «Москва-Петушки». Что вот, мол, гомосексуализм у нас изжит окончательно, но не целиком. А вернее, целиком, но не полностью. Но если даже целиком и полностью, то не окончательно. А если убрать всяких евреев с арабами и их конфликтами — то останется у нас один лишь чистый гомосексуализм.
Ну и Венечку-то, конечно, можно считать шутом, паяцем, который сам не знает, чего несёт — но тем более и я не собираюсь «отвечать за базар».
А скажу просто.
В любой элите — весьма значительно число индивидов, которые пусть не стопроцентные гомики, но по крайней мере балуются на этом поприще.
И то могло бы быть личным делом каждого генерала, который развлекается с курсантиками, или директора киностудии — если б им не грозил срок за их шалости. Когда грозит — приходится принимать меры.
Вплоть до того, чтобы всецело избегать темы гомосячества в искусстве, доступном массам, как таковой.
Ибо, как-то позитивно это дело представлять, типа, древние греки напропалую под хитон баловались, и бывали при этом крутыми бойцами — естественно, невозможно.
Но и категорически осуждать как вопиющую мерзость — тоже нежелательно.
Ибо, когда генерал схватит курсантика за задницу, или режиссёр — какого-то помощника осветителя — не должно быть такой реакции, чтобы парень сразу взвился до ЦК и описал, в ужасе, своё соблазнение так, как будто его инопланетяне на органы собирались похитить.
Поэтому, видимо, и выработалась стратегия тотального обхода самой по себе темы гомосячества во всём, во всех культурных творениях, фильмах и книжках, что могла бы увидеть пионерия и комсомолия.