Никогда не скрывал, что сам я — не просто «правый», а «очень правый».
Когда я говорю это — меня иногда переспрашивают: «То есть, вы, Лорд Артём, национал-социалист или фашист?»
Я же — смотрю недоумённо.
Ну как социалисты, что национальные, что интернациональные, могут быть «правыми»? С точки зрения анархистов, разве что. Да и фашисты могут быть правыми — только с точки зрения социалистов. А для меня, как истинно буржуазного правого парня, — это всё оттенки левачья. Да по хорошему счёту, я люблю обозначать свою позицию шуткой: «Всё-таки, Айн Рэнд — немножко левачка».
И в этом — доля(!) шутки. Потому что по сравнению со мной — она действительно немножко левачка. Так или иначе, она всё-таки озабочена тем, «как сделать мир лучше для всех», а я — считаю, что он и так достаточно хорош, особенно, если не лезть в дела других людей без некоего очень веского обоснования, которым, естественно, не может быть «я лучше них знаю, как лучше для них».
Я — не просто буржуй, не просто либертарианец, я — основатель школы Реального Либерализма, о котором как-то рассказывал и как-нибудь расскажу ещё.
Надо ли говорить, что левых, будь то социалисты или даже фашисты, я считаю сборищем то ли блаженных идиотиков, оторванных от реальности, то ли прожжённых лицемерных негодяев, паразитирующих на доверчивости ширнармасс и идеализме идиотиков (и с негодяями, в действительности, дело иметь проще, поскольку они-то хоть более предсказуемы и их не так жалко, в случае чего).
Да, для левых, всех стран — я обычно не жалею энергичных эпитетов. Они могут бывать и весьма милыми персонажами, чисто по-человечески, порою и талантливыми в каких-то областях, но вот их воинствующее прекраснодушие раз за разом мостит дорогу в тот или иной ад «вселенской гармонии».
Однако ж, ради вселенской если не гармонии, то равновесия — на сей раз выскажусь, какие у Реальных Либералов бывают претензии и к правым. Которые в Штатах обычно называются «консерваторами», то есть, приверженцами традиционных либеральных ценностей, на которых и возникло это государство, в то время как слово «либерал» там подобрали себе и замарали леваки-социалисты.
Что ж, разумеется, консерваторы мне гораздо ближе по духу, и даже за полуграмотного фермера-реднека я отдал бы, не глядя, пяток гуманитарных профессоров из Гарварда. Поскольку усреднённый гуманитарный профессор ныне — это просто узкоспециализированная машина для воспроизведения пафосной чепухи, провозглашаемой «прогрессивной», а успешный фермер — явно человеческое существо, обладающее интеллектом (что позволяет ему не только растить урожаи, но и, скажем, чинить снаряжение).
Тем не менее — и у правых есть некоторые идефиксы, где они проявляют догматизм и упоротость, а скорее — и лицемерие, дутую праведность.
Я бы выделил, пожалуй, два момента.
Первый — отношение к абортам, «пролайферство».
Само собой, правое требование запрета абортов — основано не на том, что «Райху нужны солдаты», это уж было бы совсем «неправым», этатистским до пошлости подходом.
Но вот принято считать в консервативных кругах, что эмбрион с самого момента зачатья — это уже личность, обладающая правами, в том числе правом на жизнь, и нельзя лишать его этого права, это будет убийство.
Я бы сказал, что уравнивание в правах человека и зародыша — это насмешка над достоинством человека. Который, разумеется, не становится личностью «в момент зачатья», когда сперматозоид напрыгивает на яйцеклетку и сливается с нею в двухклеточную зиготу, по-прежнему не имеющую никаких мозгов, никакого характера.
Хотя, должен признать, вопрос о том, когда именно зародыш становится человеческой личностью — он всегда был и остаётся спорным.
Некоторые считают даже, что - «с первым самостоятельно заработанным лямом долларов», но я бы сказал, это всё же завышенное требование.
Сам я всё-таки предложил бы взять за начало человеческой личности — собственно момент рождения. Но не потому, что в этот момент зародыш якобы обретает некое новое качество личности, делающее его полноценным человеком.
Нет. Для родителей — разумеется, прикольно «интерактивничать» со своим младенчиком (при условии, что он был желанным). Но, будем откровенны, положим руку на сердце, всё-таки новорожденные — не очень интеллектуальны, не очень одухотворённы. Это лишь заготовки человека, которые могут(!) стать интеллектуальными и одухотворёнными.
Однако ж, вот в чём действительно важное различие между родившимся младенчиком и плодом в утробе: если мать не желает воспитывать своего новорожденного — она легко, без проблем для себя может уступить его тем, кто желает (и желающие в нашем мире обычно находятся, в очереди стоят).
Поэтому, когда мать убивает уже родившегося ребёнка — это можно считать проявлением то ли послеродовой какой-то шизухи, то ли необоснованного злонравия. Ну, это всё равно, что сжечь шедевральную картину, просто по своей злой прихоти — когда мог бы отдать в музей.
И пусть та картина находилась в твоей собственности — но, вероятно, общество имеет право осуждать бессмысленное уничтожение такой собственности, которая востребована другими людьми. Если не юридически осуждать — то морально. Хотя, конечно, при покупке предметов искусства, имеющих культурную ценность — можно и в договоре прописывать такое ограничение, что владелец не имеет права их уничтожать.
Новорожденный младенец — в принципе, тоже является собственностью родителей (или одной лишь матери). Но и тоже, когда он уже родился, можно признать безнравственным его уничтожение без попытки передать другим людям — когда такая попытка не требует от матери никаких жертв, могла бы быть осуществлена весьма легко.
Далее, когда ребёнок взрослеет — он со временем вовсе перестаёт быть исключительной собственностью своих родителей. Ибо в его воспитании, так или иначе, принимают участие другие люди.
Вот, скажем, выстругал ты кораблик соседскому карапузу, а потом он куда-то пропал. Спрашиваешь родителей, где он, а они отвечают: «Да надоел он нам, решили суп из него сварить, ну а пока в погреб посадили, откармливаем».
Вот тут, при всём своём либертарианстве, ты можешь им предъявить: «Господа! Если б вам было угодно, чтобы ребёнок оставался только лишь вашей исключительной собственностью — так и держали бы его в погребе всю дорогу, чтобы я даже не знал о нём. Но он бродил по улицам — и я знал о нём, я с ним общался, я сделал ему кораблик. Я тратил на него своё время, вкладывал в него свою душу. Поэтому у меня есть свои притязания на этого карапуза, и я не позволю вам уничтожить имущество, которое уже не только ваше, но, отчасти, и моё. Мне этот ребёнок дорог, и если вы не в состоянии его прокормить — так уступите мне, а суп — я вам из курочки сварю».
Однако ж, когда зародыш находится в утробе матери — никто больше с ним не общается, никто больше не может претендовать на него. И мать — не может просто так взять и отдать его в чужие добрые руки. Сначала нужно его доносить в своём чреве и родить, что сопряжено с некоторыми неудобствами, даже рисками, — и кто в праве принуждать мамашу к тому, чтобы терпела эти неудобства и риски?
В конце концов, это её(!) тело. Только она может им распоряжаться (если, конечно, не заключила контракт об ином).
Самое большее, что можно — так это предложить ей сделку, где бы ей компенсировались неудобства от беременности и родов с тем, чтобы после рождения приобрести младенца.
Но соглашаться на такую сделку или нет — это её выбор. Равно как — и прибегнуть к услугам абортмахера.
Говорят, что это убийство, уничтожение зародыша, изъятого из утробы?
Возможно. Вопрос терминологии — но возможно, что и «убийство».
И что?
Утопление лишних котят — точно убийство. Или даже хуже. Они ведь такие мимимишные, даже когда ещё слепые. Однако ж, вполне можно любить кошек, искренне любить — и топить лишних котят.
Так же можно любить людей, включая детей — и делать аборты в тех случаях, когда конкретно этого зародыша не любит и не ценит даже собственная мать.
Вообще говоря, мы очень спокойно, во все времена, убивали тех, кто а) мешает нам жить; б) не представляет для нас ценности.
Это наше видовое свойство как апексного хищника. Замечу, это и один из столпов нашего видового развития. И несмотря на старания идеалистов всех мастей, это наше свойство никуда не денется ни через сто лет, ни через сто тысяч лет — и слава богу.
Да, мы пришли к убеждению, что всё-таки убивать людей просто так — это плохо. И мы пришли к этому убеждению много-много до того, как предводителя бродячего семитского табора проглючило у горящего куста.
Серьёзно, «не убий» - это довольно универсальная норма морали. Которая основана, тем не менее, на разуме и здравом смысле.
Если дозволить убивать всех, кто подвернётся под руку в плохом настроении — это будет не очень комфортное сообщество, не очень располагающее к позитивному развитию.
Ну, слишком всё сумбурно, слишком непредсказуемо.
Взял сапожник башмаки на починку, подлатал — а тут клиента зарезали на рынке. А сам он заказал вина на свадьбу дочери — ан не доехал возок, по дороге напали да разграбили.
Не говоря уж о том, что родные и близкие будут устраивать кровную месть, без конца и края, зуб за зуб, труп за труп, и хотя я не считаю стабильность высшей социальной ценностью — но такое общество было бы слишком нестабильно даже на мой вкус. Этакий Дикий Запад из утрированных комедий — или не менее утрированная, умозрительная «война всех против всех» им. Гоббса.
Понятно, что такая война — именно умозрительный конструкт, в целях демонстрации, для чего нужна всё-таки некая мораль вроде «не убий всякий раз, как руки зачесались».
Ну, люди, как разумные существа — бывают друг другу полезны. Если суметь наладить с ними взаимовыгодные отношения. Чему, конечно, не будет способствовать мочилово всех и вся по любому поводу.
Более того, люди, как разумные существа — бывают и опасны. И если проявишь себя отморозком, который мочит всех и вся по любому поводу, то люди могут объединиться против тебя, и тебе будет плохо.
Поэтому — лучше действительно не убивать людей без крайней необходимости. И детей их лучше не убивать, а то родители шибко обидятся.
Однако ж, совсем другой случай — зародыш, который до такой степени никому не нужен, что даже родная мать просит избавить её от него.
Ну и в этом случае — какие могут быть неблагоприятные последствия?
Обиженные зародыши объединятся и перестанут сотрудничать? Или — нанесут ответный удар?
Разумеется, это бред. И разумеется, аборты делают не от хорошей жизни и не ради веселухи. Но по каким бы причинам ни делался аборт — это дело брюхатой тётки, и ничьё больше. И хоть сто раз обзови это «убийством» - это убийство не более опасное, чем утопление лишних котят.
Но если говорить о социальных последствий, то, разумеется, запрет на аборты гораздо опасней их либерализации. Даже если плод был зачат не в алькогольно-наркотическом угаре и в период вынашивания мамаша не злоупотребляла, то всё же незавидна судьба ребёнка, который рождён был только потому, что в этой юрисдикции запрещены аборты. Лучше — не надо. Вот просто для всех, включая и бедового этого ребёнка — лучше не надо.
Можно попробовать отговорить мамашу, можно предложить ей сделку с оплатой донашивания (и такие моменты следует отрегулировать законодательно, чтобы гарантировать риски сторон), но нельзя принуждать её к нежелательному для неё использованию своего тела и к воспитанию нежеланного ребёнка.
И как по мне, нужно набраться изрядной наглости, чтобы возомнить, будто бы ты можешь указывать тёткам, то ли им рожать, то ли прекращать беременность. Это, в действительности, совершенно не «правый» подход, а очень инвазивный социалистический, обусловленный то ли религиозным фанатизмом (ошибочно почитаемым за моральность), то ли какими-то твоими грёзами об «общем благе», которые, почему-то, должны оплачивать другие люди за свой счёт.
Если уж действительно так подпёрло поспасать зародышей, если тебе они на самом деле не похер, как ты рисуешься, - ну так пойди к абортарию и предложи деньги за донашивание и роды.
Но на этом, правда, пролайферский активизм быстро сдувается.
Ну и второй момент, который представляется малосимпатичным в современной как бы правой идеологии — это совершенно догматическая демонизация частного рабовладения.
Кроме шуток, это смахивает на умственное расстройство, такая позиция, что вот если я сам превыше всего ценю личную свободу — то и все вокруг должны иметь такие же ценности, а рабство — абсолютное зло.
По хорошему счёту, рабство — это одно из самых важных, самых гуманистических и самых прогрессивных изобретений человечества.
Как было дело?
Северные племена, насидевшись в зимних пещерах (где бывали перебои со жратвой в буран) — лишились возможности употреблять тела врагов в пищу. Ну, те, кто слишком охоч был до сладкого мяска — недолго жил, когда начинал как-то нехорошо посматривать на чужих детей. Выживали те, кто был склонен к каннибализму меньше всего.
Возможно, это аж на генетическом уровне отбор происходил, но на поведенческом — точно. Поэтому запрет на каннибализм — это, возможно, единственное табу, которое мы воспринимаем всерьёз. Поэтому в заповедях бывает «не убий», бывает «не укради» - но нету «не сожри ближнего своего». Для большинства людей — это само по себе омерзительно, инстинктивно (а те, кому нет — воспринимаются как выродки).
Тем не менее, войны между племенами — естественно, никуда не делись. War never changes, как говорится.
И вот встал вопрос, что делать с пленниками.
Сожрать — уже не получится.
Просто тупо перебить? Это противно одной из главных человеческих добродетелей — жадности. К тому же, к тебе не так охотно будут сдаваться в плен, если слух пойдёт, что по-любому — смерть.
Включить пленников в своё племя на правах вольных охотников?
Ну, это как-то слишком поспешно. Они ещё должны доказать свою лояльность и надёжность, а то вдруг — зуб какой точат? Поэтому сразу возвращать им копья — немножко опрометчиво.
И вот найден был выход: припрягать их к каким-то полезным работам-ремёслам, оставляя живыми — но немножко ограниченными в правах и возможностях, немножко подконтрольными.
И это не только было величайшим торжеством гуманизма, но дало совершенно колоссальный «буст» к цивилизационному развитию. Именно рабовладение сделало возможным переход к земледелию — а не наоборот. То есть, сначала рабы, захваченные пленники — а потом уже ими начали возделывать поля.
Вольного охотника — хрен ты заставишь так радикально понизить своё качество жизни, чтобы заделаться аграрием.
Ну и в дальнейшем рабовладение служило колоссальной такой «помпой», перекачивающей дикарей в Цивилизацию, очень эффективной ассимиляционной машиной.
Причём, справедливой и разумной ассимиляционной машиной, а не как в нынешней Европе: «Давайте завезём всяких стрёмных диких чужаков — а потом будем ждать, что они сами собой оцивилизуются... может быть».
Нет, там всё работало чётко. Поначалу — естественно у раба права были очень ограниченные, что неудивительно для дикого парня из леса, который и языка-то местного не знает. Но под надзором и наставлением толкового хозяина — он мог довольно быстро набраться навыков для существования в этом обществе, быть ему полезным, заслужить доверие, а порою — подняться очень даже высоко.
Конечно, не всегда отношения с рабами бывали идеальными, бывала и неоправданная жестокость — которую со времён Ювенала и любят ставить на вид (хотя по хорошему счёту, именно сатиры Ювенала показывают, что жесткое обращение с рабами было не нормой, а предметом осуждения).
Но что ж? Бывают и хозяева, дурно обращающиеся со своими собаками. Бывают и родители, жестокие ко своим детям.
Такие случаи — прискорбны, достойны порицания и даже уголовного преследования. Но ведь бороться-то нужно именно со злоупотреблениями, а не с рабством как таковым, которое всегда было, остаётся и всегда будет очень полезным социальным институтом, необычайно гуманным в своей основе.
Ведь рабство, особенно частное рабовладение — это единственное, что мешает сильным истреблять слабых, когда слабые становятся обузой и помехой. Рабство — придаёт их жизням ценность, и дурак тот, кто верит, будто может быть иначе.
Ей-богу, это умственное затмение последних пары веков, что рабство предано тотальному охаиванию и будто бы «отменено» («А в тюрьмах кто? - - А это просто заключённые, это лишение свободы, не путайте с рабством!»)
Что произошло в действительности — так это монополизация рабовладения государством. С далеко не самыми лучшими результатами. Ибо частный хозяин, искренне заинтересованный в рабочих качествах своего питомца, в общем и среднем гораздо лучше способствует его скорейшей социализации.
Поэтому я надеюсь дожить до тех времён, когда частному рабовладению будет возвращена заслуженная былая слава наиболее гуманного спасителя Цивилизации. Ведь если мы не будем ассимилировать дикарей как рабов — нам придётся их просто уничтожать, рано или поздно.
Да что там дикари? В любом даже как бы цивилизованном обществе если не большинство, то очень значительная часть людей — в действительности хотят быть рабами, охотно готовы променять свободы и личный выбор на сытое и комфортное существование у заботливого хозяина.
Если не дать им возможность пристроиться к частному хозяину — они потребуют от государства, чтобы оно стало для них рабовладельцем (а заодно — и для всех остальных, кто не хочет быть рабами).
Поэтому людей, ищущих заботы о себе в обмен на свободу — постоянно нужно ублажать и убирать в то состояние, какого они для себя желают, благо, рабы не голосуют обычно. Таким образом, частное рабовладение — это не только торжество гуманизма, это ещё и conditia sine qua non либеральной демократии. Без него — будет неминуемое сползание в социализм, рабство государственное, бесчувственное и тотальное, для всех.
С другой стороны, можно понять и американских аболиционистов — и современное отношение амеров к рабству.
Ибо у них — оно всё-таки было очень специфическим.
Во-первых, расовым. А расизм — действительно дурно пахнет, когда начинают объяснять, мол, эти негры такие недотёпы, они как дети, они пропадут без хозяина, а с ним — как у Христа за пазухой.
Да, во многих случаях — это так и было. Но всё-таки сам по себе цвет кожи — не может быть основанием для дискриминации. То есть, если рабом хочет стать белый — то зачем чинить ему препоны?
И так и было до поры, было индентурное услужение для белых переселенцев из Европы, которые не могли сами оплатить переезд и вот самозакладывались на пару-тройку лет, пребывая в статусе, очень близком к рабскому.
Но негры из Африки — они не оформляли индентуру (поскольку и слова такого не знали). Обычно — их просто покупали у местных африканских же вождей. И можно сказать, что европейцы спасали жизни этим несчастным пленникам, которых иначе просто сожрали бы, но, тем не менее, есть основания говорить, что юридически порабощение негров бывало небезупречно.
Во-вторых, тут речь шла не о временной индентуре на оговоренный срок, но о пожизненном рабстве. Что довольно уныло, всё же.
Ну и наконец, негры становились рабами по факту рождения в рабстве уже в Новом Свете — что и вовсе слабо в юридическом плане.
Поэтому, да, можно говорить, что конкретно в американском варианте расового урождённого и пожизненного рабства — было много перекосов, которые делали его антипатичным в глазах нравственных людей.
Но глупо переносить критику этих очевидных перегибов — на все формы частного рабовладения. Это примерно то же, что, признав недопустимость купирования ушей доберманчикам — запретить и собаководство в целом.
Нет, хотя я сторонник принципа laissez-faire, максимального невмешательства государства в частные дела — но можно всё-таки очертить хотя бы на «гильдейском» уровне такие правила частного рабовладения, чтобы убрать жестокость и несправедливость (а несогласных подписаться под эти правила — не включать в клуб, не продавать им рабов).
И тут можно обратиться не к американской практике рабовладения — а к той же дагомейской. Где было, в частности, такое замечательное правило, что раб, будучи недоволен хозяином, может потребовать его замены, перепродажи себя другому хозяину.
Замечу, хотя расисты заявляют, что будто бы негры вовсе не способны к самоорганизации и формированию устойчивых сообществ со сколько-нибудь развитой правовой культурой, но вот есть исторические опровержения. Та же Дагомея, то же Ашанти, то же Конго.
Нет ничего зазорного в том, чтобы, отлаживая действительно прогрессивные правила взаимокомфортного рабовладения, заимствовать некоторые вещи и из негритянского законодательства — когда они разумны и полезны.
Так или иначе, частное рабовладение, которое приемлю лично я, должно обладать следующими признаками:
а) добровольность (самозаклад, но и совершение преступления, за которое не можешь внести виру, признаётся добровольной заявкой на поиск Старшего Социального Партнёра)
б) ограниченность по сроку
в) гуманность обращения, понимание того, что купив человека на время — ты не можешь причинять его естеству необратимый ущерб, а тем более не можешь лишать его жизни.
Тем не менее, многие прекрасные американские правые, консерваторы, немножко напрягаются, когда я говорю, что имею в России хозяйство с несколькими сотнями невольников.
Приходится объяснять: «Ну, молодые люди иногда совершают роковые глупости и шалости. Кражи, угоны машин, всякое такое. Бросать их в государственные колонии — было бы жестоко и бесцельно, не полезно никому. Поэтому я плачу за них «штраф», решаю вопросы как с полицией, так и с потерпевшими, чтобы снять обвинения, а они — отрабатывают в моём хозяйстве, попутно овладевая новыми ценными навыками, чтобы их эксплуатация была ещё выгоднее».
Тут люди облегчённо вздыхают: «А, это примерно как исправительные фермы для ювенальных нарушителей?»
Да, когда сформулировать так — ничего похожего на рабство, конечно. Всё в порядке. Ведь что в этом мире может быть важнее слов и терминов?
Тем не менее, я всё-таки называю вещи своими именами. Люди, чья воля ограничена хозяином — называются «невольники». Даже если они очень комфортно живут, даже если с ними очень хорошо обращаются.
И я бы сказал, всё-таки главное назначение рабства — научиться ценить свободу. Но и сознавать ответственность, конечно.
P-s.: Немножко оффтоп, но тут на днях поздравлял с днюхой одного бывшего одноклассника, который осел в Штатах.
Естественно, не могли не затронуть и эти волнения.
Сам он засел на вилле в Мэриленде, с женой из местных, двумя братьями жены — на груде стволов, и чувствуют себя замечательно. В полной готовности принести покаяние за «вековое рабство».
Однако ж, один из этих братиков-амеров, парень немного за тридцать, лоер (что интересно), подключился к беседе и высказал: «Как они могут знать о рабстве своих пращуров? As if spooks knew their fathers, let alone forefathers” (“Как если б негритосы знали своих отцов, не говоря уж о праотцах»).
Мне интересным показалось употребление слова spooks. Я его считал немножко устаревшим применительно к неграм, однако ж — в ходу, как оказывается.