Эпиграф:
"На Рязанское Радио обратился Иван Пахомыч, сторож совхоза Красное Вымя, и он просит поставить на выбор Фарандолу из "Арлезианки" Бизе, Данс Макабр Сен-Санса или "Шествие на казнь" из Фантастической симфонии Берлиоза.
На что Рязанское Радио отвечает: "Пахомыч, не ПИЗДИ!!!"
Отдохнём от коронавируса — поговорим о прекрасном. Ибо арс лонга, вита бреви. И чем бревее вита — тем лонжее тоска по искусству (к слову, неслучайно в английском long значит и «долгий», и «тосковать»).
Итак, как привить мелким спиногрызам вкус к классической музыке?
Кто-то скажет: «Вот же хитрость! Да пороть их под музыку Вивальди — и авось чего отложится ниже поясницы».
Но данную рекомендацию приходится счесть слишком расплывчатой. Ведь творчество Антонио Вивальди слишком обширно и многообразно. У него, представьте себе только, одних времён года — целых четыре штуки. И ещё дофига всяких опусов, что для струнных, что для флейточек — только что для пылесоса нет. Может элементарно не хватить розог для воспитания у детворы тяги к прекрасному. Поэтому, нужно искать другие пути.
Но кто-то же скажет: «А нафига, собсна, грузить мелких доисторической музыкой, когда Богемская рапсодия ничуть не хуже Венгерской, а так-то и рэп-баттлы тоже доставляют?»
И это, на самом деле, не праздный вопрос, и не риторический.
Вот я в детстве вообще ненавидел слово «классика». Замечу, не музыку саму по себе — а именно этот придурочный обобщающий термин.
Ну что он значит, что подчёркивает? Использование некоего «каноничного» симфонического инвентаря, вот этот «сет» скрипок-альтов-виолончелей и прочих гобоев? Но это чисто технический вопрос, какими именно средствами извлекаются звуки. Как это может создавать какой-то культурный «водораздел»?
А главное, эти «классики» - они же все разные. Яркие индивидуальности.
И, скажем, в детстве я терпеть не мог Россини (сейчас отношусь лучше — возможно, деградировал). Родители как-то затащили лет в десять на Цивильского Сирюльника — и совсем не впёрло. Показалось легковесно, суетливо, напыщенно. Потом только узнал, что и Вагнер примерно так же высказывался о Россини (а тот, в ответ, уподоблял Тангейзера «погрому в лавке лудильщика», что-то вроде).
А вот как раз Вагнера Полёт Валькирий — очень даже зашёл, как эпичнейший эпик. Но, правда, через Апокалипсис — где уж Коппола постарался с антивоенной эпичностью сцены вертолётной атаки. Там война так ужасна — что у советских пионеров шорты аж трескались, спереди.
Но Лоэнгрин того же Вагнера — нет, воспринимался как «скукота». «Ни о чём».
А, скажем, к Моцарту и Бетховену — всегда хорошо относился. Они тоже очень разные, но у них у обоих как-то вот всё довольно качественно, довольно интересно — практически нет «воды», нет халтуры. Во всяком случае, в наиболее известных опусах — но потому, возможно, из сотен их опусов лишь считанные десятки и остаются широко известными.
Ещё показательней в этом отношении Бизе и Григ. Не так много наваяли — но всё на слуху, что «Кармен», что «Пергюнт». По десятку ярких, нетленных тем — и, честно, задолбали уже шампуни от перхоти с Хабанерой и путешествия по кредитным отделам банков под Подземного Короля. Но классические эти ребята, конечно, не виноваты, что такие качественные темки наваяли — и умерли достаточно давно, чтобы не нужно было отстёгивать роялти.
И это я к тому, что «классика» - она разная. Это довольно глупый, если вдуматься, обобщающий термин.
Но есть люди, которые обожают его использовать — и обожают подчёркивать своё культурное превосходство лишь на том основании, что любят классику — а потому, значит, вельми развитые духовные личности. Поскольку нужно, понимаете, особо тонкое чувствование прекрасного, чтобы ценить «классику». Нужен хороший вкус, нужен высокий эстетический уровень, недоступный плебеям.
Честно, встречая таких понторезов, я недоумевал.
«Чел, вот ты сейчас, заявляя подобные вещи, фактически «опустил» неограниченный круг людей лишь только на том основании, что они не дрочат на музыку, на которую дрочишь ты. Ты обозвал их «ущербными». И ты хорошо подумал, делая это? Оно точно требует очень высокого уровня развития — хамить людям, которые не сделали тебе ничего плохого? А ты не охуел ли? Это МНЕ позволительно хамить людям — поскольку они всё равно будут меня любить, я слишком прекрасен. К тому же, я аристократ, не скрываю этого, а потому мне идёт некоторая спесивость. Вернее даже, я не могу не быть немножко спесивым — ноблесс, бля, оближ. Но ты-то что за колобок с горы, чтобы свою рафинированность тут надрачивать на публике? Это омерзительно и нелепо, бро — картина Колобка, мастурбирующего на свою утончённость!»
Серьёзно, снобизм, тем более на слабых основаниях — комичен.
По хорошему счёту, можно сколько угодно выводить правила «теории музыки», привлекая чуть ли не «божественное начало», но всё упирается в то, нравятся нам некие звукосочетания — или не нравятся. А вот объяснение, почему это нравится, а то нет — будет очень непростое.
Частично — по чисто физиологическим причинам. Какие-то звуки нам кажутся «комфортными», какие-то «дискомфортными» - отражая, в общем-то, биологический функционал.
Хотя не исключено, что инопланетянину скрежет железа по стеклу будет казаться райской музыкой — у него-то оно не входит в резонанс, у него-то не ноют зубы от такого звука (возможно, у него вообще нет зубов, одни тентакли).
Что же до земных гомосапов — ну, в общем-то, мы все различаем «умиротворённое урчание» и «агрессивный рык». Мы все биологически сталкивались с тем и другим у собственного и иных видов. И это находит отражение в басовых партиях, создавая нужный эффект.
Но некоторые вещи — всё-таки эксклюзивны для среды обитания.
Скажем, у европейцев есть чёткая ассоциация: поздняя весна, пробуждение жизни, обнимашки в кущах, пение соловья. Это очень сильная позитивная ассоциация.
Поэтому всякие колоратурные экзерсисы, как, скажем, в арии Королевы Ночи — воспринимаются нами как «прекрасная музыка». Ну и Дуэт Цветов Делиба — да и Пиччикато его же из Сильвии. Тоже «прекрасная, божественная музыка». Почему? Потому, что напоминает нам пение птичек, под которое мы, европейцы, обжимаемся в кущах. И плевать, что «дуэт цветов» - но цветы не поют. Поют птички всё же.
А какому-нибудь папуасу, у которого нет соловья и других наших птичек — возможно, эта музыка ничего не скажет. Поскольку вовсе не похожа (наверное) на любовные серенады шалашника, под которые обжимаются в кущах юные папуасы с юными папусками.
То есть, я не исследовал вопрос досконально, но могу предположить, что если папуас не прётся от Моцарта и Делиба — то не потому, что он такой недоразвитый, неспособный ценить прекрасное, а потому, что конкретно в его среде обитания — другие звуки рулят.
То же и ребёнок, даже «западной» как бы культуры. Если вдруг он не ценит Волшебную Флейту Моцарта — возможно, это не потому, что ущербный, а потому, что покамест не слышал майского соловья в лесу, обжимаясь с девчонкой. Он же ребёнок. И городской ребёнок. У него — свои, иные звуки кайфа. Скажем, чеканный стук баскетбольного мячика по асфальту. Он с этим звуком жил, он на нём вырос — и вот теперь тащится от рэпа, хип-хопа.
Конечно, когда доведётся потискаться с девчонкой в майских кущах под трели соловья — полюбит и Моцарта. А если станет дальнобойщиком и будет жарить подружку на задворках кабины турбодизельного тягача, пока сменщик ведёт, — полюбит и фуги Баха.
Вообще же, наш мир очень сложен, в том числе акустически. Пока мы взрослеем — там очень дохрена впечатлений наслаивается, что и создаёт наше личное представление о прекрасном.
И по хорошему счёту, от пресловутой «классики» нам не уйти в любом случае в нашем мире — она звучит повсюду. Потому что эти классики — они известные плагиаторы.
Вот взять того же Брамса. Я уже говорил как-то, что он стырил лейтмотив для своего Пятого Венгерского Танца из песни «Смуглянка» из кинофильма «В бой идут одни старики».
Но я не говорил, что для Первого Венгерского Танца — он опустился куда ниже, обворовав голимую попсу, «Руки вверх».
А для Третьей своей симфонии — спёр мелодию из какого-то советского фильма, вот какого-то «эпохального полотна», но не «Вечный зов», не «Тени исчезают в полдень», не «Судьба» - но что-то вроде. К сожалению, не могу вспомнить — но вот точно это было в советском кинематографе до того, как услышал то же у Брамса.
Понятно, что при таком размахе музыкального воровства со стороны этих т. н. «классиков» - они и будут звучать из каждого утюга в нашем мире. И будут по-любому формировать представления о музыкально прекрасном у молодого поколения. Даже у самых «нон-конформистов». Которые даже не понимают, что, рутинно прикладывая ухо к утюгу, вкушают «классику».
Но лучше всё же понимать, лучше знать, что именно ты слушаешь — и лучше понимать, почему именно тебе это нравится. Безо всяких «божественных начал».
И над культурными снобами - можно стебаться. Не без удовольствия. Но да, для этого нужно знать кое-что про предмет их гордыни.
И это бывает прикольно.
Вот я, помню, доставал в детстве (в те же лет десять-одиннадцать) соседскую девочку пятью годами старше, которая серьёзно училась музыке, имела успехи — и в целом была довольно мила, но слишком замороченна своей «симфоничностью».
Я подкалывал её во дворе, при пацанах: «Слушай, Юль, вот давно тебя хотел спросить: а ты хорошо темперируешь свой клавир? Это важно. Очень многие проблемы в этом мире происходят от недостаточно хорошей, недостаточно добросовестной темперированности клавиров. И, слушай, а ты не могла бы как-нибудь оттемперировать мой клавир? Мне давно не темперировали клавир — и я думаю, надо это сделать, и надо сделать это хорошо, оттемперировать его».
Примерно так. Она смущалась, будучи духовной барышней, и уебашивала меня сумкой по голове, ко всеобщему веселью.
Нет, у нас с ней ничего не было — одиннадцать лет всё же слишком рано даже с моей стороны. Но — я «тренировался на кошечках», можно сказать.
И вот, если угодно, некоторые познания в «классике» - нужны хотя бы для того, чтобы стебать девчонок.
Эта мысль показалась очень близкой виконту Алексею Артёмовичу, когда зашла речь.
Он не учился играть на музыкальных инструментах (хотя на компьютере музыку писал с очень раннего детства), но с некоторых пор приноровился насвистывать мелодии.
И Лёшку — всегда увлекали «ребусные» игры.
Конкретно в музыке — весьма рано он понял, что гитарный отыгрыш «Пошёл ты нахуй, дорогой!» - не предел самовыражения в музыкальных фразах.
Ведь можно, когда кто-то облажался, насвистать Траурный Марш Шопена. Но несколько круче, для более понятливой аудитории — скажем, Трагическую симфонию Малера. Или - «Лакримозу»(«Слезогонку») Моцарта.
Сейчас, когда Лёшка весьма такой серьёзный ютубер с сотнями тысяч подписчиков — он очень активно использует своё знание «классики» для игры со смыслами. А для того — расширяет познания.
Ну и для стёба — оно всегда годится.
«Штраус? Я, к сожалению, очень мало знаю Штрауса. Только Марш Радецкого да это самое, заставку «Шта-Хде-Кахды». А, ну ещё — оперетта «Лысая мышь».
Тут прикол в том, что Марш Радецкого — это Иоганн Штраус Старший, который отец «того самого вальсового Штрауса». А заставка «Шта-Хде-Кахды» (и кинофильма Стэнли Кубрика), из увертюры к «Альзо шпрах Заратуштра» - и вовсе Рихарда Штрауса, который даже не родственник австрийским Штраусам. А «Лысая мышь» - так французы называют летучую мышь.
Ну и Лёшку-то — не пришлось долго уговаривать, чтобы привить любовь к классике. Да вообще никак не морочились — просто общались с Женькой при нём, вполне буднично, какие-то вещи интересны становились ребёнку, шёл в Инет, разъяснял для себя, слушал, мотал на ус, прикидывал, как использовать.
С Киркой, которая младше Лёшки на тринадцать лет, ещё проще было.
Мы с Женькой, как великовозрастные кукушата, просто подкладывали Малую в студию старшего братца, пока он там верстает свои выступления на Ютубе, и Лёшка при этом насвистывает то Трио Шуберта, то концерт Палладио Дженкинза, сам того не замечая — и Малая впитывает.
Поэтому с нашими детьми, вот нашего семейства — никаких проблем с приобщением к тому, что принято называть «классикой».
Но для студентов нашей Корпоративной Школы - я рассказываю одну историю про то, как песня нам строить и жить помогает. Кого угодно строить — чтобы все были живы.
Было это на рубеже тысячелетий — время весёлое, но и стрёмное.
Тогда у нас возникли нехорошие мысли по поводу одного коммерса, который набрал слишком много кредитов в нашем подкрышном банке, чтобы залатать свой немножко подорванный бизнес — но при этом прикупил домик на Мальте и открыл счета на кипрские однодневки.
Однако ж, пока было бы преждевременно и несправедливо предъявлять человеку, что он хочет вывести активы и слинять, кинув нас.
С другой стороны, когда бы он это сделал — увещевать было бы поздно. Главное, он бы потерял в процессе слишком много денег, наших(!) денег — и угробил бы свой бизнес, который, вообще-то, мы рассчитывали спасти.
Поэтому я просто наведался к нему с бутылочкой хорошего коньячку и предложил поговорить об искусстве.
Я заметил, что зачастую зритель недооценивает связь отечественной кинопродукции с общемировой культурой.
Вот лишь недавно, признался я, пересматривая фильм «Последний дюйм», который безусловно шедевр, в том числе по саундтреку, поймал себя на мысли, что песня про Бена — весьма созвучна Stabat Mater Пуленка.
Да, многие композиторы писали пьесы на слова Stabat Mater (Стояла Мать... у тела Христова), но я имею в виду именно Пуленка в данном случае. Вторую часть, вот где Cuius animam gementem Contristatam et dolentem Pertransivit gladius. “Душу чью ошеломленну Опечалену смятенну Пронизает вострый меч». Не нашёл амбиритмичного перевода — пришлось самому, насколько латынь ещё помню. Если накосячил — сильно не бейте, говорю, но общий смысл, вроде, верно передал.
Но ещё чаще, говорю, можно найти аллюзии на Реквием, а конкретно — на Dies Irae, День Гнева. Ну, то, где Quantus tremor est futurus Quando judex est venturus Cuncta stricte discussurus”.
“Что за трепет в души снидет В час, когда судья приидет, Всё рассудит, всё увидит». В переводе Эллиса — очень хорошем, как по мне.
Ну и потом, соответственно — Judex ergo cum sedebit Quidquid latet – apparebit, Nil inultum remanebit. У Эллиса - «Судия воссядет в славе, Всё, что в тайне, станет въяве, Всем воздать он будет вправе».
В принципе — да, но если совсем точно, последняя строка - «Ничто не останется безнаказанным».
И вот на эти стихи, конечно, очень много кто писал музыку. Мне лично больше всего нравится у Верди и у Моцарта. По-разному — но очень, очень бодряще.
А бывало, использовали не стихи, а классическую средневековую секвенцию Dies Irae. Скажем, Берлиоз — в своей Фантастической симфонии. В последней части, «Сон в ночь на Лысой горе». Сразу после колокола — звучит там.
А недавно, пересматривая «Чистилище» Невзорова, поймал себя на мысли, что главная музыкальная тема фильма — написана явно под влиянием секвенции Дня Гнева именно из Фантастической симфонии.
Я не говорю «плагиат», это было бы безосновательно, обвинять кого-то в воровстве — но явно под влиянием.
И это неудивительно. «Чистилище» - серьёзный фильм, местами даже мрачноватый. Этакий концентрат всего недоброго, что было на той войне. Музыка — очень атмосферная получилась.
Нет, в целом чеченцы — очень приличные, очень доброжелательные люди. Но война, конечно, ожесточает. Поэтому, честно, мы не одобряем практику продажи долгов чеченцам. Есть, знаете ли, пижоны, которым лень самим взыскивать. Особенно, когда должник перебрался куда-нибудь в офшор. Вот и цедируют его долг «чехам». А у них-то, конечно, в офшорах всё схвачено. Их диаспора весьма обширна, а финансирование идёт по тем же каналам, по каким деньги выводятся из России.
Однако ж, извините, что я съехал на эту деловую рутину. Пришёл-то — развеяться, поговорить о прекрасном с понимающим человеком. Ведь в нашем меркантильном мире — так мало понимающих людей.
Вернёмся к приятной теме. Скажите, вам вот никогда не казалось, что в «Собачьем сердце» проступает, временами, «Сарабанда» Генделя? Ну вот такая «монументальная тоска», что ли? Понимаете, что я имею в виду, да?
Таким манером мы очень мило поболтали, я нисколько не давил на человека, не оскорблял его нестаточными, покамест, подозрениями — а просто настроил на высокодуховный лад. И он, кажется, всё понял. Даже попыток не делал вывести капитал через те однодневки по фуфельным контрактам. А вскоре и бизнес его наладился, стал потихоньку с долгами расплачиваться. И все были счастливы. Вот что значит вовремя «хряпнуть культурки». Хотя бы за одно это — стоит ценить классику, когда она так спасает души от грехопадения, головы от опрометчивости, а жизни — от последствий оных.
Так я говорил нашей школоте — и она слушала.