Уважая HBO, посмотрел это их творение.
Впрочем, если б снимала не HBO, а кто-то другой — наверное, тоже посмотрел бы. Ибо это по-любому интересно, взгляд «буржуинов» на наш Чернобыль.
Да, что такое Чернобыль для меня лично? Мне было десять лет, когда это произошло, и с ним связана одна занятная школьная история, которая сейчас, впрочем, несущественна. А так — Чернобыль для меня является примером вклада России в мировую культуру не меньшего, чем творчество Толстоевского.
То есть, вот матрёшки японские, самовары китайские, а Чернобыль — это всё же наше, русское. И не важно, что географически оно в Украине — тогда это был СССР как преемник Российской Империи.
Ну и чему нас учит Чернобыль?
Тому, что именно русские — криворукие безалаберные балбесы, которые доигрались с мирным атомом на свою жопу? Нет, мессадж шире. А именно: какие ты ни ставь умные-надёжные защиты на всякие потенциально разрушительные штуки, а человеческий фактор не наебёшь. И что в принципе способно ебануть — с некоторой вероятностью когда-нибудь ебанёт.
Значит ли это, что нельзя делать такие штуки, которые хотя бы теоретически могут ебануть на сто вёрст окрест?
Такого выбора перед нами, человечеством, не стоит. Мы не можем не наращивать свою энерговооружённость. Но при этом мы просто должны помнить о бренности всего сущего и уметь наслаждаться каждым мгновением бытия, пока оно есть (ибо в любой момент может прекратиться, какой бы ты себе там ни отмерил горизонт планирования). And, hey, who wants to live forever, anyway.
Да, ещё оптимизм Чернобыля в том, что это, по сути, получилась грязнейшая атомная бомба, какая только возможна. И довольно сильный тепловой взрыв — и разброс «невыгоревшего» радиоактивного материала. Но всё равно — не так уж страшно оказалось, и даже в Припять ездят туристы.
А военные ядерные боеголовки, особенно воздушного подрыва — они работают гораздо чище. Конечно, они посношают ударной волной мегаполисы, уничтожив десятки миллионов жителей — и это одна из причин заделаться фрилансером и переехать в деревню. Но в целом экологический ущерб может быть даже меньше, чем от конвенционной нитровзрывчатки на те же деньги.
И я не то, что мечтаю о ядерной войне, в отличие от некоторых поехавших кремлёвских лунатиков, но просто, пользуясь случаем, хотел сказать, что на всё в этом мире можно смотреть оптимистически.
Возвращаясь, однако, к сериалу. Скажу крамольную вещь. Вот будь он не про Чернобыль, а про какую-то другую техногенную катастрофу, реальную или вымышленную, я бы сказал, что он слишком «схематичен», «плосковат» и в целом «скучноват».
Но здесь — очевидно стремление создателей сделать его как можно «документальней», и во многом они преуспели.
Детали советского быта середины восьмидесятых — воспроизводятся очень бережно, этого не отнимешь. Тут — постарались хорошо. Куда лучше, чем в российских новейших фильмах о наших же прошлых эпохах.
И в целом — понравилось, как сделано (несмотря на возможную затянутость в некоторых местах и некоторую ненатуральную пафосность). Не жалею, что посмотрел.
Но чем хвалить хорошее, отмечу лучше моменты, которые всё-таки вызвали некоторую оскомину.
Во-первых, что свалили, фактически, всё (или почти всё) на Дятлова, руководителя эксперимента по выбегу турбины (который сейчас уж не может возразить). И не просто свалили, а изобразили его каким-то озверелым маньяком. Заставили вести себя в аппаратном зале примерно так, как ведут себя особо эксцентричные режиссёры на съёмочной площадке. Трёхэтажно ругаться на персонал, кидаться в них папками с техдокументацией, безапелляционно выдвигать несуразные требования под угрозой увольнения и слома всей карьеры (в присутствии коллег).
Может, я слишком хорошо думаю о советских учёных и инженерах, но всё же представлял себе их отношения несколько иначе.
Что же до советских партаппаратчиков, то об этой публике я никогда не думал слишком(!) хорошо, но всё-таки то, как они ведут себя в фильме — это уж явная «клюква». Вот такой прямо свирепый оскал советского державного тоталитаризма — какого в тридцатые на самом деле не было (не так демонстративно), не говоря уж про середину восьмидесятых.
Вот за один подлёт на вертушке к злополучному четвёртому энергоблоку Борис Щербина (зампред Совмина) сначала пригрозил академику Легасову «приказать солдатам выкинуть его из вертолёта», если не поведает прямо здесь и сейчас, как работает атомный реактор, а чуть позже — пригрозил пилоту расстрелять его, если тот не пролетит прямо над развороченным реактором.
Тут есть глубокое непонимание того, что из себя представляла советская номенклатура в послесталинский период, от смерти «вождя и учителя» и вплоть до коллапса Советской Власти.
Были ли они более деликатными, цивилизованными, интеллигентными людьми, чем бонзы тридцатых?
Да это не важно. Кто-то был, кто-то не был. Но что у них было общее — так это понимание, что Сталина больше быть не должно, любой ценой. То есть, водились, конечно, какие-то оригиналы в Союзе, которые тосковали по сталинскому «порядку», по «сильной руке»... по «щекочущим усам»... whatever, но только не руководящая элита.
Для них это было кошмаром, возврат такого режима, когда вот ты уважаемый человек, министр или партийный секретарь, имеешь персональную дачу, персональную машину, а в одну прекрасную ночь за тобой приезжают какие-то костоломы на чёрной марусе — и вот ты уже агент всех вражеских разведок и злостный вредитель, выплёвывающий зубы на штиблеты следователю.
И для них это было делом самосохранения — не проморгать нового потенциального Сталина. Поэтому они о-очень пристально следили друг за другом, не проявится ли у кого диктаторских замашек.
Собственно, и Хрущёву в 64-м переворот устроили — поскольку сочли, что он слишком много под себя подгребает, с товарищами мало советуется, слишком вдарился в свой «волюнтаризьм». И взамен — сошлись на кандидатуре совсем уж «плюшевого» Брежнева (который был в достаточной степени не дурак, чтобы не пытаться стать «самодержцем»).
Ну и ситуация, когда чиновник высокого ранга говорит учёному (замдиректора Курчатника, на секундочку), мол, колись, а не то из вертолёта выкину — она могла быть, только если они очень хорошие друзья, и все понимают, что это шутка.
Иначе — эти ребята, партноменклатура, бывали вполне вежливы с малознакомыми людьми (только подчинённым могли разносы устраивать, зачастую демонстративные) и уж точно не быковали перед учёными светилами, как бухой нувориш в тайском Боинге. Ибо всякое их поведение — могло стать известно товарищам по стае, а те могли задуматься: «Не слишком ли много о себе возомнил этот поц?» И все это прекрасно понимали, что «держать себя по-коммунистически» - означает, в частности, «не корчить из себя наркобарона из голливудских боевиков».
Ну а обещание расстрела вертолётчику — это вовсе смешно. Ещё солдафон какой мог брякнуть, мол, под трибунал пойдёшь, но Щербина, абсолютно мирный гражданский человек? Зачем ему такие слова говорить? Чтобы психом прослыть?
Такой же «клюквенный» эпизод, когда заявляется на некую шахту министр угольной промышленности, в сопровождении двух автоматчиков (его карманные бодигарды, надо полагать), и заявляет шахтёрам, только вернувшимся из забоя:
«Поедете в Чернобыль, это не обсуждается!»
А ихний шахтёрский бугор такой:
«А вот и не поедем, пока не скажешь конкретно, какая для нас там работа!»
А солдатик, такой, затвор демонстративно передёргивает, с еблом настолько суровым, что сразу видно: это уже десятая шахта, где ему пришлось всех убить. Он и осаживает наглеца:
«Ты не можешь, сцуко, так говорить».
Ну потому что в присутствии министра — кто на самом деле ведёт переговоры с рабочим классом? Естественно, оказавшийся поблизости рядовой срочной службы.
А шахтёрский бугор такой:
«Всех не перестреляете!»
Министр пересчитывает шахтёров, пересчитывает рожки у своих персональных карателей, и вынужден сдаться:
«Ладно, открою вам тайну. Вы поедете в Чернобыль, чтобы там проход под землёй прокопать».
Шахтёры:
«Йопты, а мы уж думали — на картошку. Проход — это по-нашему, по-шахтёрски».
И проходя мимо министра — в знак особого почтения похлопывают его по костюму и мордени своими чёрными лапами.
Вот такая сценка — она могла бы быть в каком-нибудь американском фильме, где бы представитель власти уламывал каких-то неохочих работяг с иховым профсоюзным лидером сделать чего-то муторное, но необходимое. Скажем, уговорить бастующих грузчиков на Мидуэе перетащить боеприпасы с транспорта в ожидании японского нападения. Что-нибудь такое.
Но в советских реалиях — это смотрится как полный бред.
Но особенно, конечно, раздражает эта тётушка, которая, как честно признаются создатели, не основана на каком-то конкретном образе, но символизирует сильную учёную женщину, радеющую за правду.
Чёрт, я не против, если б в кино показывали реально сильных женщин, которые за что-то там радеют, что-то отстаивают.
Вот, скажем, Серси Ланнистер была сильной женщиной, которая боролась за то, что считала правильным: себя на троне.
И Дейнерис Таргариен — тоже была сильной женщиной, которая боролась за то, что считала правильным: себя на троне.
И в сериале «Друзья» Моника — тоже сильная женщина, которая борется за то, чтобы все вещи в хате лежали правильно.
Что между ними общего? То, что они умудряются передать силу своего характера не астматическими всхлипами и глазами вечно на мокром месте — а как-то иначе.
И честно, меня сильно поддостало это новейшее голливудское клише сильной-умной женщины, которая со всей решительностью угрожает своей внешностью прямо сейчас брякнуться в обморок или даже испустить дух, если к ней не прислушаются.
Вот в «Прибытии» была такая же «типа, учёная», и во многих других фильмах.
Ну а здесь эта дамочка со странноватой фамилией Хомюк — ещё просто и по сюжету, и по жизненным реалиям непонятная, несуразная какая-то.
Сотрудница белорусского ядрёного института в Соснах, которая, взяв пробу из окружающей среды, обнаружила такое высокое содержание радиоактивного йода, что догадалась о «раскупорке» реактора в Чернобыле?
Ну, молодец.
Что подняла кипиш и стала призывать людей глотать йод, а лучше валить куда подальше — наверное, тоже молодец. В 86-м — наверное, был уже шанс не в психушку загреметь (или в Горький) при такой гражданской активности, а, наоборот, заделаться заметным общественным деятелем.
Но дальше её делают чуть ли не центральной фигурой в расследовании того, что произошло с чернобыльским реактором, какие там ошибки были допущены, какие врождённые дефекты.
Насколько понимаю — там реально очень непростое было стечение обстоятельств, в котором долго разбирались люди, имевшие самое непосредственное отношение к проектированию, тестированию, эксплуатации конкретно этого типа реактора.
А эта тётушка — да, она физик-ядерщик. Но не инженер. Она этого реактора — в глаза никогда не видела. Это всё равно что всю жизнь рассчитывать аэродинамику гоночного болида — а потом, без отдельной подготовки, пытаться выяснить, почему у него сбоит движок. Ну, как-то так.
Тем не менее, вот именно она как будто всё раскрыла. И Легасов, вдохновлённый её примером, тоже не стал скрывать правду, а резанул её прямо в суде над руководителями того злосчастного эксперимента. Мол, эти, которые подсудимые, они, конечно, мудаки, но реактор и сам по себе мудацкий, как модель. Надо все их переделать, пока тоже не ебанули.
До этого — они пытались заключить сделку с КГБ, что соврут в МАГАТЭ о причинах взрыва, а за это КГБ не будет мешать им переделать другие реакторы того же типа.
Но это ладно — это нормально, такое понимание советских номенклатурных договорённостей. Самый грандиозный скандал десятилетия, на круглосуточном контроле у Генсека — но вот надо как-то пошушукаться со всесильным кей-джи-би, чтобы их задобрить для доводки реакторов, которые иначе могут ебануть (а кей-джи-би, конечно, только и мечтает, чтобы это случалось снова и снова).
Однако ж, чего я категорически не понял — почему судебное заседание ведёт прокурор? То есть, не верховодит, что бывало — а именно ведёт, объявляя состав суда? Талант конферансье в себе, что ли, открыл?
Но на самом деле — это мелкие придирки. А так-то фильм сделали неплохо. Серьёзно, лучше, чем делаются многие российские (и по российской же истории) новейшие фильмы.