Музыкальный "бандеровский" анекдот

Намедни я вот рассказал анекдот про то, как наш молодой сотрудник, Кирюша, по-жёсткому прессанул «эшника», который полез, куда не надо было.

Ну и этот парнишка, Кирилл, он вообще примечательный. Если кто давно читает мой блог и ему кажется, что я не люблю Кремлёвских и «вату» - то вот по сравнению с Кирей я очень умеренный. Я-то старый человек, мне уж сорок два, я за мирные решения проблем, поэтому согласился бы, чтобы Путин провёл остаток дней в психушке санаторного типа, где бы писал мемуары под заглавием «Как я умудрился просрать больше, чем схавал». А Киря, по крайней мере на словах, считает всё-таки, что его надо на кол посадить и кожу содрать (но вряд ли он это сделает с пожилым маразматиком, он реально-то добрый парень).

И про «вату» я считаю, что ей следует сохранять жизнь, по возможности, только в рабство обращать и расплачиваться ею с той же Украиной за причинённый ущерб, а Киря, по крайней мере на словах, считает, что «нехер это говно жалеть». Ну, он молодой и запальчивый. Не в работе, где, разумеется, бывает очень хладнокровным агентом — а в откровенных беседах.

И вот как-то, завезя ко мне документы, поделился анекдотом.

Едет он в троллейбусе. Да, он довольно обеспеченный парень, у него матушка в нашей Аналитике работает, и сам он агент с окладом за десять косарей, но иногда в Москве реально быстрее и удобней общественным транспортом пользоваться, чем через пробки продираться. И поэтому — от метро в троллейбусе.

И звонит его барышня. Тоже очень примечательная девчонка, из нашей же школы, из параллельного с Кириным класса, и у них ещё тогда отношения были — и продолжаются. А Юленька — она очень талантливая девчушка, снайпер от бога. От Ареса. Как и ему — двадцать лет, но уже там на десятки счёт подтверждённых ликвидаций идёт. Причём, бывала в командировках на Донбассе (мы тестируем кое-какие свои штучки там, всякие «умные» прицелы, и учим обращению), и при «Азове», и при 93-й бригаде, и Киря немножко комплексует, что его туда не отпускают (а то бы уж Захарченко в зубах принёс). Но он — агент, он в Москве нужен, и со своей работой не хуже справляется. А понимание, что следует гордиться не тем, скольких ты замочил, а тем, скольких ты мог замочить, но сумел избежать этого — приходит ближе к тридцатнику где-то.

Ну и на Юльку у Кири выставлено рингтоном «Нас весна не там зустрила». Очень такая лирическая украинская песенка, красивая — и подходящая.

Вообще, следует отметить, вот практически вся эта «бандеровская» лирика — новоделы восьмидесятых-девяностых. «Йшли селом партизаны», «Лента за лентою», «Машингверы-штурмгеверы», «Свитить сонце» и всё подобное. Довольно интересные песенки, и по мелодии-ритму, и по голосам — но это всё вот порождение сравнительно недавней волны украинского национализма.

И почему я (да и практически все наши) очень плохо относимся что к «сталинистам», что к «нацикам» в России, но довольно дружелюбно — к украинскому новейшему национализму?

Да потому, что новейшие украинские националисты стараются рассматривать свою эту «бандеровщину» (да, я в курсе, что сам Бандера всю войну просидел в немецком концлагере) — с позиции цивилизованных людей двадцать первого века. То есть, отметают неудобные места как «наветы пропаганды», а превозносят УПА как героев, которые доблестно сражались за свободу своей страны против всех, кто её хотел попрать, и при этом держались в рамках приличий.

На самом деле — разумеется, никто из вчерашних крестьян не держится в рамках приличий в таких замутах. Партизанские войны — всегда жестоки. Непрофессиональные в военном деле люди — очень быстро звереют и начинают творить чёрт знает что. И там со всех сторон много дерьма бывало. Но вот нынешние украинские националисты заявляют: «Мы хотим верить, что наши деды были такими же цивилизованными людьми, как мы сейчас, и воевали по чести». Пусть это не всегда правда — но это то, во что они хотят верить.

И это разительный контраст с российскими неосталинистами, которые говорят, мол, да, раскулачивание было правильно, репрессии всех и вся были правильные, поскольку это позволило возвысить Державу. И, мол, к этому надо относиться с пониманием.

Так и хочется спросить очередного такого «державника»: «А вот если я тебе прямо сейчас мозги вышибу, до того, как ты начал меня раскулачивать и ссылать в Гулаг — ты к этому с пониманием отнесёшься? Да честно сказать, похер, как ты к этому отнесёшься. Остывать ты будешь, а не относиться. Но ты напрашиваешься, дебил».

Ну а русские нацики, поклонники Третьего Райха — это вообще какое-то исключительно педерастическое, ущербное явление. Ладно, там, малолетки, стремящиеся позлить взрослых эпатажем, рисуя свастики. Но вот когда люди в возрасте боготворят нациков — это клиника. «Да, я люблю этих ребят, потому что они так же не любили евреев, как не люблю их я, позорный тупой терпила, умученный от жыдов».

Да дело ведь даже не в том, что это были наши враги. Ну, бывает, что враги внушают уважение — и немцы со своей военной культурой могли внушать уважение. Но конкретно эти эсэсовские ребята, в красивой чёрной форме от Хуго Босса - они тебя даже за животное не считали, по расовым своим предрассудкам. Скорее — за растение, сорняк, который надо вырвать, чтобы расчистить «лебенсраум». И им объяснили, в конце концов, что они были не правы. Считать их образцом для подражания — это какое-то серьёзное психическое расстройство.

Сейчас, правда, очень многие русские нацики резко заделались «антифашистами», порыли на Донбасс бороться с «биндерами». И Баркашов, создатель РНЕ, там отметился, и персонажи вроде Мильчакова. Да каждый второй питерский потомственный шахтёр в «ополчении» - бывший(?) нацик. Которого сейчас внезапно и донельзя возмутило, что украинцы возвеличивают свою УПА и аж используют руны в символике того же «Азова». А это, понятное дело, самый жуткий нацизм, какой только может быть.

В целом же — ну как бы это объяснить, различие в отношении к своей истории у украинских националистов (чья главная национальная идея - «отъебитесь от нас») и «вато-патриото»?

Ну вот представьте, что есть парнишка, сын мента. И в одном случае он говорит: «Мой папа — честный милиционер, который исполняет свой долг, защищает людей, чтит закон и соблюдает моральные нормы. Поэтому я горжусь своим папой». Может, на деле это немножко не так, но это то — во что парнишке хочется верить.

А второй случай - «Мой папа офигенно крутой мент, он может любого прямо с улицы взять и сделать так, что тот через час возьмёт на себя все висяки на районе. И на лапу умеет брать так, что хрен какая прокуратура спалит. Вот такой у меня крутой папа, и поэтому я им горжусь».

И тут даже не важно, на самом ли деле папа этого парнишки такой отморозок. Важно, что он считает это поводом для гордости, а потому сам — уж точно урод (или дебил... или всё вместе).

И вот украинцы, самые ярые их нынешние националисты — предпочитают верить, что их повстанцы во Вторую Мировую вели себя прилично, а россказни про их зверства — грязные наветы той или иной пропаганды.

На самом деле, конечно, там всё сложно было. Борцы за свободу Украины — вынуждены были иметь дело с заведомо превосходящими силами. Сначала с Польшей, будучи примерно в том же положении, что ирландцы перед англичанами. Потом оказались между Райхом и Советами (но и польская Армия Крайова тоже присутствовала). И когда некоторые из них союзничали с немцами — им сложно это ставить в вину. А что же, им Советы самозабвенно возлюбить? Да с каких чертей? Немцы — те хоть голодоморы не устраивали, в стране-то, где само всё растёт и колосится. Бывало, отбирали «млеко, яйки» у местных деревенских жителей — но не так, чтобы совсем ничего не осталось и те с голоду загнулись.

Вообще же, у меня «бандеровцы» («оуновцы») в своё время чуть бабушку не грохнули. Она молодая училка математики тогда была, в сорок пятом — и её направили директриссой школы на Львовщину, из эвакуации в Казахстане, где всё совсем плачевно было. И на лесной дороге эмку, в которой она ехала, обстреляли с «машингхверов» какие-то ребятишки. Но — проскочили, водила фронтовик был, толковый.

И этих ребятишек — трудно винить. Они ж не знали, кто в машине. Думали, что какое-то начальство большевистское.

Но когда бабуля (тогда — девчонка) угнездилась в той школе — никто уже не трогал. Хотя, говорит, начальник милиции постоянно рассказывал истории про зверства «бандеровцев». И как живьём в котлах варили, и как руки-ноги отрубали — но всё в других районах. И это могло быть правдой (партизанская война, повторю, жестокая штука, где у слабой стороны очень велико искушение припасть к террору), могло быть пропагандой. Которую даже не тот начальник ментовки выдумывал, а те, кто давал ему информацию.

Так или иначе, современные-то украинцы, романтизируя и героизируя тогдашних «бандеровцев» - представляют их себе именно доблестными и благородными борцами за свободу своей страны, а всякие некрасивые истории — предпочитают считать наветами враждебной пропаганды.

И в наших кругах, особенно среди молодёжи — конечно, очень сильны проукраинские настроения. Ну потому что Украина, объективно, наш союзник в демонтаже «Московии» как изначально ублюдочного геополитического проекта, который уже давно было пора прикончить, но всё были какие-то надежды, что он может эволюционировать во что-то приличное.

Ну, и возвращаясь к анекдоту (я не помню, рассказывал его здесь прежде, или нет), у Кири на номер подруги стоит рингтоном «Нас весна не там зустрила».

И вот у него поёт мобила в троллейбусе, он берёт трубку, говорит: «Извини, Юль, я в дороге, тут нихрена не слышно. Давай, перезвоню через пять минут».

А напротив, говорит, сидит такой здоровяк в камуфляже, с простецкой такой рязанской «будкой», и спрашивает: «Слышь, братан, а ты с Украины?»

Кирилл улыбается: «Нет, я местный. А что?»

«Не, ну просто вот у тебя песня играла... Ну, такая... И я подумал...»

Кирилл, делится со мной возникшими тогда мыслями: «Да-да. Давай, расскажи мне, как ты на Донбассе «русский мир» защищал от «биндеровцев», быкани ещё — и я тебе просто носяру в череп ладошкой загоню. Я на следующей остановке выйду — а про тебя только на конце маршрута поймут, что ты дохлый».

Упрекаю: «Кирь, ну ты прекрасно знаешь, что мы так не делаем. Мы не каждого дурачка из этих «впопучленцев» гасим. Только когда есть реальная доказуха, что он особо тяжкие там совершал и опасен может быть живым и на свободе. И тогда, извини, не в троллейбусе под камеру его урабатывают — а в приватной обстановке двадцать кубов гера по вене, типа, передознулся, и местная ментовка вздыхает с облегчением, что одним проблемным придурком стало меньше. И — никакого уголовного дела, разумеется, даже если он не был торчком. Но и то — бывают исключения, когда фэбэсы просят не трогать каких-то особо отличившихся персонажей, рассчитывают сами «продать». Вот с тем же Ольхоном — я уверен был, что наши этого выблядка минуснули, но, оказывается, в последний момент чекисты попросили оставить. Свои планы имеют».

Кирилл морщится: «Тём, ну я прекрасно всё понимаю. Да не стал бы я его гасить в троллейбусе, разумеется. Так, подумалось просто. Морду бы набил, если б он забыковал, не более того. Но ты прикинь — он и не думал быковать».

«Я ему отвечаю: «Да, я знаю, что это за песня. Про любовь и взаимовыручку. «Я стрелял из скорострила — ты набои подавала». А он такой: «Ну, это смело, такие песни на мобильник себе ставить». Я думаю: «Смело — это рассказывать мне, что есть «смело» в моём родном городе, какие мелодии ставить на мобилу. Но у тебя есть шанс перейти от «смело» к «безрассудной отваге», если сейчас скажешь, что чего-то имеешь против, что у тебя там пепел «Одесской Хатыни» стучит в твоё сердце и надо меня «наказать». Вот попробуй, рискни здоровьем».

«Но он, вместо этого, говорит: «Реально, братан, уважаю». Я ответил что-то вроде: «Я ценю», вышел, и, честно, в непонятках. Может, просто охотник какой, потому и в камуфле, а может, и был на Донбассе на колорадской стороне».

Говорю Кириллу: «Многие из тех, кто там был — сейчас не понимают уже, чего вообще там делали. Ну, там не все же ублюдки. Некоторые — реально охмурённые были. А сейчас начинают задумываться. Но что простой охотник в России может такие песенки знать — шансов мало. Хотя, опять же, Инет есть у всех».

И на всякий случай «воспитываю»: «Поэтому — придерживай коней своей горячности, всё же. А то реально свернёшь кому-нибудь шею, а потом выяснится, что не надо было. Самому обидно станет».

Кирилл усмехается: «А я так делал? Не, ну я ж не маньяк, всё же».