Сразу скажу, я не из тех маньяков, что ищут какую-то «общеобъединительную» и «консолидирующую» национальную идею.
Как по мне, такая консолидация нации, в мирное-то время, - называется «фашизм». А я не люблю фашизм. Я люблю политическую конкуренцию внутри нации (это уж не говоря о том, что я вообще не очень люблю эту нарезку глобуса на государства, а предпочёл бы видеть единое пространство, где транснациональные «крышевые» корпорации конкурируют между собой в борьбе за клиентов, но то мечты, мечты...).
Вообще же, моя «идея», что для людей, что для государств - всегда была очень проста. «Живи сам и дай жить другим». И нахер не нужно какого-то «доминирования», какого-то пафосного «вяличия».
Но некоторые люди — действительно озабочены поиском «общеобъединительной» национальной идеи. И вот приходится думать, какой бы она могла иметь максимально безобидный, а возможно, и полезный вид.
И вот я писал уже, что карточные игры — весьма полезны для развития детей (и тех «взрослых», кто подзадержался в развитии).
Сразу отмечу, что такие игры, как «штосс» (он же «банк»), воспетые светочами русской классики — это тупизна невероятная. Это чисто на удачу крайне примитивные игры, перед которыми и «очко» (во всех разновидностях) смотрится верхом интеллектуализма. Эту шнягу — я не мог бы рекомендовать никому, особенно же — детям.
А вот такие игры, как «дурак» или «бур-козёл» (да и просто «бура») - они гораздо умнее. Несмотря на дурацкие, вроде бы, названия. Они — требуют приложения некоторых умственных усилий для выигрыша. Что развивает личность.
Но не только это. Важен не только положительный стимул, вроде, ура, я победил.
Тут вот взять речи академика Павлова, где он сетовал, что для дражайших компариотов звучание слов, упоительные иллюзии, оказываются важнее реальности. А потому их так легко охмурить бессмысленными, но красивыми лозунгами.
Да, это проблема в России (и не только), что люди предпочитают не включать мозг. Не до такой степени его включать, чтобы отделять сладкозвучные обещания от «унылой» реальности. Они вообще не хотят видеть реальность.
С этим надо что-то делать. И вот карточные игры — это один из очень действенных методов погружения человека в реальность. Где бы этот человек видел, что он на самом деле не есть Наполеон, Талейран и Кольбер в одном пиджаке. Что он всё-таки небезупречен в своих логических построениях — и расплачивается (а то и «расплакивается») за самоуверенность.
Но для этого нужно, чтобы имелся какой-то «малус» в случае проигрыша. То есть, нечто такое, что тебе неприятно, болезненно, унизительно. И это правильно, когда ты проиграл.
Тут, конечно, масса вариантов.
Ну, денежный проигрыш — само собой.
Но с детьми бывает та проблема, что они зачастую играют не на собственные деньги, добытые потом и кровью, а на родительские. А даже если и на собственные — то они с различной лёгкостью достаются. И даже в пределах такого коллектива, как школьный класс, может быть существенная разница в представлении о ценности денег.
И тогда включаются такие варианты, как, скажем, отщёлкивание проигравшему колодой (лучше — не всей, а что собрал «дурак») по мизинцу, по носу, по уху. Это может быть довольно болезненно, хотя травмобезопасно, ежели без фанатизма. И это — погружение в реальность.
Ну или просто щелбаны-фофаны. Или, как играют мои невольнички (и мой сынок Лёшка с ними лет с восьми) — ремнём по жопе. Это, если не пряжкой, самый, пожалуй, травмобезопасный вариант. И тоже — погружение в реальность, приобщение к «народу». Ибо для него, для Лёшки — ну что такое были деньги даже в восемь лет, задолго до того, как он завёл свой канал на Ютубе, где нынче стрижёт штуки три баксов в месяц? Да помыть полы в нашей хатке — уже пять тысяч рублей (поскольку он и тогда прекрасно понимал, что уборщица, которая гарантированно не наставит жучков, стоит дороже). И это не та позиция, с которой можно было бы «на равных» играть с ребятами, которые на руки получают тысяч десять в месяц максимум (им на счёт капает больше, но я «покупаю» этих юных воришек у ментов не для того, чтобы они отправились в загул по ходу пьесы). А вот чувствительность задницы — у всех примерно одинаковая.
При этом, замечу, они, невольнички, очень любят Лёшку - и именно за то, что не задаётся, когда общается с ними. Он мог бы вести себя как «барчук-полубог», эксплуатируя доступ к моим ушам, но он предпочитает держать себя с ними как «равный». И это, конечно, особый случай, ибо не у всех есть невольнички, выкупленные у ментов, для погружения своего наследного принца в народную среду и познания жизненных реалий.
А вот что более общий случай — это, скажем, когда мы ездили частью класса в Карпаты (в 91-м году) и играли в купе в тысячу (это почти то же, что преферанс, только под пиво, упрощённый вариант). Димка, Алекс и я.
На деньги? Ну, Димка — сынок зампреда Ленгорисполкома. И хотя взяток его родитель не брал, но бонусы на распределении всяких строительных и благоустроительных подрядов — это не Путин придумал. Это придумано было немножко раньше, чем Путин родился. В общем, семейство их не бедствовало и Димка нехило получал от папаши карманных денег.
Я же — не просто сынок «выездного» профессора ЛГУ, а такой сынок, которому Батя подкидывал заказы на переводы, оплачиваемые в баксах.
Поэтому для нас с Димкой верна была поговорка «деньги — мусор».
А для Алекса, сына школьной библиотекарши с больной бабушкой на руках, - нет. Для него и пять рублей тогда были большие деньги.
Поэтому мы играли на отжимания на кулаках. Кто меньше всего набрал, когда победитель закрыл тысячу — отжимается в проходе вагона, число — его недостача до штуки, делённая на десять (чтобы не слишком долго). Тут не подразумевалось «истязания», но подразумевалось некоторое унижение.
Ну да, когда мне довелось продуться (бывает и со мной) и я отжимался, проходящие мимо одноклассницы не могли удержаться от шутки: «Ой, Тёма, а твоя барышня, кажется, ушла».
Я отвечал, продолжая отжиматься: «Но она обещала вернуться».
«А, разминаешься, значит? Ну да, чтобы движения не забыть». Ржут.
Впрочем, я сумел повернуть это унижение нам на пользу. Вернее, просто так получилось.
Проводник, наблюдая сии экзерсисы и узнав правила, сказал: «Хлопчики, это хорошо, когда сто пятьдесят или двести будет разница. А если пятьсот? То шо, пятьдесят раз отжиматься?»
На что ему ответили: «Ну, вообще-то, да. В том концепция».
Он: «Та це пиздёж! У меня кум в ОМОНе — так у них по нормативу пятьдесят отжиманий на «отлично». Но то ж взагали мутанты, а не люди».
На самом деле, это поразительно, как некоторые представляют себе лимит простых физических упражнений. Ну, для сведения, по отжиманиям в упоре лёжа рекорд Гиннеса составляет десять с половиной тысяч непрерывно, конкретно на кулаках — шесть тысяч.
Мы, конечно, в Гиннесы не метили, но все трое довольно серьёзно занимались карате, небезуспешно, и, наверное, у нас в секции не всё было строго по окинавским олдскульным канонам, но физподготовка — дай боже.
А среднестатистический омоновец? Ну, что он из себя представляет? В детстве-отрочестве — чем-то таким занимался. Бокс, самбо, дзюдо, вольная борьба. С тем — взяли в какое-нибудь ВДВ. Дембельнулся — пошёл в ментовку. Но в опера ума не хватило (там хоть какое-то высшее образование нужно). Если тушкой массивный — берут в ОМОН. Но с тех пор, за редкими исключениями, главный его спорт — это литрбол. Поддержание физической формы — ну вот чтобы только-только сдавать эти смешные ведомственные нормативы. А так-то — сплошная деградация.
Поэтому, безо всяких преувеличений, столкновение любого из нашей компании пятнадцатилетних «весёлых каратистов» со среднестатистическим омоновцем — кончилось бы очень предсказуемо. Он замахивается своей резиновой «дилдой» - и правой руки у него нет на защиту. Соответственно, он легко выхватывает в торец — и это гарантированный нокаут, а возможно — перелом носа или челюсти. Потому что он не ожидает удара от «жертвы». Он считает, что это он тут большой и страшный, что это он тут пиздюли раздаёт. Если он когда боксом и занимался — сейчас он просто психологически не готов ни подныривать, ни уклоняться, ни перекрываться. Да и просто забыл он, как это делается.
Поэтому, когда я говорю, что все эти грозные государственные «штурмовики» - лохи, за редкими исключениями, что их может укладывать и боевитое малолетко с приличной реакцией и хорошо поставленным ударом — это не «троллинг», а правда жизни. Ну, если б не лохи были — работали бы бодигардами, хотя бы, а не «уличным мясом».
Услышав про омоновского супер-кума того проводника, я немножко ощетинился внутри (никогда не любил это бычьё, а в юности — так особенно).
Фыркаю как можно презрительней: «Пятьдесят раз? Столько — я на одной(!) руке отожмусь».
Проводник: «Та ладно брехать-то! Тоже, братец Гримм!»
«Мажем на чирик?»
Что ж, качающийся поезд — не совсем то же, что спортзал, но — терпимо. Хотя, на самом деле, должен сказать, не рекомендуется давать сколько-нибудь серьёзные физические нагрузки после нескольких бутылок пива. И если двадцать отжиманий на двух руках для нас было вообще «ни о чём», хоть под пиво, хоть без, то пятьдесят на одной — это уже что-то. Но я просто завёлся, когда про омоновскую эту «крутизну» услышал.
Проводник в целом сдержал слово, но расплатился оригинально.
«Вот я всем пиво по рублю продаю, а вам — могу ящик по пятьдесят копеек. Оно, значит, и будет вам экономия в десятку».
Что ж, госцена Жигулёвского была тогда 37 копеек — но это ж надо по станции бегать, искать. Мы согласились.
Ладно, это было лирическое отступление и дань ностальгии. Главная же мысль: карточные игры полезны даже в случае проигрыша. Ибо с самого раннего возраста приучают к мысли, что в реальной жизни бывают как успехи, так и обломы. Каковые последние бывают неприятны, болезненны, унизительны — но это жизнь, и надо учиться переносить удары судьбы достойно и спокойно, без лишних нервов. А не питать дурацкие иллюзии, будто бы ты самый умный и у тебя всегда всё под контролем. Если питать — когда-нибудь разочарование от столкновения с реальностью выйдет особенно горьким. Возможно — фатальным.
Ну и конечно, предпочтительней такие игры, где не во всех случаях можно сказать: «Мне не фартануло», но в некоторых - «Я облажался». Просто чтобы иметь представление, что ты в принципе способен на это, облажаться.
То есть, для личного развития — рекомендуются такие игры, где надо думать, чтобы не облажаться. Хоть немножко.
И вот преферанс — это всё-таки довольно интеллектуальная, «математическая» игра. А в значительной мере — и психологическая. Нужно чувствовать партнёров, чтобы угадывать, что у них на руках. И учиться скрывать собственную фишку, не выдавать эмоциями. Психологический-артистический элемент в префе не столь силён, как в покере — но всё же присутствует.
Ещё же с преферансом связан такой забавный момент. Вот взять тот же «мизер Ласкера», с параллельным подготовительным сносом. Его ещё называют «мизер Софьи Ковалевской», но иногда — и «Ласкера». Поскольку Эмануэль Ласкер, знаменитый немецкий математик и шахматист, говорят, увлекался также преферансом и разработал такую концепцию ловли будто бы непробиваемого мизера.
Или - «мизер де Голля». Потому что Шарль де Голль, говорят, тоже очень любил преферанс и соорудил оригинальный мизерный этюд.
А в каком-то советском фильме про немецко-фашистов (возможно, и «17 мгновений») один эсэсовец говорит другому что-то вроде «Не хочу исполнять роль болвана в польском преферансе».
То есть, подразумевается, что немецко-фашисты хорошо знакомы с такой игрой, как преферанс, и даже знают специфику польской её разновидности.
Мне же всегда это было очень забавно слышать. То есть, люди считают, что поскольку слово «преферанс» («предпочтение») французское, то, значит, игра пришла из этой вашей Европы и там в неё тоже режутся.
Нет. Из Европы пришёл английский вист. А преферанс (на базе виста, как и бридж, но с очень значительными переделками) — это чисто русская фишка. И за пределами бывшей Российской Империи — он практически неизвестен. Разве только если эмигранты какие-нибудь местных научат и пристрастят.
То есть, вот матрёшки, самовары и балалайки — это так, на пути из Азии в России осели. А преферанс — можно считаться «национальным достоянием». И этим-то — можно даже гордиться. Потому как всё же умная, интересная игра.
Правда, я не могу исключать того, что впервые концепция преферанса была разработана где-нибудь в Киеве или в Минске, и тогда это украинское или белорусское национальное достояние — ну да не важно. По-любому преф для постсоветского пространства — примерно то же, что для амеров бейсбол. Только поумнее, да не обидятся кетчеры и питчеры.
Сейчас-то, конечно, молодёжь всё больше переключается на покер (когда не на компьютерные игрушки). И я ничего плохого не хочу сказать про покер, особенно — про его версии с «общаговыми» картами на борде (Холдем, Омаха). Это тоже интеллектуальная математическая игра (если, конечно, просчитывать варианты, а не бросаться в бой, очертя голову, увидев у себя флаш — чтобы тебя «переехали» тем же самым, но тузовым). Но и у преферанса есть свои достоинства. Покер, пожалуй, требует большего напряжения, чтобы грамотно блефовать или изображать видимость блефа при «неубивайке» на руках. А преф — как-то поспокойней, поразмеренней (ну, за исключением ловли мизеров с неочевидным сносом).
И я вот тут подумал: а не ввести ли уроки преферанса в нашей корпоративной школе в рамках курса логики? Впрочем, и холдем тоже можно. Хотя в него-то школота и так режется.
А может, и во всех школах стоило бы ввести уроки по интеллектуальным карточным играм, и прежде всего по префу, раз он «национальное достояние».
Может, если научиться с детства просчитывать последствия своих действий на несколько ходов вперёд — люди даже перестанут выбирать в президенты персон, в отношении которых имеются очень серьёзные подозрения в обворовывании родного города в особо крупных размерах. Может, и радоваться аннексии чужих территорий с очевидными последствиями — тоже перестанут. Ну, вдруг такое чудо с Россией случится?