На днях от одного в целом симпатичного мне блогера поступило предложение дать мне пизды за то, что я посмел не то чтобы одобрительно, но с некоторым пониманием высказаться в адрес американского суда, впаявшего 22 года Дженифер Фихтер за то, что она, будучи школьной учительницей, занималась сексом с семнадцатилетними учениками.
Я вообще писал об этом деле в своё время, но тут повторю. Да, на первый взгляд, конечно, это какой-то маразм, давать такие срока за такой пустяк, который даже и прегрешением-то считать сложно, а преступлением — и вовсе считается по недоразумению. И маразматичность усугубляется тем, что даже в пределах США в разных штатах — различный возраст «половой неприкосновенности». И вот во Флориде 18 лет, а где-то и 17, где-то и 16 (как и в России). Поэтому училке не повезло, что она жила именно во Флориде. В Калифорнии — там бы вообще не нашли никакого криминала. В худшем случае — нарушение преподавательской этики.
Замечу, и на второй взгляд 22 года за секс со вполне себе взрослыми парнями — выглядит некоторым перебором. Ну, Брейвик получил примерно столько же за своё «сафари» на Утойе. А это всё-таки немножко разные вещи.
Но немного вникнув в это дело, я понял, почему эта гражданочка так выбесила и прокурора, и судью, что ей вломили такой срок за очень сомнительное «преступление», фактически — воспользовавшись законодательным архаизмом.
По хорошему счёту, там дело было вообще не в сексе как таковом. Да, Штаты — тот ещё ханжатник, особенно южные, но в принципе там никого особо не шокирует история про то, как училка трахается с семнадцатилетним жеребцом. Обычно это полиции даже и неинтересно (ну, разве только самые пикантные подробности :-) ). И естественно, такое дело не имеет никаких судебных перспектив без заявлений и показаний «потерпевших».
И в этом случае — родители этих парней тоже знали, что у них отношения с училкой. И относились вполне философски. Ну, всяко лучше, чем цеплять каких-то левых шалав с полным букетом STD. И даже если им не нравилось, что мальчик слишком серьёзно воспринимает эти отношения, строит далеко идущие планы — ладно, повзрослеет-поумнеет. А может, и не возражали против того, чтобы эта училка заделалась невесткой.
Но вот от чего они прихуели — это когда выяснили, что эта училка крутит сразу с тремя парнями, и каждому впаривает, какой он для неё единственный-ненаглядный, какая у них неземная любовь, какие у неё серьёзные планы на тему дальнейшей совместной жизни.
Как по мне, это гораздо хуже, чем просто половая ебля со вполне себе физически зрелыми семнадцатилетними парнями. Вернее, в самой то по себе половой ебле — я вообще ничего плохого не вижу. А вот так пудрить мозги и манипулировать юнцами, злоупотребляя их чувствами — это сволочизм. И тут-то — имеет значение, что тётке этой тридцатник, а юнцам семнадцать, они ещё по жизни неопытные, доверчивые, впечатлительные.
Но в уголовных кодексах — нет статей за «сволочизм», «стервозность» и «разбитие юных сердец». Это такие вещи, которые сложно сформулировать юридически. Но это неприятные вещи. Это может быть серьёзным ударом по юной психике — обнаружить, что барышня, которую ты считал «богиней», в которую на самом деле влюбился, и думал, что она тоже тебя любит — обнаружить, что она в действительности просто нимфоманка, которая возомнила себя чем-то вроде Миледи из Дюма. Что она просто тащится от того, как умеет вертеть сопляками. От такого сознания — и до суицида недалеко.
Поэтому конкретно с этой дамочкой и конкретно в этом деле, с учётом всех уникальных обстоятельств — и решили обойтись максимально сурово (хотя, полагаю, всё-таки более сурово, чем она того заслуживала, ну да штатовские срока вообще большие, а на практике далеко не все досиживают и четверть от данной судом максималки).
К тому же, конечно, судью не могло не взбесить то, как вызывающе она вела себя на суде. «Ну да, перепихнулась с пацанами. Ну да, навешала им на уши лапши про любовь-морковь. Да подумаешь? А чего такого-то? Чего вы мне сделаете? В тюрьму, что ли, посадите? Да ладно, не смешите мои лабутены!»
Ну, судья, фактически, ответил: «Ты чего, охуела, овца тупая? По закону это считается преступлением — значит, можно применить. Специально для тебя, хищница охреневшая. И вот у тебя будет время и подумать, и посмеяться».
Вообще же, повторю, такой кейс — хрен доведёшь до суда, если не будет показаний «потерпевших». И вот чтобы семнадцатилетний пацан дал показания на барышню, с которой трахается — это нужно очень его разозлить. Ну вот когда он узнаёт, что, оказывается, его «любимая» просто использовала его как «секс-той».
Я просто представляю себя примерно в том же возрасте, даже чуть младше, когда у меня был роман с Еленой Александровной, нашей училкой инглиша.
Вот пришли бы ко мне менты и стали бы задавать вопросы, типа, а не совершает ли твоя учительница каких-либо развратных действий в отношении тебя, несовершеннолетнего?
Естественно, они бы пошли нахуй с такими вопросами. В вежливой форме — но строго нахуй. И никакие их приёмчики, типа, а вот ты не можешь отказываться от дачи показаний (покуда свидетель или потерпевший), это будет статья — конечно же, не сработали бы.
«Извините, но я имею право не свидетельствовать против себя. А я такой наивный и робкий, что не знаю, не обернётся ли хоть какое сказанное мною слово — против меня. Поэтому на всякий случай — я ничего говорить не буду. Ну и с этого места — конечно, можете начинать меня прессовать. Пакет, чтобы на голову надеть — с собой, или с кухни принести? Нет? Такими методами вы не желаете защищать мою пубертатную неприкосновенность? Ну, приятно было пообщаться, значит. Дверь — вон там».
Кстати, это рекомендуется в общении с любой полицией во всех случаях, когда вам есть, что скрывать. Не надо выдумывать какие-то легенды, не надо врать под протокол — на этом профессионалы поймают и потом будут использовать ложные показания для давления. Но вот просто ничего не говорить, сославшись на то, что боишься, как бы твои слова не обернулись против тебя, а в этом случае ты не обязан свидетельствовать.
Ну и Ленка, следует отметить, — она вела себя совсем не так, как эта американская училка-нимфоманка. Хотя — она была гораздо младше, только-только с Инияза, 22 года. С моих нынешних вершин - «соплюшка», естественно. Но — она гораздо ответственней и порядочней себя вела.
Сначала она вообще решила, что хороший способ завоевать в школе авторитет — это «поставить на место этого охреневшего мажорчика, который имеет моду выходить посреди урока покурить».
С одной стороны, это взбесило меня, её попытки меня «поставить на место», а с другой — всё-таки вызвало некоторое восхищение. «Отважная девочка, когда нарывается на конфликт со мной. Ей же сказали, кто я такой в этой школе. Одно моё слово — и все группы будут бойкотировать её уроки. Вылетит — со свистом. Но это — неспортивно».
К тому же, меня просила завуч по инглишу, Тамара Васильевна, как-то поддержать это юное педагогическое приобретение, приходившееся ей племянницей. А с Тамарой Васильевной у нас было хорошее взаимопонимание: я выигрывал городские языковые олимпиады — она объясняла ментам, какой я, в принципе, классный парень.
И, возможно, даже больше Ленкиных наездов — меня бесила её манера говорить «зис, зэт». То есть, вот такой густой русский акцент на th. Я, честно, не знаю, как так можно учить в Иниязе, чтобы это сохранялось — но мне Батя в своё время поставил правильное произношение, и сам я ставил, подрабатывая репетиторством.
И Ленке, дождавшись перемены, когда все ушли — поставил. В общем-то, позволив себе откровенное насилие. «Никуда ты не пойдёшь, сестрёнка, пока мы не научимся говорить правильно. Потому что в моей(!) школе — учителя английского так не говорят. Значит, зажимаешь кончик языка резцами — и пробуешь сказать «з», «с».
Но что характерно, она не пожаловалась даже тёте на такую мою вольность. Просто мне высказала тогда же, какой я фашист и мерзавец, что хватаю беззащитную девушку за руку и заставляю прикусывать кончик языка. Однако ж — усвоила и научилась.
А дальше мы месяца полтора пикировались, «закусывались», на потеху публики, и нам самим это всё больше нравилось.
Потом же — я спас её от «гопников». Ребятишек из моей секции карате. Ленка пригласила меня домой, типа, надо посмотреть, нет ли у тебя каких-то повреждений — ну и «медосмотр» плавно перешёл в «более близкое знакомство». Первый раз у нас всё вышло несколько спонтанно. Вернее, я-то подводил к этому ситуацию очень «продуманно» и расчётливо, а Ленка... она потом призналась: «Когда тебя впервые увидела, то больше всего испугалась, что эта мажорская дрянь, которую нужно ставить на место, показалась мне симпатичной».
Тогда же, в нашу первую ночь, Ленка честно сказала: «Тём, ты только не подумай плохого, но мне вообще нельзя было этого делать. Это непрофессионально. И у нас с тобой не может быть ничего серьёзного. Извини, но я планирую выйти замуж, завести детей. А тебе — поступать, учиться».
Я ответил: «Да ничего я такого не думаю. Согласен и на несерьёзные отношения. Типа, засаживать строго на полшишечки. Вот даже маркером пометить могу».
Огрёб подушкой по физиономии: «Ну и гад же ты, Тёма Железнов!»
Ну такими и были наши отношения, без претензий на «серьёзность».
И в конечном итоге — Ленка оказалась верна своему слову. Когда я надумал ехать в Москву поступать в МГУ (поскольку неприлично поступать в Питере, где у тебя отец завкафедры ЛГУ) — связалась с одним из Батиных коллег, тоже профессором, к тому ж имевшим совместный бизнес с дойчами (ну это было начало девяностых, тогда все имели какой-то бизнес).
Я отнёсся с полнейшим пониманием, поскольку из меня-то — действительно, какой, нахрен, муж? Ну, даже я тогда не знал, что всего через три года меня завербует крутейшая транснациональная Корпорация силового профиля и я стану довольно богатым и влиятельным парнем. Способным решать очень многие проблемы в этом мире, в том числе — и Ленке с её мужем, профессором Суздальским, сумел помочь, когда на его этот бизнес наехали бандосы, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся ментами. И они устыдились, поняв, как были не правы, и отдали ему новенький Геленд в знак своего раскаяния.
Тогда же, весной девяносто третьего, Ленка, только готовясь променять меня на Суздальского, сказала: «Тём, ты, конечно, можешь считать, что я использовала тебя, чтобы войти в ваш круг. Но на самом деле...»
Я прервал её: «На самом деле — ты использовала меня так, что мне это весьма нравилось. И с самого начала ты честно сказала, что у нас с тобой не будет ничего серьёзного. Я это принял к сведению, я понятливый парень. Поэтому, не парься, сестрёнка, не пытайся чего-то объяснять. Всё хорошо».
Ну, Ленка — действительно честная, очень приличная барышня. И осознавая своё возрастное превосходство (всё-таки 22 года и 16 — это имеет значение), она очень деликатно обращалась с моими юношескими чувствами (притом, что я сам всегда очень прагматичен был, и очень крепкую нервную конституцию имею).
Пожалуй, только один раз она попробовала оказать «психотравмирующее» воздействие.
Как-то, когда мы были уже несколько месяцев вместе, сказала: «Тём, долго думала, говорить ли тебе, но скажу: у меня задержка».
Тогда — я немножко туманно представлял себе все эти «гинекологические» дела, но книжки читал, смысл понял.
Говорю: «Ну что ж поделать? Значит, будем создавать ячейку общества. Значит, универ идёт нахер — да и не больно-то хотелось. Реальным делом надо заняться. Взять землицы надел — да на нём и поселиться. В псковской глубинке — вообще даром можно взять, там и так деревни полупустые стоят. Здоровый воздух, нетронутая природа. А я, как сынок советского профессора, - конечно, умею и картоху растить, и парники ставить под огурчики-помидорчики, и с курями-утями-кролями — тоже умею обходиться. И тебя научу. Будешь жить-поживать, по хозяйству пособлять, детишек рожать. А я прикуплю Уазик «Головастик», буду свозить на ярмарку в райцентр нашу продукцию, а обратно — паточных леденцов на палочке, тебе да ребятишкам. Идиллия».
Снова получил подушкой по голове.
Ленка призналась: «Вот не раз прогоняла парням про «задержку» - а сейчас впервые страшно стало мне, а не им!»
Ну, я понял сразу, вообще-то, что она гонит. Типа, «пугает». Во-первых, я её просто достаточно хорошо знал к тому времени, чтобы понимать, когда правду говорит, а когда врёт, а во-вторых — она бы просто не стала грузить меня, малолетку, такой проблемой, если б она возникла. Ибо — действительно порядочная и ответственная барышня.
С тем — самые тёплые и наилучшие остались воспоминания о Елене Александровне (и хотя мы редко встречаемся, но до сих пор дружны, и она знает, что ко мне можно обращаться в каких-то кризисных ситуациях и я помогу).
А вот та флоридская училка — ну она чисто по-человечески просто сучка конченая. Не потому, что трахалась со своими студентами (да кого б это вообще волновало?) А потому, что вполне осознанно ломала им психику ради своего самоутверждения. Да, взрослый человек не должен так делать с тинейджерами, любого пола.
И в третий раз скажу: вероятно, 22 года тюряги за это слишком много — но она очень старательно напрашивалась на максималку. Думая, вероятно, что её спасут «либеральные» СМИ и что будет широкий протест против этого приговора. А этого не случилось. Поскольку она реально вела себя, как «хищница», как тварь, и дело вовсе не в сексе как таковом — что ясно становилось всякому, кто хоть немножко углублялся в этот кейс.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →