Я вот давеча коснулся темы отношений сравнительно взрослых людей с малолетками и выразил ту мысль, что совершеннолетний парень, который трахает пьяную школьницу, - он, честно говоря, мудак. А ранее высказывал ту мысль, что учитель, который трахается даже с трезвыми своими несовершеннолетними ученицами — тоже мудак.
И при этом, я не скрываю, что у меня в старших классах был роман с молоденькой «англичаночкой», барышней на пять лет старше. И о ней — самые тёплые и позитивные воспоминания.
Двойные стандарты?
Да, безусловно. Ну а чего греха таить, что они объективно есть? По крайней мере, в деликатном тинейджерском возрасте. Тут, конечно, и у парней, и у девчонок психики ранимые да уязвимые — но немножко по-разному. И если про парня-школьника станет известно, что он имеет любовницу, да к тому же чуть старше себя, - это не очень большой урон для его репутации в глазах общественности. Вернее, это не урон. Скорее, наоборот. И впоследствии это не будет иметь для него сильно негативных последствий, что он в юности трахался направо и налево. Ну, если Лев Толстой признавался «А я, представьте, был большой блядун» - то уж парням попроще тем более нечего стесняться своей половой активности.
Девчонка — дело другое. Женская промискуитетность и вообще ранняя сексуальная активность — может повредить репутации. И более-менее взрослая барышня — может сказать: «Да мне до пизды, чего там бабушки на лавочках говорить будут. Трахаюсь, с кем хочу».
Но девочка лет шестнадцати — она просто не очень понимает, нужен ей имидж «шалавы» и «общаговой давалки», или всё-таки не очень нужен. И уж во всяком случае взрослый парень, тем более учитель — не должен подталкивать её на путь половой распущенности.
И отношение общества к пацанской и девичьей сексуальной активности — это не просто закоснелые стереотипы. Они имеют вполне физиологическую подоплёку. Ибо, нравится кому или нет, но полы — различаются по своим физиологическим возможностям.
Что лучше всего иллюстрирует тот анекдот, где студентка объясняет профессору гендерное различие между словами «хуйня» и «пиздец». Мол, если ко мне придёт пять мужиков — то это хуйня. А если к вам, профессор, пять баб — то это пиздец.
Девчонки — априори обладают более высокими возможностями по вымениванию каких-то ништяков в обмен на сексуальное удовольствие. Но именно поэтому «злоупотребление» девчонкой такими своими возможностями, что «перед всеми самцами ноги раздвигает», только бы чего-то поиметь — и осуждается как «не фейерплей».
А парень, даже самый задорный — ну он не сможет ублажать, ради какой-то наживы, по двадцать высокоранговых самок за день. Более того, чисто физиологически он и не может присунуть, когда сам очень этого не захочет (и то сие тонкая механика, юношескую эрекцию легко смутить).
Поэтому, когда парень трахается с девчонкой — это значит, что он сам этого хочет, а не «проституирует». Поэтому он особо и не осуждается даже за промискуитетность.
Но, конечно, в каждом деле бывают свои нюансы.
Вот несколько лет назад был кейс с американской училкой, которой по суду впаяли двадцать два года за секс с семнадцатилетними своими ученичками.
И поначалу я возмутился: что за ханжество, что за дикость? Вот же эти юные жеребцы психологические травмы-то испытали, шпёхая эту свою училку!
Но углубившись в то дело, почитав материалы по нему, понял, что сам по себе секс — там чисто формальным поводом был. А реально эта взрослая барышня крутила-мутила одновременно с тремя романтически настроенными ребятишками, каждому впаривая, какой он для неё единственный и неповторимый, какие у них там серьёзные отношения впереди, и просто тащилась от того, как ими манипулировала, реально ломая психику и судьбы.
Да, в криминальных кодексах нет статьи «стервозность» - но вот поэтому и пришлось формально предъявить секс с «недовозрастными».
У нас с Ленкой (виноват, Еленой Александровной) — всё было несколько иначе.
Во-первых, если я и романтик — то очень глубоко в душе (или что оно там у меня вместо души?). А так-то — прагматик. И в шестнадцать лет таким же был.
И тогда, помню, меня пригласила к себе Тамара Васильевна, наша завуч по инглишу, и сказала: «Железнов, советская милиция сообщает про тебя, что ты — главарь молодёжной мафии».
Я ответил: «Советская милиция — занимается чтением газетных уток и просмотром сериала «Спрут», вместо работы. И всё глубже погрязает в своих фантазиях».
На самом деле, у нас была не то что «мафия», но, скажем так, система взаимовыручки, основанная на нашей секции карате, где были ребята со всего Питера. И вот если у кого-то в школе кто-то сильно борзеет, творит беспредел, то, чтобы не палиться, к нему могли подойти совершенно незнакомые пацаны с другого района и объяснить, что борзеть не надо. Но — без какой-то жести. Максимум — несколько ударов поддых.
Тамара Васильевна: «И вот именно по этой причине я обращаюсь к тебе с просьбой. Поскольку Мария уезжает в Австралию, у вас будет новая учительница английского. Елена Александровна. Не буду скрывать, она — моя племянница. Она очень молодая и неопытная. И вот я хочу, чтобы к ней относились как-то подобрее, потому что на самом деле она хороший человек».
Как потом Ленка призналась, её Тётя Тамара тоже инструктировала.
«Вот есть в десятом «Б» такой паренёк, Тёма Железнов, так он — сынок профессора ЛГУ, автора учебников и участника международных симпозиумов. Этот Тёма — мажор. Он в школу на Волге приезжает. Но это не самое худшее. Он ещё и крутой каратист, победитель всяких чемпионатов, физически очень крепкий парень. Но что ещё хуже — он умный. И никто до сих пор не знает, то ли он очень хороший, то ли это чудовище, которое умеет казаться хорошим. Он умеет прикидываться простачком, но на самом деле он очень хладнокровный и расчётливый. У него совершенно не детский склад ума».
Конечно, когда я это услышал — то притащился от подобной своей характеристики. Да, да, чешите мне Эго, чешите энергичней, Тамара Васильевна!
Как рассказывала Ленка, она в ответ на сию мою аттестацию ответила: «Ну, я сумею поставить на место зарвавшегося малолетку».
На что Тамара Васильевна ответила: «Ты смотри не влюбись в него!»
Ну а наше первое знакомство с Ленкой состоялось после того, как я всю большую перемену таскал парты, по просьбе военрука, а на уроке, познакомившись, сказал: «Ну, очень приятно было, а теперь я, пожалуй, променяю вас на сигаретку, с вашего позволения. В смысле, отлучусь покурить».
На что Ленка заявила: «Нет, никуда ты не отлучишься из моего класса, вот сел и сиди!».
И я тогда подумал: «Ну нихера себе! И эту стерву я защищать должен? Да кто б ещё так разговаривал со мной в моей(!) школе?»
Но мы взаимно вызвали интерес друг у друга (друг у подружки) — и потом-то получилось неплохо.
При этом, конечно, мы с Ленкой не афишировали свой роман. Но, конечно, в школе хрен что скроешь. И это было начало девяностых, время, когда государство было близким к такому, что мне нравится. То есть — почти никаким.
А когда узнали мои родители — ну, немножко напряглись, отрицать не буду. Пришлось познакомить их с Ленкой, чтоб убедились: барышня приличная, не «хищница», грызущая моё юное астральное (или какое там?) тело. А когда так — ну, парню можно «сексоваться» с училкой.
Поэтому и я совершенно спокойно воспринимаю отношения моего Лёшки со своей двадцатилетней пассией. Ну, он — Generation Z, это вот тот самый основополагающий рационализм, который во мне так пугал моих школьных учителей.
Но когда подрастёт Кирка, которой сейчас два года, вот лет до шестнадцати подрастёт — я, честно, не знаю, как бы именно казнил того её учителя, про которого бы узнал, что он её трахал.
И как сказал мне один друг детства, когда мы жарили шашлычки, а мой Лёшка запускал воздушного змея с его дочкой того же возраста, и друг сказал: "Вот ненавижу вас, производителей пацанов! Ибо они когда-то попортят мою дочурку".
Ну да, это неизбежно. Что важно - при каких обстоятельствах это будет происходить, и будут ли участники чувствовать некоторую ответственность. И способны ли они вообще чувствовать персональную ответственность за те или иные дела в настоящем и будущем.