Не помню, рассказывал ли об этом прежде в своём здешнем блоге, или только в ответах на комментсы, но в середине восемнадцатого столетия произошёл примечательный случай. Лодью поморов-промысловиков бурей отнесло к Шпицбергену и разбило о скалы без возможности восстановления.
Их было четверо. Сойдя на берег, они соорудили кое-какой домик из обломков своего судёнышка (понятно, что не палаццо) и стали обживаться. Что, конечно, было не очень просто. Поскольку это был не тропический райский курорт с обильной флорой и фауной, где отвисал Александр Селькирк, прообраз Робинзона Крузо, а это был долбанный Шпицберген (в те времена у поморов — Грумант). Место, где есть три вида ландшафтов. Скалы, покрытые мхом; голые скалы; и ледник. Но это летом, конечно. Зимой-то, понятно, всё ледник, а зима — она там... ну вот июль со среднемесячной температурой +5 градусов — там считается летом.
Тем не менее, они кое-как освоились. Запасали плавник для печки (поскольку тамошние карликовые берёзки — это ни о чём в плане топлива), приловчились собирать птичьи яйца в гнездовьях на скалах, удить рыбу... и пить кока-колу с белыми мишками (из рекламы).
Ещё там из фауны водится песец, он периодически наведывался к ним, спрашивал: «Вы как, ребят, уже готовы меня принять?» Но ему отвечали: «Пока нет, поди погуляй».
Они проторчали там шесть лет, пока их не сняло проходившее мимо торговое судно (при том, что в тех водах корабли вообще не очень часто ходят и сейчас).
По мотивам этой истории был снят довольно недурной (как для 1954 года) фильм «Море студёное», где добавили немножко беллетристики и геополитической интриги, но сами по себе эти подзатянувшиеся зимние каникулы экипажа поморской лодьи — совершенно реальный случай.
И это были русские люди, достойные уважения. Думаю, мало кто с этим сумеет не согласиться, что они достойны уважения.
Ну и как - «русские»? Поморы — потомки новгородцев, продвинувшихся к устью Северной Двины, а новгородцы — в общем-то, «сборная солянка» из разных кровей. Там и ильменские словене, там и варяги, там и местная всякая чудь-емь-сумь (т. е., финно-угорские племена).
Но это и не важно. Важно, что это были крепкие, решительные (но при этом хладнокровные), рукастые, головастые ребята. Это всё качества, которые объективно требуются для выживания столь малой группой в таких условиях.
Какое они имеют отношение к «лихим девяностым»?
Да по счастью, никакого. Они бы просто даже не поняли, в чём именно заключаются горести и напасти, постигшие тогда многострадальный русский народ.
И мне часто говорили, что я слишком уж резко высказываюсь про весь этот скулёж по поводу горестей и напастей, которые якобы постигли многострадальный русский народ в лихие девяностые.
Возможно, это и так — что слишком резко. Но мне, ей-богу, неловко перед этими ребятами, которые шесть лет обретались на том Груманте, являя немалые чудеса ума, сообразительности и инициативности — за то ничтожество, в какое выродились иные их потомки, которые вообще будто шагу ступить не могут без направляющего державного страпона в афедроне. И всё скулят да ноют, всё ноют да скулят — на то, как страшно жить.
Да, безусловно, крах Советской Власти и социалистической системы хозяйствования сопровождался некоторым кризисом. Но это неизбежно в переломные моменты, когда рушатся прежние устои (уже не могшие устоять по-любому), и со дна поднимается дофига всякой мути, на поверхности бывает дофига всякой пены.
Но про социализм правильно говорили умные люди, что это «замечательная штука, пока не кончаются чужие деньги». Поэтому, пока были какие-то нефтебаксы у Союза — он кое-как держался, даже демонстрировал сравнительное (с Угандой) благополучие.
При этом — совершенно чудовищную имел милитаризацию своей и без того хворой экономики. Благодаря чему навыпускал больше танков, чем во всём остальном мире вместе взятом. Это всё — потраченные ресурсы и без того объективно не очень богатой страны (да, Россия не может быть очень богата: слишком большие логистические издержки, для начала). А чего с этими танками делать? Их уже и хранить, даже на консервации — всё затратнее и затратнее.
А тут ещё падает нефть, СССР оказывается всё менее платёжеспособен по всё возрастающему дефициту торгового баланса, ему всё менее охотно дают кредиты — ну и вот приехали, в конце концов. СССР больше не хотят финансировать, чтобы он произвёл ещё больше танчиков, чтобы намотать на их гусеницы буржуйскую Европу, а его просят производить их поменьше (и местные лидеры тоже понимают, что надо бы урезать эту военщину, которая сделалась уже непомерно огромна).
Ну и вот если смотреть наиболее верифицируемые статистические показатели (при понимании, что есть ложь, есть большая ложь, а есть статистика, и при Совке норовили завысить объёмы выпуска, чтоб отхватить премий, а в 90-е, наоборот, занизить, чтоб уклониться от налогов) — то вот наиболее показателен просад по потреблению электроэнергии. Где-то 20% в России к середине девяностых от максимального уровня 90-го года.
Это, собственно, и был реальный экономический спад. В таких пределах. Но он вполне объясняется просадом оборонки. На которую, так или иначе, трудилось много людей в смежных отраслях — и все они испытали некоторое неудобство от сокращения заказов.
Да, и конечно же — феерическое количество ворья, во всех бывших республиках. Которое облапошивало честных граждан — почуявших вкус внезапной халявы, взалкавших дерибана остывающей тушки советского народно-хозяйственного комплекса.
Насколько некомпетентно при этом действовали верховные политики?
Много объявляется желающих растолковать, кто там что сделал неправильно, и как лично он бы сделал правильно.
Я бы тоже мог. Но при том условии, что у меня будет армия дроидов. Всецело послушных моим приказам — и при этом достаточно мозговитым, чтобы понять суть приказов.
А когда у тебя сонмища чиновников, коррумпированных сверху донизу, включая ментов — ну попробуй что-нибудь заинфорсить. Ты будешь продвигать свою политику, а они — свою. В каждом отдельном случае.
Честно, я даже последнего общесоветского премьера Павлова не виню за то, что в конфискационном порядке изъял из обращения крупные советские купюры и заморозил вклады в начале девяносто первого. Да, это был очень совковый метод борьбы с экономическими трудностями, но что делать, когда рубль «перенавешан» раз в семь прежними безответственными эмиссиями, он вообще «деревянный», он объективно не стоит и пяти центов, а на фоне паники — он просто камнем рухнет, и ещё выпотрошат всю банковскую систему, выдёргивая из неё свои вклады.
Хотя кого действительно жалко — так это старичков, которые всю жизнь копили, а тут им приморозили вклады, обрекая на инфляцию, которая и в девяносто первом уже разгонялась, хотя в галоп пошла только в девяносто втором, когда те вклады ненавистный Гайдар наоборот разморозил в марте.
Но вот общаясь со всякими горлопанами, спекулирующими на этой теме, и которые сами не производят впечатления сильно пострадавших, - я иногда спрашивал: «Но что бы тем старичкам не рассовать, на всякий случай, яйца по разным корзинам? Пусть основная часть накоплений на сберкнижке — но можно ведь вложиться и в золото. Прикопать пару-тройку его килограммов у себя на дачном участке — и это выручило бы в чёрный день».
На что оппоненты слегка икали и отвечали: «Парень, ты дурак? Да откуда у простой советской пенсионерки столько денег, чтобы купить столько золота?»
Чем в полной мере подтверждали очевидный факт: да этот «благополучный» СССР — он просто нищей страной был. Где даже заслуженные всякие работники даже на склоне лет — не могли откинуть часть своих накоплений в золото, поскольку на самом деле фуфельными были и их зарплаты, и их накопления.
Но главное — другое. Вот этот закономерный коллапс от падения Софьи Власьевны и распада Союза — претерпели, в общем-то, все бывшие сестрички у фонтана Дружбы Народов на ВДНХ (он символизировал «союз нерушимый республик свободных»).
По кому-то жёстче вдарило, по кому-то мягче.
По кому жёстче всего? Пожалуй, республики Закавказья. Они считались очень богатыми при Совке, особенно грузины — поскольку им разрешали торговать на рынке своими всякими фруктами и мимозами. До половины воров в законе при Совке были «пиковыми», грузинскими.
Грузия в пост-Союзе погрузилась в откровенную, вызывающую нищету, вплоть до экономии смыва из бачка унитаза, чтобы не слишком часто дёргать, когда вода учитывается и неслабо стоит в коммунальных платёжках.
Армения и Азербайджан — при Совке тоже считались довольно зажиточными республиками, а после, помимо бытовых неудобств, у них ещё и разгорелась война за Карабах. Вернее, она ещё до крушения Союза разгорелась (и стала одним из существенных факторов крушения СССР, ибо империя, где провинции воюют между собой — это говно какое-то, а не империя; принцип divide et impera – он хорош только на пергамене, в виде маргинальной записи неизвестного монаха, который, очевидно, не был императором).
Даже Прибалтика, при Совке бывшая «нашим уголком Европы» - после стала «захолустьем Европы», и поначалу жила очень бедненько.
Ну и всех, естественно, затронул тот коллапс советской экономической системы, когда они вывалились из неё.
Вот говорят о той же гиперинфляции, захлестнувшей Россию в 92-м (и по 95-й, где-то, не считая дефолта 98-го), и винят в ней «младореформаторов» - а чего, в Украине такого не было с их «карбованцем»? В Беларуси? Да тоже там ценники подскакивали так, что люди уже устали охуевать от того, сколько что будет стоить завтра.
Да в Польше была дикая инфляция злотого на фоне реформ Бальцеровича.
Нет, либералы, сами по себе, инфляцию, конечно, не разгоняют. Они-то - «фошысты» в смысле финансовой дисциплины. Готовы придушить любые социальные и бюджетные выплаты, только бы сохранить стабильность валюты. Но правительства в целом говорят: «Извините, но если мы сейчас не заткнём эти дыры любой ценой, пусть даже запустив станок, - то нас просто снесут к чёртовой матери».
Соответственно, возможность или невозможность гиперинфляции — зависит от конкретной обстановки в стране. Ну вот в странах Прибалтики — можно было сказать: «Ребята, будет больно, но потерпите ради европейского прошлого и будущего». А даже в Польше — так сказать не получилось. И в Украине, и в России.
В целом же — ну всему бывшему советскому лагерю, конечно, было больно переходить с совкового пути развития на нормальный капиталистический. Это неизбежно. Это как ломки нарика, снимающегося с герыча (неких несбыточных иллюзий, порождённых двумя немецкими трубадурами).
Но вот только в России — такой невероятный скулёж стоял по поводу тех «ужасных девяностых». Как будто прежде всё было прекрасно, безопасно и удивительно — а тут вдруг полетело всё к чертям. Вот прямо безо всякой причины.
Да, конечно, когда был ты заслуженным совковым пропагандоном — для тебя катастрофа исчезновение «заказа». Приходится создавать новый. О том, как всё плохо, всё пропало. Но потом снова поднимается нефть, и приходит некий новый условный правитель, и говорит: «А вот пишите лучше, как всё теперь снова хорошо заколосилось, как мы «встаём с колен». И эти бляди — конечно, будут писать именно то, что проплачивает заказчик.
Ради справедливости, в иных республиках такие люди вдарились, наоборот, в сугубый национализм. Самый яркий и анекдотический пример — конечно, Ирина Фарион, которая в восьмидесятые была вполне себе коммунистической карьеристкой, а в более поздние годы — преподавала детсадовцам такую диковинную версию украинского национализма, что они все должны отделываться от «москальских» имён вроде «Олег» и «Маша», а говорить «Олесь» и «Марыся».
И над той Фарион — только ленивый не потешался в Украине. Как и в России над Жириком, скажем.
Но на этом забавном фоне — всё более рос имперский дискурс в России. Который, конечно, восходит к древнему московитскому, но непосредственной причиной конкретно сейчас имеет «ужасные девяностые». Вернее, их весьма превратное толкование.
Эти годы были сопряжены с некоторыми трудностями? Да, блин, а как вы хотели при переходе с одной формации (совершенно исчерпавшей себя и не могущей больше быть) на другую? Думали, в сказку попали? Так и не во всех сказках молочные реки с кисельными берегами прямо так уж везде текут.
Но этот вполне естественный переходный период со вполне естественными его трудностями (не столь уж великими, мягко говоря) — в России объявлен был «катастрофой» и «геноцидом».
Сначала — остававшимися не у дел совковыми пропагандонами то было объявлено. А потом — и некоторой части народа понравилась та мысль, что они не просто сами по себе никчёмные лодыри, не способные элементарно обустроить свой быт, но вот сделались жертвой зловещих и могущественных сил, желающих принижения Великой России (вплоть до того, чтобы гуманитарную помощь ей посылать всякий очередной раз, когда она развязывает себе пупок, пытаясь выпрыгнуть из штанов — а это самое циничное принижение и есть).
А значит, нужна нам твёрдая рука, нам нужен Царь во главе, нам нужен очередной виток противостояния Западу. Да, и своя «Евразийская Цивилизация». Которую, правда, сейчас могут не разрешить не то что китайцы, но даже монголы.
Людей, которые так думают, про могущественную новую Российскую Империю ордынского типа, - я встречал не только среди политологов вроде Дугина (сыночка генерала ГРУ, которому нужно подтверждать свой мажорский совковый статус, а потому и империя).
Я даже среди своих одноклассничков таких встречал.
«Народ слишком пострадал в эти девяностые — а потому примет Империю».
«Ты лично — очень сильно тогда пострадал, когда своё издательство открыл?»
«Я — нет. Но речь-то про народ. И он настрадался, а сейчас ему нужна империя».
Говорю: «А вот мне не нужна. До такой степени, что я могу тебе прямо сейчас в лобешник зарядить».
«Тём, ну какой смысл? Я, что ли, главным строителем империи буду? Без меня построят, потому как народу нужна».
Да, это правда, что народу (некоторой его части) понадобилось имперское строительство как фактор самоутверждения. Отсюда и весь этот «Крымняш».
Но история показывает, что народы учатся и лечатся. И нет каких-то «генетически неисправимых» народов.
Но если говорить о «правильных» генах — то, возможно, хоть кто-то из русской нации несёт в себе наследие тех ребят, что сумели обосноваться на Груманте, а не тех лишенцев, что разнылись в девяностые.
А возможно, и нет никакой генетической расположенности к свободолюбию или деспотии, а есть лишь конкретные обстоятельства, которые делают «профиль» народа тем или иным.