Меня спрашивают уважаемые читатели, почему я вдарился в потеплистскую тему, вместо того, чтобы свергать Путина.
Ну что ж, Путин — это мелкая частность, принципиально уже решённая. Сама по себе возможность петрократий борзеть и быковать — это более общая проблема. Во многом эта возможность появилась (и проявилась) потому, что лидерство некоторых ведущих государств в определённый период истории стало проявлять признаки прекраснодушного маразма на грани лунатизма. Одно из таких проявлений — увлечение религией Глобалворминга и борьбой с углекислым газом, ведущейся с остервенением за гранью разума.
Наблюдая этих людей, которые готовы бросать триллионы на борьбу с пузырьками в газировке, естественно, некоторые товарищи на глобусе решили, что эти люди слабоумные и с ними «всё можно». Что привело к ряду печальных последствий.
То есть, этот культ Глобалворминга перерос из сравнительно безобидной псевдоэкологической демагогии в уже не столь безобидные коррупционные схемы (которые не только нанесли огромный ущерб развитым экономикам, но и подорвали моральный авторитет их политических кругов), а в конечном итоге, вкупе с некоторыми иными «либеральными» и «прогрессивными» (в кавычках, разумеется) модами воспринят был как сигнал, что Запад сошёл с ума и на этот раз уж точно деградирует.
К счастью, в целом западная политическая система оказалась достаточно крепка, чтобы выправиться и вернуться в разум. И хотя поначалу, во время предвыборной гонки в Штатах, я не очень верил, что возвращение в разум ассоциируется с несколько экстравагантной фигурой Трампа — но вот чудо свершилось. Мы в целом очень довольны тем, что делает его администрация. В частности — и тем, как он швырнул Парижские соглашения в морду этому псевдоэкологическому жулью.
Но и система саморегуляции климата — тоже достаточно надёжна на этой планете. Если жизнь здесь не исчезла, когда чуть ли не вся Евразия лежала под толстенным ледяным панцирем, а содержание углекислоты вплотную приблизилось к критически низким уровням — то уж как-нибудь (и получше) переживёт планета, если удастся поднять тропический климат градусов на двадцать к полюсу от нынешнего положения. Это и будет температурный оптимум для жизни на планете, примерно соответствующий тем условиям, при которых она наиболее процветала.
Сам я, конечно, не климатолог и не физик. Но друзья моих друзей, люди, небезразличные к судьбам мира, - имеют наилучшие познания и инструменты в соответствующих областях. И готовясь к такому сценарию, в котором рост населения не успеет стабилизироваться где-то на отметке 15 миллиардов (по тем или иным причинам, включая, возможно, существенное продление репродуктивного возраста благодаря успехам медицины) — они производили расчёты на тему того, как можно было бы повысить производительность планетарной биосферы, чтобы комфортно разместить и прокормить такую прорву, пока мы не научимся колонизировать и терраформировать иные небесные тела.
Естественно, для этого понадобится подогреть планету, чтобы задействовать обширные регионы, ныне находящиеся в зоне вечной мерзлоты.
И естественно, рассматривались, сначала, наиболее простые способы решения этой задачи. Вроде эмиссии парниковых газов для создания соответствующего эффекта. Но довольно быстро пришли к выводу, что в земных условиях это не даст сколько-нибудь ощутимого результата. У нас просто нет возможности произвести достаточное количество парниковых газов.
То есть, рост концентрации углекислоты — полезен сам по себе, поскольку это главный строительный материал для жизни на планете. И теоретически, по некоторым расчётам, выводится логарифмическая зависимость между ростом углекислоты и температуры (примерно — на один градус при каждом удвоении уровня). Но на практике это не может сработать по ряду причин (одна из — компенсация повышением облачности и, соответственно, альбедо). Метан же всерьёз вообще не приходится рассматривать, его невозможно сконцентрировать в атмосфере в сколько-нибудь немикроскопических количествах, он горюч в присутствии свободного окислителя, и в лучшем случае даст ту же углекислоту. Но даже если ему удастся избежать молний — он лёгкий, он поднимается на такие высоты, где уже никак не может влиять на климатические процессы.
Вообще, чтобы лучше понимать, что значат и могут значить парниковые газы для разных планет — представьте себе кастрюлю, стоящую на огне. А сверху — крышка.
Каким образом можно существенно поднять температуру и давление внутри кастрюли? Ну, если сделать из кастрюли скороварку: плотно прижать эту непроницаемую крышку.
И вот это — модель Венеры, где атмосфера в целом почти в сто раз массивней земной и почти полностью состоит из парникового газа, углекислоты. Поэтому там — работает парниковый эффект. Да и то мы не знаем, в действительности, не участвует ли в формировании термобаланса ещё и вулканическая активность. Но в любом случае, как бы ни было получено тепло поверхностью, от Солнца ли, от вулканов ли — оно пробует уйти инфракрасным излучением, но — не просочиться. Углекислота, которая повсюду, и очень плотная, не пропускает лучи, сама от них греется, тепло, по сути, уходит наверх только контактной передачей, туда, где уже достаточно разряженная атмосфера, чтобы отдаться излучением, но нижние слои постоянно остаются очень горячими.
А можно — положить на кастрюлю тоненький листик фольги. Тоненький — но сплошной. Он сильно будет удерживать пар? Да нет, его легко приподнимет. На то, что внутри кастрюли — эффект этого листика будет минимальный.
И это будет — модель Марса. Где атмосфера тоже почти полностью состоит из углекислоты, парникового газа, но при этом очень лёгкая, очень разреженная. Поэтому молекулы СО2, словив инфракрас с освещённой поверхности, разогреваются, возникают перепады температур между освещёнными и неосвещёнными участками, от этого дуют стремительные ветра в этой очень лёгкой атмосфере, но именно поэтому у поверхности температура удерживается очень слабо. Сразу тем ветром сносится. Это не Венера, где нижние слои углекислоты — больше жидкость, чем газ, поэтому «ветер» горделиво и величаво движется с максимальной скоростью метр в секунду. А на Марсе — ветра реально ураганные.
Но какое представление можно получить об участии парниковых газов на Земле, на примере нашей кастрюли? Да если тоненькую проволочку поперёк той кастрюли положить.
Сильно она помешает исходу пара из кастрюли? Да никак вообще не помешает. Ну ладно, какие-то отдельно взятые молекулы на ней повиснут, сконденсируются, капнут обратно, понадобится чуть больше (на одну миллионную) энергии, чтобы их снова вверх отправить мимо той проволочки — но это пренебрежимо малый эффект.
И вот находятся деятели, которые с умным видом говорят: «Нет, это волшебная проволочка. Она, извольте видеть, кумулятивный эффект запустит. А если вторую такую положить — то вообще хана кастрюле, точно ебанёт от избытка пара, тепла и давления».
Да даже если дуршлагом кастрюлю накрыть, где фифти-фифти дырочек и перемычек — никак существенно это не скажется. Скороварка получается — только если сплошная и труднопреодолимая завеса. Вот как на Венере.
Тут же эти потеплисты — они просто пользуются тем, что люди, озабоченные экологическими проблемами (что и хорошо, в целом), привыкли мыслить категориями предельно допустимых концентраций. Когда вроде бы и ничтожное содержание какой-то дряни в воде или воздухе, но повысишь в несколько раз — оно будет по-прежнему ничтожным, однако хватит, чтобы травануться.
И те же представления — они переносят на физику лучевого баланса. Что вот, извольте видеть, этот парниковый газ — он чисто такой «токсин». Точечный убийственный эффект оказывает, который, к тому же, аккумулируется и усугубляется механизмами положительной обратной связи. Этакая «климатическая гомеопатия». «Да, этого вещества очень мало, но оно всё равно действует, потому как - «память воды».
Не знаю, может, некоторые из этих алармистов — они и не мошенники, а просто перестраховщики. Вот привыкли к мысли, что любое человеческое воздействие на природу непременно пагубное, и что если можно экосистему речки угробить, слив в неё какую-то дрянь в отношении одна миллионная на объём воды (и реально можно, когда это яд) — то, вероятно, можно и климат повредить, добавив даже ничтожно малое количество парникового газа. Но это просто суеверие. В тепловом балансе планет — это просто так не работает.
Либо ты полностью закрываешь выход ИК от поверхности и получаешь парниковый эффект — либо ты нихрена особо никакого эффекта не получаешь, когда у тебя нет сплошной завесы из парникового газа, когда у тебя просто разрозненные молекулы в небе.
Когда этих молекул сравнительно много и они поглощают инфракрас — ну, немножко подогреется тот воздух, где они есть (и при этом они будут подниматься выше). Немножко могут стать интенсивней процессы в этих слоях атмосферы. Но — это всё речь идёт о ничтожных долях процента. А на поверхности — это вообще никак не скажется. К сожалению.
Порою же думается, что климатологи, честно пытаясь разобраться в причинах некоторого потепления, действительно имевшего место с конца девятнадцатого века, и допуская антропогенный, а не естественный циклический его характер — вот ухватились за версию о том, что на это могло повлиять повышение уровня СО2.
При этом, наши ребята — допускают и антропогенный вклад. Но не через рост углекислоты с 280 до 400 ppm (это — доли на миллион, это «ни о чём»), а через наш непосредственный тепловой вклад в планетарный термобаланс (вот всё, что мы сжигаем, прямо выделяя тепло) и, опосредованно, через изменение ландшафтов.
Ну, что климат в мегаполисах отличается от пригородного — это очевидно. Много тёмных нагревающихся поверхностей, много камня, хранящего тепло, что сглаживает пики, много источников тепла как таковых.
Конечно, в планетарных масштабах те мегаполисы — это просто точки на карте, но совокупно — может, и «надышали», чтобы немножко повлиять на теплообменные потоки между Арктикой и Тропиками.
Водохранилища, опять же. Их смягчающее воздействие на климат в прилегающей местности — очевидно, но, опять-таки, может, и не только на прилегающую влияют. А и смещают «арктическую линию фронта».
Опять же, сведение многих экваториальных лесов (а это самые инсолируемые области, именно там Земля получает и усваивает основную массу солнечного тепла). Вместо них получаются пашни, которые значительную часть времени — темнее. Да любое возделываемое поле — усреднённо темнее естественного ландшафта. И степь — по-разному поглощает и отражает солнечный свет в зависимости от того, вспахивают её или не вспахивают.
С учётом же интенсивности наступления сельского хозяйства в ранее не тронутые области именно в двадцатом веке — ну, это, наверное, гораздо более существенным фактором потепления могло стать, чем эмиссия углекислоты.
Однако это неполиткорректно было бы говорить: «Товарищи негры, хватит жрать! Верните джунгли на место!»
То есть, за спасение влажных лесов (и прочих природных ландшафтов) — конечно, тоже ведутся кампании, но понятно, что не представляется возможным вот так сразу вывести из севооборота земли, с которых кормятся сотни миллионов людей.
Правда, это будет возможно при росте общей сельскохозяйственной продуктивности (в том числе — за счёт преодоления углекислотного голода, в чём мы уже достигли пусть скромных, но заметных успехов) и при введении в оборот северных земель, которые не так сильно влияют на альбедо (поскольку на них в любом случае падает меньше солнца). И, повторю, для этого, конечно, желательно потепление, которое не так сильно скажется на экваториальной зоне, но поспособствует смещению границы тундры на север (если кто неодолимо тоскует по тундровым пейзажам — ладно, кое-где они останутся).
Ну и это — действительно амбициозная общепланетарная задача, устройство такого потепления, которое бы существенно повысило биопродуктивность Земли.
А политические дрязги, даже такие, которые могут привести к распаду крупных государств — ну это, в конце концов, просто раскрашивание контурной карты.
Разумеется, быковатые гопники должны получать по ушам, и получают — но при этом и «силы добра» не должны впадать ни в маразм, ни в слишком откровенную коррупцию, как с этим культом Глобалворминга, в частности.