Что в российской оппозиционной, что в украинской блогосфере — наблюдается этакая «толстоевщина».
«Должны ли мы соболезновать жертвам Кемеровской трагедии? С одной стороны, там были дети. Их должно быть жалко. Слезинка ребёнка. Но с другой — некоторые потерпевшие, как выяснилось, махровые ватники, топившие за Путина и Крымняш. Может, кармическое воздаяние? - - А я вот, представьте себе, нисколько не соболезную, и горжусь этим. И да, киньте уже в меня камень поскорей — чтоб я сказал, как мне пофиг ваши камни! - - А я, скорее, соболезную, чем нет, несмотря ни на что, но сам удивляюсь, зачем я это делаю. Такая уж, видать, во мне пропасть человечности и сострадательности».
Ну и бесконечные самокопания да рефлексии.
Что ж, как по мне, это дело личное, как к чему относиться в этом мире. И, в общем-то, по хорошему счёту, для большинства людей (кроме индивидов с действительно очень тонкой, болезненно тонкой душевной организацией), только смерть близких реально трагедия, а всё остальное — статистика, «новостной контент» ну и повод для тех или иных пересудов. Ибо если реально убиваться по каждому незнакомому человеку, который погиб где-то далеко-далеко в пожаре, землетрясении, цунами — это просто свихнуться можно.
Но вместе с тем считается хорошим тоном выказывать некое минимально приличное сожаление в таких случаях. «Слышали: в Андах сошёл сель, снесло десять деревень со всеми жителями. - - Очень жаль, очень жаль. Передайте вон того салатика, пожалуйста... Чёрт, на брюки попало! Совсем новые брюки! Чёрт, чёрт!»
Лицемерие? Чёрствость? Да нет, в общем-то, естественное поведение. Ну ведь правда же: этих несчастных индейцев в Андах — не было вовсе до сего дня на твоём радаре. И что теперь их нет совсем — как это изменило твою жизнь? Да практически никак. Но выразить некую жалость при известии, что хоть какие-то человеческие существа трагически погибли — это естественная реакция. И обычно даже искренняя. Ну, когда в умеренных пределах скорбь, без пошлого заламывания рук и вырывания волос.
Поэтому, читая вот эти вот «битардоватые» признания, мол, то были ватники и потому нисколько их не жалко — кажется, что в действительности-то человек поймал себя на инстинктивном сочувствии, а теперь стесняется его как неуместного, поскольку это были «враги», и вот бросается отрицать.
Что довольно «пубертатно».
Впрочем, я никому не судья, нисколько не претендую на роль морального авторитета (сто лет даром не надо!), но могу просто поделиться секретом того, как мне лично удаётся сохранять доброе отношение к практически любым людям, несмотря ни на что.
Вот есть такой афоризм: «Чем больше узнаю людей — тем больше мне нравятся собаки».
Приписывался Гейне, Шопенгауэру, ещё много кому, но первоисточник, вероятно, мадам Мари де Севинье, французская философствующая аристократка семнадцатого века (или она — или какой-нибудь античный грек).
В этой фразе можно усмотреть некоторую печальную мизантропию, но я скорее вижу разочарование вследствие завышенных ожиданий. То есть, очевидно, автор изначально слишком высоко поднял планку своей оценки человеков — а они, оказывается, не всегда соответствуют.
Но всё меняется, если немножко «расчеловечить», «дегуманизировать», как сейчас модно говорить, усреднённого абстрактного человека. Не приписывать ему всех тех свойств, какие даёт развитый рассудок — а видеть в нём нечто вроде собачки или кошечки.
Звучит цинично и ужасно? Ведь считается по умолчанию, что «расчеловечивание» людей для того и требуется, чтобы проще было тех людей уничтожать?
Но, извините, с какого хрена? Разве мы любим уничтожать собачек и кошечек? Если в здравой психике — то нет, вообще-то. Мы их просто любим. Поскольку они прикольные.
А человек, даже самый глупый, - он ещё прикольней, поскольку имеет хотя бы зачатки разума. Да, как правило — они не получают наивозможного развития. Вернее, они очень скромное развитие получают, ибо человек довольно ленивое существо. И ведь хорошо известно, что 95% людей, любой расы и нации — идиоты (присутствующие, разумеется, исключаются).
Поэтому, собственно, и смешны рассуждения вроде «Негры получают на пять процентов меньше в тестах IQ, а азиаты — на пять процентов больше, чем европеоиды».
Когда человек — не идиот (вернее, когда он имеет дисциплинированный, натасканный мозг), он просто не делает ошибок в стандартизированных тестах, чья механика давно и хорошо известна. Если делает — значит, просто не удосужился хоть немного натренировать мозг, задействует какие-то жалкие проценты от его возможностей, и тут, в целом, пофиг, какие там были расхождения в генетических предпосылках к интеллекту. Это разница — как между пятикиловаттной электросетью и семикиловаттной, когда по-любому горит лишь одна лампочка на восемь ватт.
Но вместе с тем, у собачек и кошечек — действительно есть генетически обусловленные ограничения на решение сколько-нибудь интеллектуальных задач. И даже обезьянки, даже самые умненькие — тоже справляются с такими задачами куда хуже человека.
Даже гениальный бонобо Кэнзи — вряд ли бы справился и с такой простой задачей, как управление автомобилем на трассе. Вот серьёзно, если б вам предложили проехаться с ним — или с самым тупым из всех таксистов-людей, который будет донимать вас байками из своей жизни, игнорируя все намёки, что вам похрен, - вы бы кого выбрали? Наверное, всё-таки не шимпанзе.
Но признав, что зверушки, даже ближайшие к нам, заведомо глупее человека — мы что, начинаем их ненавидеть и желать убить? Да вовсе нет. Мы, скорее, добрые и нежные чувства к ним испытываем.
А люди — они по крайней мере не менее интересные существа. Не менее, чем кошечки, собачки, обезьянки. Да, у них не такая приятная на ощупь шёрстка (хотя некоторые барышни бывают «гладибельны» и без неё), но при этом всё же имеют значительно более существенный потенциал умственного развития. Другое дело, что далеко не все люди и далеко не всегда реализуют этот потенциал — но это просто нужно принимать во внимание. Не впадать в ошибку философов, которые всех людей судят своей меркой, и если видят голову, в которой предполагается мозг — тотчас требуют, чтобы он работал так же бойко и чётко, как у них, у философов. Чтоб, понимаешь, причинно-следственные связи видел, целостную и непротиворечивую картину мира пытался создать, чтоб стремился к фактам, а не к иллюзиям, и всякое такое.
Это — слишком высокое требование к людям вообще. Они, как сказано было, в массе своей умственно ленивы, предпочитают комфортное неведение и витание в миражах — трезвому осознанию реальности. И, в общем-то, их право, когда в целом они безвредны и миролюбивы.
С кого я могу требовать осознания причинно-следственных связей и адекватного восприятия реальности — так это с тех людей, которые претендуют на некую власть, когда эта власть может как-то касаться моих дел. Вот тут да — приходится дипломатично одёргивать: «Чел, ты понимаешь, насколько близок к тому, чтобы начать мешать мне жить? И если ты считаешь, что можешь это делать — есть только один способ проверить, можешь или нет. Ты уверен, что хочешь такой проверки?»
Но это касается элиты. С неё и спрос особый, и разговор с ней особый — который только начинается, по хорошему счёту.
А что до широких народных масс — что ж, в политическом смысле в России это сборище инфантильных, недоразвитых, безответственных, насквозь патерналистских идиотов (в классическом, греческом смысле).
Но это не значит, что их следует ненавидеть. Это значит, что просто следует смотреть на вещи как они есть. Признать, что народонаселение в России не обладает политической субъектностью (и никогда не обладало) — и исходя из этого строить с ним свои отношения. Притом, что люди-то бывают и неплохие, чисто по-человечески, а их дети — даже имеют шанс отрастить себе мозги, при некоторых условиях.
И если относиться к ним, не завышая планку требований сознательности, а вот как к кошечкам — то всё встаёт на свои места.
Серьёзно, вот представить на секунду, что Куська, наша семейная кошка, вдруг научилась мяукать морзянкой и «телеграфирует» следующее: «Я лично считаю, что присоединение Крыма было величайшим достижением Владимира Владимировича Путина, поскольку это русская земля, несправедливо отданная Украине волюнтаристом Хрущёвым, мяу!»
Как я к этому отнесусь? Тапком по жопе врежу? Вискаса лишу? Да вовсе нет. Скажу: «Большое спасибо, нам было очень важно услышать твоё мнение. Когда мне в очередной раз понадобится сеанс политинформации от тебя — я непременно дам знать».
Станет ли эта зверушка менее симпатична в моих глазах? Да нет. Её в любом случае приятно держать на коленях и гладить. А качественная политаналитика — это в любом случае не то, что ожидается от домашних кошек. Но и от широких народных масс — тоже.
Вместе с тем, как нормальный человек воспримет известие о трагической гибели кошек, даже если было известно, что они орали по ночам и гадили в тапки? Ну, опечалится — если нормальный. По-любому жалко.
Соответственно, и смерть любых людей, даже если кто-то из них был не очень умный, даже если орал какие-то раздражающие глупости — это тоже естественный повод для печали, и нечего стесняться, если испытываешь её.
При этом понятно, что если кошечки или собачки вдруг подцепят какую-то бациллу вроде бешенства, впадут в агрессию, начнут кусаться и царапаться, неиллюзорно угрожая ущербом — тут придётся как-то противодействовать. Вплоть до огня на поражение. Но и в этом случае можно испытывать сожаление от того, что приходится убить живое существо. Удовлетворённость от одержанной победы — но и сожаление от самой необходимости её одерживать.
Когда же речь о в целом безобидных существах, будь то кошки или люди, - само собой их гибель может и должна огорчать. И когда есть разумные возможности для их спасения — конечно, такими возможностями следует пользоваться.
Думаю, американские генералы, планировавшие налёты на немецкие и японские города, с удовольствием отказались бы от этого, если б видели какие-то другие возможности. И в любом случае сожалели, безо всякого лицемерия, о человеческих жертвах. Поскольку, в отличие от многих ожесточившихся гражданских, относились к немцам и японцам не хуже, чем к кошкам и собакам. И в целом понимали, что в сложившихся обстоятельствах нельзя винить гражданское население этих стран за действия их политической элиты, что нельзя подходить к этим несчастным бедолагам с той же планкой и меркой, с какой можно подходить к полноценным гражданам, но тем не менее это всё-таки живые существа, теплокровные, высшие млекопитающие, потенциально разумные, а потому жаль, что им приходится погибать.
Парадоксально, но вот таким образом «дегуманизация», понижение планки требований к людям — позволяет избегать ожесточённости в их адрес, возвращая душевную гармонию и благожелательность.