Я намерен снова придаться любительской этимологии (которой занимаюсь на досуге преимущественно в саморазвлекательных и «психотерапевтических» целях), поэтому даю дисклеймер о собственном невежестве (что я непрофессиональный лингвист и не претендую) и список предпосылок, которые нахожу не противоречащими здравому смыслу касательно возможного «лингвогенеза» праславянского.
Вкратце же моя, с позволения сказать, теория, состоит в том, что праславянский, как одна из ветвей от праиндоевропейского, складывался на общеславянской прародине в Верхнем Поднепровье, в лесисто-болотистой местности, где была рыба, а больше, собственно, не было особо ничего, поэтому община эта была очень консервативна, у неё медленно развивалась материальная культура — и, соответственно, язык.
При этом, начиная где-то с первого тысячелетия до н.э., когда причерноморские степи заполонили конные кочевники, в эту праславянскую прародину вверх по Днепру бежали разные волны сравнительно родственных индоевропейцев, приносили те или иные языковые влияния, но изначальная эта «рыбоядная» праславянская общность могла отколоться очень-очень рано (задолго до расцвета Трипольской культуры, скажем так). Именно по причине своей рыбоядности, когда их интересовали речки и озёра, а не пашни, и потому-то они могли уйти на север. И вследствие крайней простоты своего быта, крайней консервативности языковых процессов — они могли сохранить какие-то реликты реально очень-очень раннего состояния праиндоевропейского языка. Куда более раннего, чем ушло в будущие италийские или санскрит или в балтские языки (которые, конечно, географически имели наибольшие связи с этой праславянской прародиной, но в целом пришли на тысячелетия позже). Особо оговорюсь: не во всех случаях я предпологаю славянскую «ультрадревность». Но вот в некоторых.
Впрочем, к теме сегодняшней заметки данная моя довольно сумасбродная теория прямого касательства не имеет. Разве лишь то, что такое (моё) воззрение на «лингвогенез» праславянского предполагает, что в этот недавний период, вот первое тысячелетие до н.э. и начало н.э., до уже уверенной собственно славянской экспансии с расхождением на ветви — туда, в эти Пинские болотища вверх по Днепру могли бежать носители разных диалектов тогдашнего языка Причерноморья, и оказывать всяк своё влияние на праславянский, и этим объясняются некоторые фонетические странности, когда вроде бы хаотично гуляют гласные и согласные туда-сюда.
Ну вот как в современном русском мы говорим «афера» (некоторые — и «афёра»), но «факт». Потому что вот одно слово пришло из французского, другое из латыни, причём, от разных отглагольных форм. Возможно, спустя три тысячелетия, лингвисты будущего (если это будут разумные тараканы, выжившие после ядерной войны, тогда как корпус нынешних человеческих письменных знаний окажется изрядно потрёпан) — немножко удивятся, почему такая иррегулярная связь между славянскими и романскими.
Но это так, к слову пришлось. А сегодня - поговорим о происхождении людей.
В смысле, не об антропогенезе вообще, а об этимологии слов в славянских, которые обозначают людей.
Ну, со словом «муж» - всё более-менее понятно. Прямые когнаты по крайней мере в германских. «Муж», “man”, “Mann”. В датском вот «mand”. А в санскрите - «manuh”.
Но, правда, у меня вот, как у великого этимолога современности и древности, есть некоторое недоумение, почему мой любимый онлайновый английский этимологический словарь — восстанавливает праиндоевропейский корень как «man” («ман»). Который вполне справедливо сравнивает также с «мочь», «мощь» (в славянских) — ну и с того же происхождения словах в других языках.
И при этом — указывает другой корень «ман» для слов, которые в некоторых языках (латыни той же) стали означать руку («манипуляция», «мануфактура» - это всё оттуда).
А разве неочевидна семантическая связь между «могутными» какими-то руками и их обладателями? Да и в русском есть «лишние руки не помешают», а в английском, особенно морском, «hands” просто официальной такой синекдохой членов команды служила. «All hands (on deck)!” - “Свистать всех наверх!»
И тут речь не о родстве слов «рука» или «hand” с тем праиндоевропейским «ман» - а о том, что в разных культурах во все времена «руки» могли означать не просто руки как таковые, как в фильмах ужасов свободно ползающие отрубленные кисти, а вот их обладателей в целом. Поэтому — а не стоит ли задуматься о более плотной связи ПИЕ между этими как бы разными корнями «ман», из которых один ушёл в «мужчину» в германских, славянских и санскрите, а другой — в «руку» в италийских? Ну, что изначально-то это одно слово было.
И, набравшись наглости, скажу, что по фонетике восстановления того «ман», который «мужчина», в ПИЕ - у меня тоже есть вопросы.
Вот если принять, что изначальная форма была именно «ман» - как объяснить что «муж(е)» в славянском, что «манд» в датском, что «mathr” в старонорвежском? От «ман» - так не получится. Только присовокуплением суффикса какого-то.
Но вернее (набравшись ещё больше наглости) объяснение будет, что в «исходнике» там было какое-то «монг(е)» с носовым гласным. А носовые — это такая вещь, что от них могут и гласные угулять, и согласные концевые. Особенно, когда ещё и не очень ясно звучала концевая эта, то ли как «д», то ли как «г» (а это после назальной только и возможно).
И вот если там было именно такое — тогда очень даже понятно, как это могло дать такие разные формы в разных языках. Ну и переход в «мочь» и «муж(ь)» в праславянском — тогда понятен. Да, открытый слог (я волюнтаристски считаю, что он с самого начала был в праславянском, а не является позднейшей инновацией где-то седьмого века аж нашей эры), вот это изначально звучало как «муонге», назализация упала первой, а там — и палатализация до «муже» (или «мочи» в другом течении слува).
Кстати, если не вполне ясна согласная после назального этого «оун» - то вот напрашивается связь со словом, пардон, «муде», которое тоже некоторое отношение к «самцовости» имеет. Впрочем, думаю, связь между «муж» и «мудя» - и до меня выдвигали, а вернее — она просто очевидна. Но сейчас — прикинул механизм изначального фонетического состояния, которое бы могло дать в одном случае «д», в другом — палатализируемую «г». И тут датский вариант, «mand”, намекает, что эта согласная после носового сочетания — имела такие свойства, что могла упасть в «д».
Почему это будто бы мужественное и могущественное «муде» могло дать такие слова, как «мудак», что не очень лестно? Да потому, вероятно, что так называли, изначально, парня, который гениталиями думает, а не головой, а потому мудит и создаёт проблемы.
Тут, конечно, пытливый читатель спросит, а нет ли родства между словами «мудя» и «манда», когда они значат, вроде бы, «разнополярные», но всё же на практике совместимые вещи, и даже не без приятства совместимые? И я отвечу: специально манду не изучал (этимологически, в смысле), но сразу могу сказать, что даже если она как-то родственна «мудям» - то в одно время не могла зайти в язык. А скорее — вообще зашла не в праславянский, а уже в более поздние происходящие от него языки. Потому что здесь-то — уже разложена центральная предположительно назальная фонема на «а» и «н». Скорее — в сравнительно поздний период зашло от какой-нибудь «мантии» или «мантель» (шуба). Хотя, конечно, я могу ошибаться.
А чтобы усугубить мои ошибки и ещё больше позабавить публику — возьмём слово «жена». Ну, само-то по себе оно очень прозрачно и представлено в разных языках, от латыни до даже курдского. «Нечто, дающее жизнь». Отсюда и «гениталии», и «генератор».
Но вот интересно, что в украинском «жену» (помимо «жинки») называют также «дружиной». И, помню, один мой приятель сказал как-то: «Если украинский язык более точно передаёт древнерусские реалии, то вот страшно даже представить, в каких отношениях пребывал князь с отроками из своей гвардии».
Да, при этом нужно понимать, что когда в летописях читаешь про «отроков» княжьих — это не буквально «подростки». Это могли быть детины хорошо за двадцать с хорошим боевым опытом.
Ну это вот такая боевитая речевая культура, где «пацанами» люди могут хорошо так и за полтос оставаться (и называться).
И древнерусский «отрок» — это абсолютный, практически, аналог новейшего «пацан». Но на сём (как и происхождении слова «пацан») - зацикливаться не буду.
Лучше — перейду к слову «человек».
Вот в детстве — мне всегда казалось, что оно должно быть как-то связано со словом «чело».
Но потом я почитал Фасмера (его можно найти в Викисловаре, хотя бы, по запросу «человек этимология»), и принял ту версию.
Хотя на самом деле, при всём моём огромном уважении к Максу Фасмеру, который сделал для славянской этимологии больше, чем кто-либо ещё мог бы и мечтать в таких условиях, - некоторые проблемы в этимологии всегда остаются вне зависимости от компетентности и добросовестности исследований.
И вот я решил вернуться к этому «человеку». Ну, ясно было для всех исследователей, что это довольно длинное слово, чтобы не быть составным. Или корень с нагромождением суффиксов — или сочетание корней. При этом понятно, что «чело» - это само по себе не может быть ничем иным, как результатом палатализации, то есть, перехода «к» в «ч» (или что-то вроде) перед мягкой переднерядной гласной. Избежать эффекта палатализации — можно лишь «выправлением» гласной так, чтобы её удобно было произносить после «к» (или «г»).
У Фасмера предлагается сочетание «чело», которое ассоциируется с «челядь», и с не палатализированным «кулам» («стадо» в дренеиндийском), а вторая часть слова, вот это «век» - предполагается соответствующей «вейкс» (и вариантам) в балтских языках, что означает мальчика или слугу.
Я думаю, сам Фасмер, когда это выводил, в данном конкретном случае, понимал, что это очень шатко. Но просто не имел возможности тогда изучить данный вопрос, зайдя в Инет.
Ну вот просто общий смысл во всех славянских, что человек — звучит гордо. Вплоть до украинского, где «чоловик» - это мужчина, глава семьи. И поскольку украинский реально воспрял из архаичного, селянского состояния языка — он и может отражать то, что было раньше. И «человек» - нет, не уничижительное чего-то, а напротив — горделивое.
«Челядь» - возможно, и редуцированное даже от «человеков». Пренебрежительно. В сравнительно новые времена, уже в почти что письменный период древнерусского.
Кстати, интересно, почему, вроде, не исследовалось более раннее «слуга» как производное от «человека», с несколько иной палатализацией начального звука? Тут механизм мог бы быть тот же самый, что и «челяди» от «человека». Ну вот как и сейчас мы имеем новейшее сокращение «чел» от «человека». Я, во всяком случае, часто использую в обиходе. Ну и доводится слышать «те челЫ, что на меня работают» - когда говорящий даже близко не имеет в мыслях не имеет уже ставшее немножко архаичным слово «челядь».
И вот с учётом всех этих соображений, я подумал: «А что, если «человек» - происходит всё-таки от «чело»?»
Это, вообще, нормально, «производить» людей не только от «рук», но и от морд. Вот кто имеет морду — тот человек. А «чело» - это, конечно, «лоб», в новейшем значении по состоянию век на десятый, но прежде могло означать и «лицо» (пока такое слово, «лице», не вытеснило). А «лобъ»-то как раз значило тогда череп. Вот и в записи ПВЛ о кончине Святослава сказано, что печенеги из его «лъба» чашу сделали и пили из неё. Но понятно же, что из черепа в целом, а не только из лобной доли.
Это к тому, что немножко может гулять конкретное значение слова. А так-то и сейчас людей иногда и по лбам (а не только по рукам) считают, с ними, лбами, отождествляют. «И тут выходят два здоровых лба и говорят: «Ну здравствуй!»
Так-то чисто этимологически — я не спешу связывать «чело» с «лоб» или с «ликом/лице». Не исключено на каком-то очень древнем уровне — но сейчас не об этом.
А вот про человек — и может ли он происходить от «чела». Притом, что все эти формы явно палатилизированные (переход «к» в «ч» перед мягкой гласной), и потому исходник мог быть с «к» в начале.
«Коло» (то есть, «шото круглое», что сохранилось в современном украинском)?
Это напрашивается для этимологии «головы» в целом, которая, по моей безумной теории, представляет собой более раннюю, чем италийская и санскритская формы «капут». Где я вижу (силой прорицания, естественно) стяжку «голов» или «колов» до «кап» в результате дестабилизации срединного сонорного «л». Процесс, который за считанные пару тысяч лет может произойти. Ну то есть, предки что лытынян, что санскритцев — вышли с «щенячьим» этим, «младенческим», середины третьего века до н.э., состоянием данного корня, тогда как у рыбоядных пра-пра-праславян сохранилось и «коло» и «голова».
Но «голова» - не могла просто так возникнуть ни от «коло», ни даже от возможно связанного «голода» (хоть там и шаром покати, в новейшей идиоматике).
А если от «коло» возникло слово, обозначавшее лицо, потому что оно в целом круглое (когда ты в темноте лицо гостя нежданного видишь — тебе борода его пофиг, в целом-то круглое), и вот это слово стало «кело», потом «чело», а потом вот как-то перекинулось на «человека»...
Да, сама по себе идея, что общее обозначение «человека» от слова, как-то связанного с «лицом» - надеюсь, никому дикой не кажется? Ну вот на фоне даже этого современного «юридическое лицо», «физическое лицо»?
А если чуточку древнее копнуть, то и «персона» - это «наличная маска». Одно их немногих слов, которые вышли из этрусского и стали общеупотребимы (это вот из того этрусского, который реально был, а не из «это-русского»).
Поэтому, если в принципе сродниться с идеей, что человека можно было обозначать через «лицо» или даже «лоб», или «голову» (особливо когда глава семьи) — вот просто подумаем, что могло быть с той «головой», которая, предположительно (лишь мной) от «коло» в очень древнем праиндоевропейском (да десять тысяч лет назад, чтобы не мелочиться :-) ).
Да, ну и, разумеется — связь «головы» и «коло» требует доказывания, требует обоснования перехода начальной фонемы, но я здесь в жежешечке пишу, не более того. Да разные диалектные течения ПИЕ, откуда беженцы заходили в праславянскую прародину. А какие были диалекты ПИЕ во втором, третьем, даже первом тысячелетии до н.э. - ну, мы немножко не знаем. Но я предположил (и для ротации прагерманских согласных по закону Гримма, в том числе), что оглушение — происходит в лесных охотничьих популяциях, когда нужно подобраться к зверю поближе и не выдать себя разговором. Какие-то племена ПИЕ — тоже могли через это проходить. А потом, как скифы нагрянули — притащить это всё в праславянскую прародину.
Ну, я лично думаю, что когда-то по Пинским болотам шарились люди, которые глав семей называли как-то вроде «коловик». То есть, «мордень» (почти).
Да, как слово «коло» (которое я считаю исходным для палатализированного «чело») породило это нагромождение суффиксов?
Ну, воспользуемся ныне доступными инструментами, которые были недоступны ни Максу Фасмеру, ни другим того времени серьёзным и достойным учёным.
Что искать будем? Да корень «кол» или «чел» в сходных значениях, с присовокуплением суффикса «ов» (но без «ек, ик»). То есть, что-то вроде «коловый» или (палатализированное при иной гласной) «человый» - явно связанное с людями.
Я, честно, не нашёл нигде форму «человый» (или что-то похожее), которая должна была бы быть при происхождении «человека» от слова «чело».