Помню, когда Лёшке, моему сынку, было годиков шесть, он взял себе моду, оригинальничая, считать все вещи, как часы. Скажем, «это стоит полтретьего тысяч рублей» - вместо «две с половиной». Ну, дети любят чудить.
Я спросил тогда: «Ты где-то слышал — или сам придумал?»
Сам.
Но патент на такую систему дробного счисления — взять бы не удалось. Потому что именно так и считали наши предки, судя по берестяным грамотам. «Пол шесте гривен», что означало «пять с половиной». Кстати, звучало короче и как-то «стильней», что ли, чем сейчас.
И вот думай тут: то ли реинкарнация у Лёшки, то ли просто развитый речевой инстинкт (ну, есть в кого, конечно).
К слову, именно из этой счётной манеры происходит слово «полтора». «Полъ + вторъ», ну и в такой позиции «в», конечно, растворяется.
Хотя на самом деле, я давно думаю: а не является ли оно приставкой в этом слове «второй» в славянских?
Да, конечно, это смахивает на «народную лингвистику» в духе «все языки произошли от русского» - но я бы сказал по-другому: древнерусский, в силу своей скорости развития, замедленной даже по сравнению с другими славянскими, мог сохранить больше черт ПИЕ. И это, в общем-то, логично. Поэтому, я в курсе, что есть соответствия этому «второму» в авестийском, санскрите и прочих «сатемной» ветви, но — обнаглеем: «Они произошли от русского!» :-)
Вернее, от общего предка, но праславянский и особенно древнерусский, с их архаикой, могли донести больше оттуда, вплоть до осмысленности морфологии.
И вот какая штука видится с этим на «первый-второй рассчитайсь». Вообще говоря, это не уникальный феномен, когда порядковые числительные, особенно первой пары, не следуют по форме соответствующим количественным. Ну, в латыни тоже “primus” при «unos”, “secundus” при «duo”. Совершенно другие слова. И тому есть причины.
Каковы же они могли быть для этой парочки «первый-второй» в русском (но, собственно, оно во всех славянских имеется, только в некоторых «второ(ы)й» в какой-то момент уступило «другому» (или что-то вроде)?
Вот представьте. Зима. А оно довольно снежная бывает на предположительной прародине ПИЕ в Северном Причерноморье. Идут двое за какой-то надобностью. Ну там, хвороста в лесу набрать. Или на охоту просто. И вот первый — он прёт через снег, пробивая путь. Да, переть — потому и первый. То есть, это-то признаётся, родство данных слов от древнего корня *per, который очень много чего породил во всех индоевропейских. И всё, что связано с «перед» в славянских, и всё, что связано с «fore”, “from” в германских, включая английское “first” (а также far).
То есть, про родство «первый» и «переть» - это я не фантазирую. Это то, что признаёт лингвистика на данный момент. А про «второй» - немножко пофантазирую, потому что научная этимология довольно скупа, толком происхождение не объясняет. Но я — попробую, набравшись наглости.
Вот значит, первый наш охотник прёт вперёд по снежной целине — и торит(!) путь. А следующий охотник - что делает, каким является? Тут можно по-разному трактовать. Можно считать, что он «второй», потому что уже «в торном», но скорее — он как бы «вторит» путь, то есть, закрепляет результат. Ну, семантика приставки «в» здесь будет примерно такая же, как «топтать» - «втаптывать».
То есть, первому — нужно только переть буром, абы как пройти. Ему и так трудно. А второй, которому уже проще, заботится, чтобы получше проторить путь для сзади идущих (если их больше двух). Вообще для людей. Для тёток, там, чтобы к речке по воду ходить. И вот такое различие функций — может требовать отдельных даже не столько числительных, сколько прилагательных, не связанных с «один-два», но связанных именно со спецификой действия.
И, совсем смелая мысль: а «утро» не может быть с этим связано? Оно, вообще-то, не вполне ясной этимологии. Версий много выдвигалось, но довольно неуверенных. А что, если вот «второй», как идущий за первым-прущим, логично приобрело значение «следующий», и как-то это перенеслось на «следующий день», потом конкретно «время, когда рождается новый день», да ещё, погуляв по диалектам всё ещё в рамках ПИЕ, чуть видоизменилось, корень стянулся — что в принципе-то бывает.
При этом, вообще-то в славянских кроме «утра» есть ещё и «ранок» (или что-то вроде). Некоторые украинские товарищи любят подкалывать «кацапов» с этим «ранком», указывая, что вот, де, настоящее славянское слово, а это ваше «утро» - вообще непонятно что. Но тогда и чешское «jitro” - “непонятно что». А оно есть. То есть, наблюдается сосуществование этих слов.
И конечно, немножко смущает йотирование (наука восстанавливает праславянскую форму до *jutro). Тут, честно скажу, у меня ответов нет, откуда бы бралось это йотирование в чешском или праславянском (если оно правильно восстановлено). Но больше озадачивает, что если это йотирование было в «исходнике» - почему оно утратилось в древнерусском? Почему в любых письменных источниках фиксируется «оутро»? И когда с тем утром появилось слово «заутро», безо всяких намёков на йотирование? И вообще говоря, «ютро» произносить удобней, чем «утро». Может, поэтому кое в каких славянских появилось йотирование?
Загадки во тьме.
Но вот моя версия про появление «первый-второй» как ролях при торении пути — мне нравится. Совершенно ненаучная, конечно, от вольного — но что-то в этом есть.
Что же до утра — то вот в польском, как посмотрел сейчас, имеется разделение смыслов. «Ранек», «рано» - собственно утро, рань, «ютро» - завтрашний день. И, честно, я не знал об этом, когда предположил, что «утро», в какой-то форме «въторо», связанной с «торить», - должно было изначально существовать в этом смысле, а только потом появилось «заутро».
И, ещё раз повторю, я, разумеется, не имею в виду какую-то глупость вроде: «Русский язык самый древний, поэтому Москва должны править миром». Да в этом мире всем похрен, насколько древний у тебя язык — это очень странный повод для каких-то политических амбиций. И все языки, «говоримые» сейчас — они по определению современные, динамично развивающиеся.
Но вот что до древнерусского — про него, конечно, признаётся, что он весьма консервативный (как и литовский, скажем, или валлийский, или ирландский), но возможно — немного недооценивают, до какой именно степени он консервативен, насколько медленно он развивался вплоть до того момента, сравнительно недавнего, когда ухвачен был уже письменными источниками. А главное — может быть некоторая ошибка в оценке времени, когда он отделился от ПИЕ общности. Это могло быть гораздо раньше, чем принято думать.
Да, он «сатемный», а потому вроде бы не мог отделиться слишком давно. Но эта сатемизация, во-первых, неполная, а во-вторых — могла быть спровоцирована соседями (всякими скифами-сарматами с юга).
Каким образом? Да легко. В конце концов, склонность к палатализации (а сатемизация — это её частный случай) зависит от того, какого именно рода «и» или «е» идёт за «к» или «г». Вот насколько удобно произносить это вместе.
Скажем, сейчас мы легко выговариваем такие слова, как «келья» или «кино». Но попробуйте произнести такое «е» или «и», где бы кончик языка прижимался к резцам. То есть, нарочито переднерядное. Это один из возможных вариантов того, что на письме потом стало обозначаться ятем.
Вот «вира» или «песня» - ещё можно выговорить с таким гласным, средним между «е» и «и». Но с «г» и «к» - уже серьёзные затруднения. И так мог запуститься механизм палатализации в любой момент. Которая в основной праславянской общности случилась, а ранее отколовшиеся словенские ильмене, будущие новгородцы — просто не подпали изначально под некую подвижку гласных, которая вызвала стремление к палатализации. В их диалекте — нормально произносилось «руке», «ноге», «келый» (для меня, пожалуй, не будет сюрпризом, если в ранних грамотах найдётся и «кердеце» :-) ).
Да, с чего бы та праславянская общность могла принять новое произношение каких-то гласных? Ну а с чего мы по-разному произносим «детей» и «дейтериум», «тетеря» и «террариум», «тереть» и «Тереза» или даже равно заимствованные «дефективный» и «детективный»? Немножко по-разному ведь? Что ж, фонетическая мода — иногда может возникать под сторонним влиянием.
Но, объективно, мало у какого из индоевропейских языков могло быть настолько «незамутнённое» тихое прошлое, как у праславянского, вплоть до его распада на ветви, но и после этого восточная ветвь, древнерусская, неминуемо оставалась самой «защищённой» от инноваций (дремучестью своих лесов защищённой, удалённостью от других племён и наречий).
Ну и я не говорю, что именно древнерусский — по всем(!) параметрам ближе всего к исходному ПИЕ. Нет, наверное, только по некоторым. Как, скажем, к латыни в каких-то вещах современный испанский ближе, в каких-то — современный итальянский, а в каких-то — даже и французский. И это-то модель дивергенции от общего предка, которая просто образцово-показательная, наблюдаемая во всех деталях по множеству источников. При этом, если говорить о сторонних фонетических влияниях — ну вот нам трудно было бы ответить, почему, скажем, в испанском наблюдается неразличение звуков «б» и «в», равно как и озвончение «т» в позициях перед твёрдыми гласными, - если б мы не знали про Кордовский халифат и воздействие арабского.
С ПИЕ, конечно, всё несколько сложнее, древнее и теряется во тьме гораздо более древних времён.