Сегодня — столетие Октябрьской Революции. И поэтому по всем каналам крутят сериалы про Ленина, Троцкого и Парвуса. Времени нет, глянул только один, собственно «Троцкий», где его играет Хабенский. Не без некоторых исторических несуразиц — но в целом недурно. Уж точно лучше этой убогой «Матильды». Хотя, пожалуй, сцена, где Николай Второй обсуждает со Столыпиным, как бы заслать в протестную толпу своих вооружённых провокаторов, чтобы те открыли огонь по солдатам и скомпрометировали дело Революции — это некоторый перебор.
И дело тут не в том, что Царь-Тряпка был «святой», а Столыпин — великий гуманист. Дело в том, что такой ход мысли могут иметь только любители сомнительной конспирологии, а не реальные государственные деятели. Реальные — немножко соображают, что если начать лить кровь в провокаторских целях — процесс запросто может выйти из-под контроля. Когда начинают трещать выстрелы — перестаёт идти счёт на очки «моральной победы». Она может быть только фактической — кто кого перестреляет. Поэтому для тех ребят, кто уже находится у власти, а не стремится к ней, всякие эти «революционные эксцессы», стрельба по солдатам, погромы — это как нож острый. Это прежде всего показывает их слабость, неспособность контролировать ситуацию. И им в голову не придёт самим такое устраивать, чтобы скомпрометировать противников.
Но в целом, повторю, фильм, насколько его смотрел, более-менее «вменяемый», сделан неплохо, а Хабенский — вообще замечателен. То есть, по сравнению с Матильдой — небо и земля.
Что же до самой этой Рывалюции — ну, я не скрываю, что, вообще-то, не люблю их, революции. И ладно б ещё буржуазные, когда правящая элита упорно не понимает, что надо делиться властью с теми, с чьей руки она кормится, но вот пролетарские революции, ради счастья широких масс простого народа — это всегда порнография.
Ну потому что только самым дремучим идиотам может всерьёз прийти в голову, будто бы хоть кто-то из элит, что властных, что оппозиционных, действительно любит этот простой народ и желает ему счастья. Этот народ хоть бы в зеркало посмотрелся, чтобы оценить, насколько его можно любить (и речь не только о русских — о любых пролах). Нет, если кому-то угодно жить, как скотам — разумеется, любые люди будут относиться, как к скотам.
И когда вдруг какие-то довольно образованные, сравнительно успешные ребята (а самый маргинальный какой-нибудь журналистик левацкой газетёнки — это всё-таки не батрак, это по тем временам по-любому представитель элиты) вдруг начинают втирать, что все люди братья, что они, эти радетели, очень любят пролетариев и считают за равных, и мечтают осчастливить, избавить от проклятых эксплуататоров, пьющих кровь (в действительности — дающих возможность заработать тем, кто не способен завести какое-то своё дело) — ну, должно быть ясно, что это крайне лукавые продувные бестии, которые, если дорвутся до власти, такое «счастье» всем устроят, что веками потом икаться будет.
Во всяком случае, это должно быть ясно после нашего семидесятилетнего эксперимента, и в этом — действительно большое значение большевистской Революции. Уж после этой (и ряда других) попыток построить счастливый мир, основанный на обобществлении средств производства, - само слово «социалист» сделалось ругательством у мало-мальски разумных людей. И если кто-то называет себя «социалистом», то, может, сразу-то стрелять в него преждевременно (он может быть просто безобидным благодушным идиотиком), но с предохранителя снять уже стоит.
Другой урок той Революции (и того пиздеца, что последовал) — что если некий правящий клан с маниакальным упорством цепляется за свою власть, не хочет делиться ею с другими уже вызревшими элитами, то он неизбежно совершает одну ошибку за другой, покуда они не аккумулируются до такого «веса», что просто вся система рушится, а власть падает в руки первых же психопатов, которые оказываются достаточно бесцеремонны, чтобы её подобрать и узурпировать.
Да, русское Самодержавие, конечно, делало некоторые уступки буржуазии. Манифест октября 1905 года, Дума, в конце концов же Николай и отрёкся. Но всё это производилось с большим опозданием, когда уже не имело смысла и не могло исправить допущенные режимом косяки.
По хорошему счёту — Николаю следовало отречься после поражения в Японской.
Ещё лучше — не допускать поражения, когда именно Япония, как ни крути, напала на Россию без объявления войны. Ведь даже Цусима — вовсе не лишала Россию возможностей вести войну на суше, где та имела явное общее превосходство и могла годами драться в Манчжурии, наращивая свою группировку и всё больше развивая логистику.
Ещё «более лучше» - не провоцировать Японию на эту войну, сначала отжав у неё Порт-Артур весьма грязным образом (тогда как япы отжали его у Китая как вполне честные империалистические хищники), а потом снисходительно отмахиваясь от этих «желтых макак» с их претензиями по Ляодуну и Корее. Это было очень неумно, бесить японцев своим пренебрежением и толкать в объятия англичан. Но ещё глупее — натягивать отношения с самими англичанами, когда речь идёт о контроле над морями. Тут британцы — бывали очень «параноидальны».
Тем не менее, Японскую войну с позором и треском проиграли (к удивлению и шоку всего мира, который, вообще-то, считал Россию гораздо более могущественной, чем Япония, сколь угодно модернизированная), Николай остался у власти — и, разумеется, искал некоего реванша. Поэтому, раз не выгорело с экспансией на Дальний Восток, обратил взор в привычном направлении, на Балканы («славянский мир» под русской гегемонией — и вся прочая бредятина) — и, когда выпал повод (тщательно создаваемый), Россия с превеликим энтузиазмом бросилась в пучину Первой Мировой. А говоря откровенно, именно она и развязала эту войну, тогда как прочие державы, хотя готовились к возможному военному конфликту, но в действительности не имели такой уж заинтересованности в нём.
Серьёзно, вот любимая сказка советской (да и не только) историографии — что Первая Мировая вышла от того, что империалисты решили поделить глобус. Типа, Германия и Австро-Венгрия хотели колоний, как у Англии и Франции, а те — не хотели пускать.
Но на самом деле, у Германии-то были колонии в Африке. Австро-Венгрии же, вероятно, вполне хватало и тех межэтнических проблем, которые она имела в своём этом «лоскутном одеяле», чтоб ещё обременять себя колониями.
И по хорошему счёту, не было между Центральными державами и англо-французами таких неустранимых противоречий, чтобы затевать из-за них капитальную бойню по всей Европе (и по всему мировому океану). Не было целей, которые бы требовали такого решения. А вот для России — это реально идефикс был, экспансия на Балканы и контроль над Проливами. И я думаю, собратья по Антанте тысячу раз пожалели, что назаключали пактов с этой чокнутой Россией, которая втравила их в совершенно не нужную драку с немцами.
То есть, пакты заключались, чтобы служить сдерживающим фактором, чтобы все понимали, что напав на одну страну — будут иметь дело с целым блоком, а Россия немножко злоупотребила этой системой безопасности. Потому что очень хотелось взять реванш за слив в Японской, показать, что мы ого-го какие, что тогда — просто какое-то недоразумение вышло.
По этой причине, собственно, и следует отстранять от власти правителей, просравших войну. Необязательно судить и расстреливать — но деликатно так отстранять. Потому что неизбежно будут искать возможности «реабилитироваться», это будет для них навязчивой идеей, затуманивающей мозг, они будут некритично воспринимать действительность.
Когда же Николай подписал отречение в феврале 17-го — было уже немножко поздно пить боржоми. В народе — разброд и шатания, всеобщее недовольство любой из прежних элит (включая и буржуинов). Но это было бы не так страшно, когда б сохранялся контроль над армией. Потому что, честно говоря, русский народ сам по себе никогда и не был политическим субъектом в этой стране.
Да в любой стране — политику всё же делают дай бог один процент от населения, те люди, которые имеют реальные ресурсы, способные быть конвертированы в эффективное насилие. Вот именно эти люди, элита, — они и договариваются между собой, а какие-то там ребята из народа — они, конечно, могут попасть в элиту, поднявшись со «дна», но для этого им придётся так долго крутиться в той элите, что сами неизбежно станут её частью. И это хорошо, это предохранительный механизм на пути ко власти в стабильных системах.
Но в России к семнадцатому году — с одной стороны, просто поломались эти механизмы «социальных лифтов» (да и были-то очень корявенькие), с другой же — состоялось, большей частью, превращение армии в неуправляемую толпу озлобленных люмпенов с винтовками.
И сие последнее — было обусловлено не столько низким качеством призывного контингента, сколько — резким падением качества офицеров и унтер-офицеров. Ведь хотя сама по себе идея призывной армии — это профанация военной профессии, но всё же это стадо можно выдрессировать, были бы мало-мальски способные офицеры и сержанты. А вот как раз с ними тогда был полный швах. Кадровых — очень многих повыбило в войну, а офицеры военного времени — то вчерашние студентики (даже не юнкера), у которых в голове сплошные права человека да уважение к личности.
И это-то, конечно, замечательно, но когда к тебе на фронте приходит делегация от «солдатского комитета» и уведомляет, что они посовещались да постановили не занимать назначенный тобой оборонительный рубеж, - нужно просто достать маузер и вышибить мозги к чёртовой матери этому «председателю комитета». Во всяком случае — внушить ему уверенность, что ты так сделаешь, если он возьмёт себе моду саботировать приказы.
Естественно, эти прекраснодушные офицеры военного времени, из сугубо гражданских людей, - категорически были не способны на подобные меры поддержания элементарной дисциплины. Да они, по хорошему счёту, вообще не имели никакого опыта управления любым коллективом. В лучшем случае — могли быть неплохими техническими специалистами, но знание баллистики — это не единственный навык, который требуется для командования артиллерийским дивизионом.
Ну и когда говорят, что вот, нехорошие большевики уничтожили те ростки либеральной демократии в России, которые дала февральская Революция, а если б не свергли они Временное Правительство да не разогнали Учредительное Собрание, то было бы всё пучком, была бы Россия самая свободная и передовая во всех отношениях страна — честно, оскомина от этого бреда.
Видите ли, вот когда на личном уровне кто-то кого-то обидел по беспределу — виноват, конечно, этот гопник-агрессор. Люди не равны по физической силе, и не обязаны быть равны, а он — злоупотребил своим грубым превосходством.
Но когда в политике некие люди, имевшие всю полноту власти, сливают её банде психов-маргиналов — тут претензии скорее ко Временному Правительству, а не к большевикам.
Те-то — вполне оппортунистические были хищники. Выгрызали то, что им позволяли. Вопрос — почему позволили?
И тут выясняется, что параллельно с Временным Правительством в Петрограде, тогдашней столице, действовал Совет Рабочих и Солдатских Депутатов, сборище, где превалировали сначала эсэры и меньшевики, потом большевики. Что армия представляла собой неуправляемый сброд, большей частью, а Балтфлот — пронизан насквозь большевистской агентурой. А законное правительство — нихера не могло с этим поделать и даже не особо пыталось. Ибо — не дай бог ущемить хоть чью-то свободу. Пусть даже — свободу фанатичных террористов в подготовке захвата власти.
Ну и какие шансы были у такого замечательного правительства на сохранение контроля? Да никаких. Власть — это насилие. Легитимизированное, морально обоснованное (в лучшем случае) — но насилие. Если не способен на него, если не можешь эффективно его использовать — ну, значит, тебя сковырнут те, кто может. Вплоть до самых крайних отморозков (что и вышло в нашем случае с большевиками, а, скажем, в Иране в 79 такой революционной силой стали шиитские фанатики).
Какой, наверное, был реалистичный шанс у России в 17-м — так это если б Керенский не стал мешать Корнилову, а тому удалось стать этаким «русским Франко» и прижать к ногтю всю эту красножопую сволочь. Как показал последующий испанский опыт (в стране, где тоже весьма такое было дремучее население и весьма сильные левацкие настроения, отобрать и поделить) — в принципе это возможно. Правда, с той оговоркой, что тогда-то прекрасно известен был печальный опыт Советской России, где победили коммунисты, и поэтому европейская, в частности, испанская буржуазная публика готова была предпочесть военную диктатуру.
Но и на её счёт — не стоит обольщаться. Да, конечно, режимы вроде франкистского (и ряда латиноамериканских той поры) — это гораздо лучше коммунистического беспредела, но всё-таки и «либерально-демократическими» их никто не назовёт даже в бреду.
Тут можно спорить, уместно ли их называть «фашистскими». Поскольку фашизм итальянского типа при Муссолини или национал-социализм при Гитлере — по многим своим чертам гораздо более «левые», социалистические, нежели испано-латинские варианты. Но в любом случае это были очень жёсткие режимы, где и близко не пахло неукоснительным соблюдением законности и уважением прав человека (хотя если это успешный человек, друг и спонсор начальника местной полиции — тогда, конечно, его права очень даже уважались).
И в принципе такая организация власти — создаёт условия для экономического развития. Поскольку люди поумнее понимают, что если хочешь чувствовать себя человеком — надо разбогатеть и подружиться с начальником полиции. Поэтому, несмотря на все ужасы и зверства таких военных диктатур, экономика при них пёрла вверх довольно неплохо.
Правда, с возможностями какой-то креативной самореализации — дело уже обстояло значительно хуже. Особенно, если такой креативный чел допускает публичную критику власти, возмущается её действиями — что неудивительно для людей с обострённым чувством собственного достоинства, каких много среди творческих личностей.
И когда развитие экономики уже не может поддерживаться просто расширением традиционных бизнесов, когда конкуренция требует инноваций, а значит, и творчества — эти довольно ригидные и суровые полуфашистские хунты из защитников интересов буржуазии от пролетарского гнева превращалась если не в противников буржуазии, то в тормоз её развития. Поэтому они отмирали более или менее бескровно, выполнив свою роль в переходный период.
Эта роль, несмотря на все эксцессы военных диктатур, в принципе бывала скорее полезной, нежели вредной. Ибо альтернатива — ну, разгул красножопых пролетарских инстинктов и формирование гораздо более брутальной и тоталитарной коммунистической власти. Угроза, которую только штыками и можно остановить. А это, разумеется, усиливает роль военщины.
Поэтому и можно допустить, что альтернативой большевизму в России могла бы стать военная диктатура, которую сейчас мы бы назвали «франкистской». Или в семнадцатом, если б Корнилов получил карт-бланш на свои мероприятия, или — в случае победы Белых в Гражданскую.
Но предполагать, что тогда могла восторжествовать некая миролюбивая либеральная демократия — это крайняя наивность. Нет, речь могла идти только о выборе одного из хищников. Или бешеной лисицы большевизма — или волкодава в золотых погонах (который тоже не подарочек).
Не хочется вдаряться в русофобию (поскольку я не русофоб, у меня нет какой-то особой неприязни именно к русскому простому народу — я любой простой народ презираю, потому что гомосапам разум был дан не для того, чтобы быть «простыми») - но ведь подавляющая масса населения тогда реально дикая была. И среди них-то — всенародные выборы проводить? Ну, навыбирают они, сельские батраки да городские разнорабочие. Голоса вменяемых и ответственных людей — начисто потеряются среди «отобрать и поделить».
Ещё умилительней слышать такие соображения, что вот если б не большевизм с его репрессиями, то было бы сейчас население России — где-то шестьсот миллионов человек.
Господа, вы охуели? Куда вам столько? Да это просто и нереально, с большевистскими репрессиями или без.
По хорошему счёту, и главная причина всей этой вакханалии семнадцатого (помимо, конечно, косного упрямства царизма, не пожелавшего вовремя поделиться властью с дееспособными буржуазными элитами) — в страшнейшем демографическом перегреве, какой постиг Российскую Империю в предшествующие полвека. Но это, собственно, и бывает главная причина всех «народных» революций. Что появляется критическая масса людей, которые сами не понимают, нахрена появились на свет, и не способны найти своё место в обществе (либо не могут удовлетвориться тем, что им предоставляется, сообразно их ценности).
Да, земская медицина — была хорошая штука, распространившая достижения науки на те местности, где исторически дай бог половина детей доживала до десяти лет (когда на них уже можно было пахать). С проникновением плодов Цивилизации — разумеется, последовало сокращение младенческой и детской смертности. Что, конечно, хорошо.
Но вместе с тем — и взрывной рост популяции (что уже не так хорошо). То же самое, что уже во второй половине двадцатого века наблюдается в Африке.
А Россия — ну она только кажется, при поверхностном взгляде на карту, гигантской страной, где всем места хватит. Реально — эти земли обладают не очень-то высокой ёмкостью населения, где бы оно чувствовало себя комфортно. Когда же эта ёмкость превышается — население просто впадает в «амок», звереет, начинает крошить друг друга.
И тут идеологические платформы — не очень даже важны. Просто — вот есть некоторое пороговое значение популяции, при превышении которого она сходит с ума. Для современной России — это где-то полтораста миллионов, вероятно. Для царской, у которой общее население было к семнадцатому году примерно такое, - в пересчёте на земли нынешней России будет меньше. Ну да, тут всё же за двадцатый век немножко развились технологии, обеспечивающие более-менее комфортное проживание.
И вот со всей очевидностью — тогда, в результате взрывного роста популяции и демографического перегрева, запустились уже неконтролируемые такие ядерные реакции, пустившие попизди весь реактор, сиречь страну. Стабилизировать эти процессы — в любом случае можно было только очень жёсткими методами. Пусть не такими зверскими, как у большевиков, но всё же.
То же самое — было, в общем-то, и на излёте Союза. Да, грубо говоря, наплодилось значительно больше людей, чем могло жить на этой территории комфортно. Конечно, тут нужно делать поправку и на маразматичность советской экономики, которая отчаивалась решать самые элементарные задачи по обеспечению людей товарами, поскольку никому другому и не пришло бы в голову возлагать такие задачи на государство, но в целом — просто слишком много людей. Отчего они и вызверились друг на друга, опустившись до уровня крыс в тесном аквариуме.
И поэтому, честно, я с ужасом воспринял вот эту затею с «материнским капиталом», чтобы поощрить рождаемость в России в сугубо популистских целях.
Да, было много воплей, мол, в девяностые страна вымирает по ляму в год, целый блокадный Питер за год, вся эта эмоциональная безмозглая фигня.
Но при этом — кто-то расстреливал, что ли, народ пачками? Нет, всё это вымирание — просто потому, что естественным путём уходят из жизни представители многочисленного ещё «аграрного» поколения, а новые «городские» - не торопятся плодиться. Собственно, тренд на депопуляцию обозначился ещё в семидесятые, когда кривая рождаемости пошла вниз, на фоне урбанизации и хоть какого-то роста благополучия, которое не хочется разменивать на грязные пелёнки, а ведь для демографии важен не возраст смертности старичков, важно — сколько в детородном возрасте барышня производит потомства. Если не больше двух, в среднем, - то вот оно и ладно.
И это были очень утешительные цифры, что рождаемость снизилась, идёт депопуляция страны, идёт снижение угрозы демографического перегрева (то есть, съезда «реактора» в очередной неконтролируемый разнос).
Когда, с этим «маткапом», рождаемость повысилась, стала превышать убыль — тут, конечно, очень сильные были претензии к Кремлёвским. «Ребят, вы чего творите? Вот кто расхлёбывать будет это дело лет через двадцать, когда повзрослеют те, кто рождён был безответственными жадными лохушками исключительно для того, чтоб урвать бабла в том или ином виде? Нет, мой сын, конечно, сможет за минуту положить два десятка таких и подочистить нацию — но я не уверен, что хотел бы, чтобы ему это приходилось делать».
Сейчас, правда, тьфу-тьфу, демографическая динамика в России вернулась к обнадёживающему, нисходящему тренду. То есть, вероятность перегрева и впадения в очередной амок — снижается. Есть надежда, что через несколько десятков лет Россия достигнет комфортной для своих территориальных возможностей численности населения. И мечтать даже не будет о каких-то геополитических понтах, а будет заниматься налаживанием жизни внутри себя.
Но, конечно, при развитии технологий — могут чуточку сдвигаться границы допустимой комфортной численности населения. Может статься, с проектами автономных домовладений, да приемлемых по цене летательных аппаратов (притом, что с информационными коммуникациями уже полный порядок) — Россия окажется даже привлекательной страной для людей, не любящих скученности в городах. И тогда, может, на бескрайних российских просторах оправданно окажется проживание примерно такой же численности населения, как сейчас.
Но нынче — нет, оно не оправданно. Слишком много, слишком тесно, слишком бедно. Пока — можно только приветствовать убыль этого населения (когда она естественная, без уголовщины), можно только приветствовать падение рождаемости (особенно — у тех слоёв населения, которые увязывают вопрос деторождения с правительственной помощью: вот таким — нахер вообще не нужно плодиться!)
Да, то же самое я мог бы сказать и про Украину, и про любую другую страну. Поощрение деторождения из денег налогоплательщиков, из бюджета — это зло, которое потом аукается деградацией нации. Не потому, что рождаются ущербные дети от ущербных родителей, а потому, что поощряется ущербность и зависимость от халявы как стиль жизни.
Правда, мы уж далеко отошли от темы Революции. Ну, про те революции 17-го года — я здесь сказал всё, что хотел сказать здесь.
Но вот пеняют иногда: а почему не устроишь революцию сейчас, не свергнешь Путина?
Ну, если уж это произойдёт — то никак не в формате «народной» революции. Это мне просто претит, подставлять народные массовки под ментовские пули, подставлять ментов под необходимость стрелять — и потом осуждать их за то, что выполняли свой долг.
Как по мне, реально зрелая оппозиция, когда исчерпаны возможности договориться с официально правящим кланом, смещает его немножко по-другому. Так, чтобы не втравливать в это широкие народные массы, не прикрываться ими, не изображать какую-то неземную любовь и заботу о них, которой у элиты нет и быть не может. Ну, потому что простой народ — никто не любит, даже он сам себя.
А уж что касается конкретно России — здесь не может быть легитимен никакой лидер, пришедший ко власти на волне народной поддержки. Поскольку это слишком сильный «зашквар», массовая поддержка со стороны русского народа. Поскольку этот народ, в значительной своей части, реально сборище безмозглых дегенератов, которые готовы кричать «Крымняш!», наплевав на будущее своё и своих детей. Что можно испытывать к этому отребью, кроме презрения? И какой умалишённый будет гордиться тем, что его поддерживает это отребье?
Поэтому — только переворот, если уж вопрос ребром станет. А народ — из газет узнает, кого теперь любить надо.
Сейчас, правда, Путин очень сильно потух и пожух, его реально к ногтю прижали и Трамп, и европейцы. На Донбассе — довольно тихо, с перспективой весьма скорой передачи ОРДЛО под украинский контроль. В Сирии — Россия делает теперь, получив несколько раз по морде, строго то, чего требуют от неё натовцы.
Да, и такого Путина — нет смысла свергать силовым путём. Подождём выборов, полгодика. Он ведь пока и не сказал, идёт ли на них сам. Если пойдёт — в его возрасте, даже несмотря на спортивное прошлое, могут быть неожиданности со здоровьем. Если не пойдёт на выборы — будет Ксюша. И это довольно прикольно. Это точно войдёт в энциклопедии даже двадцать третьего века.