Но в принципе — нет никаких долбанных правил, которые бы обязывали тебя употреблять «перфект», говоря о каком бы то ни было действии в прошлом. Ты всегда можешь употребить обычное прошедшее время и сказать: «Отвалите, я-то сам знаю, в какой момент или период времени это было, поэтому что имел в виду — то и сказал».
Ну серьёзно, я повидал столько людей, впадавших в панику при выборе «I ate my breakfast” или “I have eaten my breakfast”, поскольку в школе им вынесли мозг, будто на этот счёт есть какие-то правила, что хочется как-то приободрить: сделайте лица попроще и лучше не пользуйтесь «перфектом», когда на самом деле не хотите подчеркнуть, что имеете чего-то сделанным. В иных случаях разница между указанными фразами: «Я завтракал» и «Я позавтракал» (когда отказываетесь от угощения). И как по-вашему, это очень офигенно важная разница? Ну вот и в английском — всё то же самое.
А мой собеседник заметил, что вот он читает «Следопыта» Фенимора Купера, и там очень много «перфектов».
Ну что ж, это — литературный язык. Да, оно про «индейцев и ковбойцев» (вернее, про британских колонизаторов, угнетавших мирных всяких ирокезов), но это — по-любому литературная шняга. Претендующая на красоту и изысканность стиля. Поскольку это ещё и классичная литературная шняга, 1840 года написания, когда в очень большом фаворе были всякие рюшечки и красивости в тексте. И сами по себе «перфектные» конструкции к ним не относятся (это просто естественное средство языка сказать «имелось сделанным), но да, поскольку общее повествование ведётся в прошедшем времени (что вовсе необязательно в иных современных литературях, где практически всё может быть в настоящем), то действия, совершённые прежде, обычно оформляются как had и причастие. То, что называют Past Perfect.
Но тут интереснее другое. Тут более широкий вопрос.
Мне часто доводилось слышать: «Вот, для развития своих языковых навыков, я решил читать книжки. Особливо — классику».
Что ж, это похвально. И я от этого ни в коем случае не отговариваю. Но просто должен обозначить некоторые подводные камни.
Значит, вот начинаем читать того же «Следопыта». Первая глава.
«The sublimity connected with vastness is familiar to every eye. The most abstruse, the most far-reaching, perhaps the most chastened of the poet’s thoughts, crowd on the imagination as he gazes into the depths of the illimitable void".
Хорошо сказано, чёрт побери! Красиво. Если понимать, что именно сказано.
Но вот отчего-то думается, что некоторым читателям придётся для этого заглянуть в словарь. Включая — и нейтив-спикеров.
Ну вот такие слова, как «sublimity», «abstruse», «chastened» - они не то, чтобы самые широкоупотребимые. Насколько всё же широко?
Глянул в англо-французский Collins Dictionary. Обычно, если мне надо, я пользуюсь Free Dictionary, но вот для оценки употребимости есть очень удобный график в Коллинзе (причём, только в англо-иностранных версиях).
Что ж, слова sublimity не сыскалось, но есть sublime (не путать с subprime), от которого оно происходит. Да, словарю известно это слово. Индекс употребимости — 1,4, в наше время, входит в 10К самых употребимых слов, что не так уж плохо. А как раз в первой половине девятнадцатого века — индекс употребимости доходил до 5,9. Конечно, в те времена Купер никак не озадачивал читателей этим словом (и даже производным от него sublimity).
Берём abstruse. Тут — немножко хуже. В наше время — индекс употребимости 0,26. Указывается, что входит в 30К самых расхожих словечек (но это значит, что не входит в первые 20 тысяч... свой собственный словарный запас на любом языке — оцените сами). И значение при этом нынче - «непонятный». А во времена Купера индекс был за единичку и ещё сохранялось значение «сокровенный», «таинственный», «диковинный».
Дальше - «chastened”. Индекс в наше время — 0,19. Во времена Купера — 0,81, что оставляет слово «изысканным», но всё же понятным большинству читателей (тех, кто умел читать во времена Купера и мог потратиться на книжку). В наше время, боюсь, не сразу и в закоулках Гарварда найдёшь тех, кому это слово понятно.
Нет, что до меня лично — то Дядя Тёма, конечно, знает все эти слова (ну, где-то на задворках памяти отблёскивают). Потому что я знаю французский, испанский и немножко латынь (а это всё романизмы, все эти словечки), я читал много поэзии на староанглийском, я довольно много работал в юности переводчиком художественных литературей (до того, как окончательно заделаться криминал-буржуем). Но поверьте, это не самые часто встречающиеся слова в современной английской речи. Вот эти три — в первом абзаце... Да какое там! В первых двух предложениях — абзац-то ещё длинный впереди.
Ради интереса, посмотрел, как перевели на русский. Сразу скажу, перевод хороший, работал мастер, любящий своё дело и знающий языки. Но тем не менее.
«The sublimity connected with vastness is familiar to every eye. The most abstruse, the most far-reaching, perhaps the most chastened of the poet’s thoughts, crowd on the imagination as he gazes into the depths of the illimitable void».
Перевод:
«Кто не знает, какое впечатление величия исходит от необъятного! Самые возвышенные, самые смелые мысли посещают поэта, когда он заглядывает в бездны неизмеримых просторов, и с особенной живостью ощущает он тогда собственное ничтожество».
Чего, блин? Как можно быть посещаемым смелыми мыслями — и при этом ощущать собственное ничтожество? Это вот переводчик такую фразу, какой не было в оригинале, извлёк из одного только слова chastened.
Нет, здесь оно может значить «смиренные» (мысли), но скорее — «чистые», избавленные от всего наносного, есть и такой смысл. Поскольку вся вот эта красивость, в начале главы — она про то, как чуваки с вершины холма на лес смогли посмотреть, на «зелёное море тайги». И они туда взобрались не для того, чтобы «ощутить своё ничтожество» (если уж говорить об атмосферности, о погружении в мир персонажей).
И это я не к тому, что переводчик облажался (нет, он просто выразил так, как понял, как счёл нужным, и в целом-то хороший перевод, насколько глянул). А к тому, что такой выспренний язык, да ещё и середины девятнадцатого века — в принципе трудно понимать и переводить. А Купер тут откровенно выябывается в этих первых строках, чтобы зацепить читателя.
И если кто-то читает такие книжки, середины позапрошлого столетия, чтобы просто получить удовольствие, - то весь вопрос лишь в том, получает ли он удовольствие, и можно только порадоваться, если да.
Но вот если для того, чтобы улучшить свой навык владения языком? Чтобы расширить свой лексикон? Ну, предостерегать и отговаривать не могу, конечно, но тут есть риск нахвататься таких словей, которыми на самом деле никто не пользуется в наши дни, которые встречены будут с благоговейным испугом, если с кем-то ими начать разговаривать.
И забивать ими мозг преждевременно, раньше, чем освоишь разговорный минимум, включая овладение грамматическими конструкциями, — это есть та опасность, от которой я всё-таки считаю своим долгом предостерегать.
Нет, какие-то словечки из классики — можно брать на вооружение, чтобы выебнуться при случае. Но когда читаешь такую шнягу полуторасотлетней давности — нужно всё-таки хорошо понимать, что многие слова там на самом деле не являются употребимыми сейчас (да и были довольно вычурными тогда, но просто канон литературный требовал их использовать, поскольку литература тогда в принципе ориентировалась на довольно состоятельных и образованных людей).
То же касается и иных грамматических конструкций в тогдашних книжках. Бог с ними, с перфектами, но вот у того же Купера на первой же странице — упоминается такое явление, как прогалины с поваленными деревьями в лесу, что местные называют “windrow” (“валок», сено, выложенное для просушки, сельхозтермин). И говорится, с некоторой иронией:
«Philosophy has not yet determined the nature of the power that so often lays desolate spots of this description; some ascribing it to the whirlwinds which produce waterspouts on the ocean, while others again impute it to sudden and violent passages of streams of the electric fluid"
Вот эта вот конструкция, «some ascribing... while others again impute” - она чисто книжная. То есть, обратите внимание, что в первой части нет сказуемого как такового, только инговая форма. «(В то время, как) некоторые винят смерчи... иные, опять же, возлагают ответственность на липиздричество».
Обратите внимание, опять же, и на такие «общенародные» слова, как «desolate”, “ascribe”, “waterspout”, “impute”. Они не то, чтобы вовсе «таинственные» - но они, обычно, не на слуху у современного типичного нейтив-спикера.
Ну и с книжками бывает тот эффект (по себе знаю, по многим другим знаю), что хороший слог — зачаровывает. Вот читаешь — и тащишься, пусть даже понятна дай бог половина. А иные пассажи — и весьма превратно понятны. То есть, видишь вовсе не то, что на самом деле сказал автор в книге — но очень сладкую фигу там видишь.
Для эстетического удовольствия — пофиг. Но для изучения языка, если именно это иметь целью, оно всё же вредно. Потому что потом попробуешь воспроизвести ентот самый слог, который тебя так зачаровывал — лютая херня получится.
Нет, люди могут быть даже по-своему тронуты употреблением старомодных и выспренних слов их языка. Это если знают, что ты иностранец. Иначе — будут думать, что ты ебанутый.
И это ловушка, в которую попадали многие изучатели иностранных языков — пленящая красота классического книжного слога. Ну потому что это такое пышное мясо, что если обрастёшь им слишком рано, до того, как нарастишь и укрепишь повседневный грамматический костяк, - будешь лингвистическим октопусом, экзотическим головотентаклоидом :-)
С другой стороны, повторю, какие-то словечки для «выебона» - можно из классических книжек вычитывать. Но понимать, что это редкие слова.
А для овладения современным языком — всё-таки лучше фильмы, сериалы. Если и книжки — то вот что-то вроде «Бойцовского клуба» Паланика. Почти всё повествование — в настоящем времени, но при этом довольно литературно, есть своя ритмика, есть свой шарм.
Да, есть ли там «перфектные» конструкции? Разумеется. Но вот в той мере, в какой они типичны и естественны для речи современного амера.