Включив на секундочку «учителя литературы», скажу следующее. По хорошему счёту, любое художественное произведение — это прежде всего про людей. Про их мыслия, чувствия, поведения и отношения. Во всяком случае, любое хорошее художественное произведение. А та «мизансцена» («сеттинг», «антураж»), где действуют персонажи — это пикантная приправа, но не самоценная какая-то штука. Если и в самом затейливом «сеттинге» люди будут сплошь вести себя, как мутанты, - ну, это по-любому будет что-то из жизни насекомых, интересное разве лишь энтомологам.
Тем не менее, каков бы ни был этот «сеттинг», желательно, чтобы в нём имелась некоторая логика, некоторая достоверность (или хотя бы правдоподобие). То есть, это может быть и фэнтази, и сайфай — но вот желательно, чтобы этот мир, сколь угодно вымышленный, имел какие-то пусть причудливые, но понятные законы (притом не слишком навязчиво поданные), и оттого было бы понятно поведение персонажей, живущих в этом мире.
Тем более это относится к таким произведениям, которые не претендуют на фантастичность, а сделаны по реальным историческим событиям. И в таких вещах, пожалуй, ещё труднее, чем в фантастике, соблюсти баланс между жизненностью и живостью. То есть, сделать так, чтобы сохранить историческую достоверность — но чтобы она не слишком выпирала, чтобы это не смотрелось как «документалка», а вот чтобы исторические и технические детали как-то неназойливо были вплетены в канву.
Когда это условие не выполняется — получается, естественно, лажа. Помню, не так давно довелось смотреть один из новейших российских фильмов про Войну (а сей жанр, «новейшие российские фильмы про Вторую Мировую» - это та ещё песня). И вот там прибыл новый комбат, который сразу принимается всех просвещать с вершин своей мудрости. Что нельзя атаковать вражеские позиции в лоб, потому что, извольте видеть, у них там пулемёты MG-34, “имеющие дальность стрельбы свыше километра», а у советских бойцов — винтовки Мосина, «имеющие дальность всего в шестьсот метров».
Что, конечно, полная чушь, когда проблема ставится именно так, что, мол, дальнобойности нам не хватит. Что мосинка, что MG-34 – используют одинаковые по энергии и баллистике винтовочные патроны. Ну, чуть-чуть они различаются калибром (7,62 русский и 7,92 маузер) — что несущественно в данном случае. Существенна — специфика применения.
Снайпер с мосинкой — вполне может снять пулемётчика с километра. А тот ему хрен чего сделает, если снайпер работает из-за бруствера. Потому что MG-34 — он не приспособлен для снайперской стрельбы. Даже если оптический прицел к нему присобачить каким-то образом — будет немножко не то. Просто потому, что он за минуту делает больше выстрелов, чем снайпер за месяц, а это износ ствола (или использование сменных стволов при перегреве), это не способствует сверхточной работе, когда снайпер обвыкся именно со своей винтовкой, с её специфическим боем. А для таких целей, как голова в километре — имеют значение индивидуальные особенности ствола.
С другой стороны, если движется в полный рост цепь пехотинцев с винтовками — пулемётчик вполне может начинать их отстреливать уже с километра. Особенно, из MG-34 с его очень высокой скорострельностью и притом хорошей кучностью (и американский M-60, и наш ПКМ — это, в общем-то, развитие фошыздских MG-34/42). Тут он имеет шанс кого-то зацепить просто за счёт плотности своего огня. Они же, пехотинцы, естественно, не имеют никаких шансов достать пулемётчика, постреливая из винтовок на ходу.
В действительности, они и с трёхсот метров вряд ли куда-то попадут, если бежать в атаку, иногда останавливаться, прикладываться, стрелять абы куда. А пулемётчик на такой дистанции — просто выкашивает ростовые мишени.
Поэтому дело не в том, что у MG-34 якобы дальность больше, чем у Мосинки (это чушь), а в том, что это по определению хреновая идея, идти в полный рост на пулемёты. Но, к сожалению, действительно слишком часто практиковавшаяся в РККА. Типа, «психическая атака». И ведь иногда достигала цели. Иногда — немецкие пулемётчики реально крышей ехали от осознания, что вот ты за десять минут только что пару сотен людей убил. Однако ж, войну вряд ли бы удалось выиграть лишь за счёт германской сентиментальности, принося в жертву по роте своих бойцов на каждого немецкого пулемётчика, впадающего в депрессию.
И в помянутом новейшем фильме главная-то лажа не в сомнительном этом техническом «ликбезе», а в том, что вот так навязчиво герой (типа, умный) его проводит, как будто только-только вернулся с ВИФа и сейчас всех просветит. Неудивительно, что и всё остальное там такая же лажа, включая поведение, мотивацию персонажей. Когда то и дело хотелось потрясти головой и вопросить: «Да с чего бы это вдруг?» А потом просто плюнул и бросил смотреть. Ибо — шлак. И если фильм хреновый — то хреновый во всём.
А вот если фильм хороший — то он, наоборот, хороший во всём. В том числе — в отношении к историческим и техническим деталям. Поскольку создатели дали себе труд проконсультироваться с людьми сведущими, погрузиться в ту атмосферу, которую воспроизводят, уяснить некоторые неочевидные нюансы (но при этом не выпячивать перед зрителем свою осведомлённость).
«В бой идут одни старики» - это хороший фильм. Я бы даже сказал, шедевральный. Мне доводилось смотреть некоторые «буржуйские» кины той же тематики, снятые после творения Быкова, скажем, сериал Black Sheep (тоже очень классный), и не покидало чувство, что некоторые эпизоды могли быть навеяны советским фильмом (который вполне мог быть известен тогда, спустя несколько лет после его выхода, хотя бы американским киноконсультантам по лётным делам). Скажем, малолетний неофит, которого вообще не хотели допускать к полётам, взлетает под штурмовкой и сбивает одного из атакующих. Или — довольно опытный, матёрый пилот, который, будучи подбит, подожжён и вынужден выпрыгнуть, психически переламывается, начинает избегать боя будто бы подсознательно.
Хотя, конечно, такие сюжеты давала сама жизнь, во всех воюющих армиях, поэтому могло и не быть заимствования. Но при всей схожести образа жизни (интересной, но небезопасной) у пилотов-истребителей разных стран — бывали всё же некоторые специфические отличия. И вот «В бой идут одни старики» - там чувствуется большая работа по воссозданию специфики именно советской истребительной авиации.
Скажем, эта история со старшим лейтенантом Скворцовым, сравнительно опытным пилотом, который «надломился» после того, как был сбит, стал вываливаться из боя в состоянии «затмения».
В принципе, такое могло произойти и с немецким, и с английским, и с японским, и с американским лётчиком-истребителем. Ибо стойкость психики у всех людей разная, но ни у кого — не безграничная. Работа же истребителя — она по определению довольно стрессовая, и постоянно приходится закидываться амфетамином, и бесследно это не проходит.
Но вот как рассказывает Скворцов эту историю — характерно именно для советской авиации и именно того периода.
Точное время действия фильма, на самом деле, трудно определить. По виду — лето, максимум — ранняя осень. Где-то звучит название «Прохоровка», что могло бы указывать на Курскую дугу, где-то — плацдарм за Днепром, что было уже позже, в Киевской осенней операции. Но так или иначе — это лето-осень сорок третьего.
И что в это время произошло существенного для истребительной авиации на Восточном фронте? Конечно же, появление, в заметных количествах, немецкого истребителя Fw.190А.
Он, вообще-то, не был каким-то суперновейшим сверхсекретным оружием, этаким тузом из рукава. В войне на Западе и в Африке — он использовался уже с 41-го. И как тяжёлый истребитель для защиты от бомбардировочных рейдов Союзников, и как штурмовик. Вооружение и возможности подвески бомб-ракет позволяли ему это делать.
Но на Восточном фронте «фокеры» более-менее массово появились именно к Курской битве. Когда немцам важно оказалось иметь машину, которая могла бы залетать за линию фронта, вести охоту как на воздушные цели, так и наземные, проштурмовать какую-нибудь автоколонну при обнаружении — и при этом не быть лёгкой добычей для всё более многочисленных и умелых советских истребителей. Посылать на такую работу Штуки (Юнкерс-87, пикировщик) — это требует сильного эскорта, это довольно масштабная операция по разведанным целям. А вот «фокер» мог сам разведывать, сам долбать, вступать в бои с истребителями, а если совсем припекает — уходить. Скорость позволяла.
И появление «фокера» было довольно неприятным сюрпризом для советских ВВС. Англичане-то давно были с ним знакомы, знали его сильные и слабые стороны, а советские пилоты могли даже слышать об этом (и фильмы учебные смотреть) — но вот иногда на недостаточном уровне бывало поставлено их просвещение о вражеской технике.
Что, в общем-то, и демонстрирует старлей Скворцов. «Нам говорили, что немец трус, боится идти в лобовую, обязательно отвернёт, а этот — не отвернул. У меня крылья поотлетали, очнулся на земле».
Он не называет при этом марку своего немецкого «визави». В принципе, это мог быть и «мессер» серии G (Густав). Некоторые из них имели очень мощное (три пушки, два пулемёта) вооружение, отчего машина получалась несколько переутяжелённой, лишалась самых «козырных» свойств стодевятки, но могла иметь успех в лобовой атаке. Хотя, скорее, это был именно «фокер».
И понятное дело, про «трусов» в истребительной авиации — это чушь. Трусы — выбирают какие-то более спокойные поприща, даже если призвали в армию. А в пилоты истребителей — никто никогда никого силком не тянул, эта профессия всегда выбиралась добровольно. Теми, кто на самом деле любит небо, любит риск, любит экшн — и сумел убедить в том приёмную комиссию, когда конкурс дай боже какой бывал в лётные училища.
Другое дело, что в профессиональной армии (а Люфтваффе культивировала профессионализм) слово «герой» является ругательным. Потому что это мудак со скипидаром в ректуме, который норовит бесстрашно ринуться в бой, покласть свой живот абы где, абы как — и при этом подставляет своих товарищей, которые на него рассчитывали хотя бы как на «элемент массовки».
Поэтому главным в обучении пилотов Люфтваффе было — крепко бить по башке этот всякий пылкий «гитлерюгенд», объясняя, что умереть ты всегда успеешь, но лучше тебе этого не делать. Потому что, для начала, у тебя дорогая машина, которая стоит больше, чем ты даже в фильмах наличности видел. Ради её создания — весь Фольк твоего Фатерлянда терпел тяготы и лишения. Кофе суррогатный пил, баварские колбаски даже на Октоберфест получал по рациону.
Ещё ты должен помнить о той паре-тройке учебных машин, которые ты очень «удачно» посадил на фонарь, скапотировав. Нет, это бывает — но ты просто должен помнить, что уже «потратил» их и это надо как-то «отбить».
Но даже хрен бы с ней, с этой машиной, и с разбитыми учебными, но ты сам — ещё ценнее. Потому что тебя натаскивали лучшие инструкторы, дохрена часов, а их время очень дорого стоит. Если теперь ты, типа, полноценный истребитель — так будь добр истреблять противника, а не себя. И помни, что ты — собственность Райха и фюрера, поэтому ты должен быть полезной для них собственностью, а не такой, которая сама себя в мусор выбрасывает.
Соответственно, пилоты Люфтваффе учились ценить собственную выживаемость. Ибо они почти всю дорогу (кроме польской и французской кампаний) играли в меньшинстве, и разменивать свою машину на машину противника — это не дело. Особенно, когда у твоей стороны тысяча истребителей (столько стодевяток было задействовано в «Барбароссе»), а у противника — где-то так тысяч десять одних только истребителей.
Поэтому — никаких дурацких таранов. А что до лобовой атаки — ну, тут нужно хладнокровно и трезво взвешивать шансы. Исходя из технических особенностей своей машины и вражеской.
Особенности же эти зависели от типа истребителя. Которых тогда, в общем и целом, было два (среди одномоторных поршневых). Со звездообразным (радиальным) движком воздушного охлаждения — и с V-образным жидкостного (последние могли быть и оппозитные, иногда Х-образные, но по-любому подразумевали продольное расположение цилиндров).
У каждого типа были свои плюсы и минусы. «Звезда» с воздушным охлаждением — была конструктивно проще и неприхотливей. И это понятно, ведь чем больше систем — тем больше точек уязвимости. Когда у тебя нет радиатора, помпы, нет трубок жидкостного охлаждения, когда оно осуществляется просто набегающим воздушным потоком — и механикам забот меньше, и тебя труднее вывести из строя. Если и схлопочешь снаряд в двигло - «звёздочке» не так страшна потеря одного-двух цилиндров. Она продолжит работу. А на V-образном любое пробитие блока — это гарантированное нарушение рубашки охлаждения. До аэродрома, может, ещё дотянешь, на минимальном газу, но о форсаже в бою — можешь сразу забыть. Ибо движок в любой момент заклинить может. К тому же, что немаловажно, звездообразный двигатель сам по себе давал хорошую защиту пилоту, когда над ним, считай, только голова торчит, а туловище прикрыто спереди движком.
Но были и минусы у такого двигателя. С ним самолёт получался довольно «тупорылый», отчего немножко страдала аэродинамика. И это очень легко понять по внешнему виду, то ли «звезда» воздушного охлаждения стоит на истребителе — то ли V-образный жидкостной.
Последний — позволял сделать более изящные («остроносые») обводы, более компактно разместить двигатель в подкапотном пространстве. И при меньшей мощности — обеспечить высокие лётные характеристики. Что и было обычно характерно для лёгких истребителей. Но когда по-любому машина здоровая и мощная, с сильным вооружением да с бомбами-ракетами — обычно ставили «звёздочку».
В фильме, судя по диалогам, подразумевается Як-9. Но именно подразумевается. Потому что все истребители Яки (как и все «мессеры») — остроносые с жидкостным охлаждением. А в фильме их пришлось просто «символизировать», использовав то, что сумели достать — спортивные Як-18 со «звездой» воздушного охлаждения. Но это уж издержки советского кинопрома, когда Быкову и так-то еле удалось выбить финансирование под этом фильм, а уж о предоставлении сколько-нибудь аутенчичной техники речи не шло. Но нужно не верить своим глазам и иметь в виду, что самолёты «Второй Поющей» - это Як-9.
На нём, на самом деле, тоже не самая умная идея — ходить в лобовую. Он уязвим для неё. Это лотерея, когда он сходится даже с равным по типу двигателя и вооружению противником (стодевятка серии F, скажем, «Фридрих»), и первый же попавший в двигло снаряд (чьё действие усугублено скоростью сближения) будет последним.
Но тут сказывалась советская школа пилотирования, когда подавляющее большинство инструкторов начинали на И-16, самом массовом советском истребителе предвоенной и ранней военной поры. А это — такой вот «летающий бочонок из Вазастана», с радиальным движком воздушного охлаждения (поскольку в момент создания жидкостные вообще не ставили на боевые самолёты, только тестировали на спортивных), и пилот за этим движком — как за каменной стеной.
Когда «ишак» сходился с «мессером», для него, по хорошему счёту, это было единственной тактикой выживания против более скоростной, но гораздо менее виражной машины: увидел, как мессер на тебя пикирует — быстренько довернул на него, пошёл в лоб. Вооружение примерно равное, но ты можешь выдержать несколько попаданий его снарядов в двигло, а он — от одной пули скапуститься может.
И если «мессер» умный, то он машет элероном: «Да ну нафиг!» Продолжить сближение — может только очень азартный пилот. Ну а полный дебил — попробует уйти на вираж и зайти «ишаку» в хвост (что просто невозможно, если там не конченый лох). Конечно, в рядах Люфтваффе мало было таких азартных авантюристов и полных дебилов, эту дурь вышибали в училищах, но вот сколько оказывалось — столько сбивали советские асы Испании и Халхин-Гола, умевшие поставить противника в невыгодное для него положение, где бы играли сильные стороны твоего аппарата.
В схватке же с Яком лобовая для «мессера» была не так фатальна, как против «ишака», но всё равно нежелательна. Поскольку это шансы фифти-фифти, а у немцев установка была — не размениваться один к одному с противником, который гораздо больше производит машин.
Но другое дело — когда против Яка играет «фокер». Самолёт скоростной, но довольно тяжёлый и неповоротливый. Зато — хорошо бронированный, с широченным и толстенным радиальным движком, четырьмя(!) пушками и двумя пулемётами.
Тут — для него просто праздник, когда какой-то самонадеянный Як решил пойти в лоб (а то б попотеть пришлось, падая на него с высоты и пытаясь подловить). У него одна пушка, у «фокера» четыре. Можно и со сравнительно дальней дистанции столько снарядов выпустить, что хрен протолкнётся. Что-нибудь — да схватит.
Вот такие попытки и кончались тем, что «плоскости в разные стороны», и хорошо ещё, если выпрыгнуть сумел.
То есть, немцы — старались исходить из чистого расчёта. И делать то, что более выгодно конкретно в данной ситуации. Переть на однопушечном Фридрихе против «ишака» или Ла-5 в лоб — крайне невыгодно. Бездарное самоубийство, можно сказать. Против этих — нужно использовать превосходство в вертикальной манёвренности. А на «фокере» против Яка — очень даже выгодно. Но и на мессере-Густаве с тремя пушками — тоже может быть выгодно, когда ты имеешь пусть всё тот же уязвимый жидкостной движок, но троекратное превосходство в плотности огня. Главное — вовремя всё же отвалить, когда поставил заградительный огонь.
И это может показаться странным, что советские пилоты не понимали таких элементарных будто бы вещей, но действительно зачастую их подготовка по знанию матчасти, своей и противника — здорово хромала.
В гвардейском-то полку — вряд ли, наверное, поскольку там летали люди, которые научились выживать в бою, а для этого чего-то соображать, как-то интересоваться техническими и тактическими моментами. Но в училище — вполне могли давать такую установку, что «немец боится идти в лобовую». Заслуженные ветераны — которые руководствовались личным опытом борьбы с «мессером» на «ишаке» и не очень понимали, что «фокер» против Яка — это совсем другой расклад. В этом смысле — очень жизненный момент.
Не менее жизненный момент, хотя печальный — гибель «Смуглянки». Он был в тренировочном бою, тут налетают «фокеры», он пытается атаковать, и говорится: «Ему бы на вираж уйти, а он вверх потянул».
Да, на виражах «фокер» - утюг утюгом. «Мессер»-то крайне сомнительной виражности машина, а «фокер» просто вообще не заточен под горизонтальную манёвренность. Он слишком тяжёлый и неповоротливый для этого. Поэтому попробовать на Яке затащить его на виражный бой — это хорошая идея. Если, конечно, немецкий пилот окажется таким кретином, чтобы повестись на «слабо».
Но вот тянуть вверх за «фокером» - это самоубийство. Он сейчас упал с высоты, прострейфил аэродром, у него дофига энергии — а ты со своего эшелона, «с места», можно сказать, пытаешься за ним угнаться, теряя скорость в кабрировании. Или попадёшь под его ведомого — или он сам, взмыв в небо, развернётся на тебя и атакует с превышения, когда у тебя и на вираж уже скорости нет. То есть, ты даже увильнуть толком от его атаки не сможешь, сам себя превратишь в «сидячую утку».
Это действительно была частая ошибка новичков — попытка достать самолёт, который только что атаковал с пикирования и пошёл в горку. Кажется, что он совсем близко, вот-вот дотянешься до него — и сам не замечаешь, как ты остался без скорости, на грани сваливания в штопор, и пока ты выравниваешься — он делает в вышине боевой разворот и, опять хорошенько разогнавшись, бьёт тебя так, что особо и деться некуда. Даже пикирование не поможет, поскольку он заведомо бОльшую скорость имеет. Особенно, если это тяжёлый, хорошо пикирующий аппарат вроде «фокера». В данном случае его «громоздкость» играет ему на пользу.
Ну и вот такие моменты, когда ненавязчиво, но достоверно проскальзывают детали правды жизни, как она есть, - необходимое (хотя и не достаточное) условие для хорошего фильма. Когда он не скатывается ни в «энциклопедию», ни в «фантасмагорию» (если, конечно, это не комедия абсурда или ещё какой «постмодерн»).
Впрочем, если говорить о «Стариках» - там хорошо буквально всё. Даже сценка с принятием в ряды Партии — не выглядит ни натужной, ни «лизоблюдской». Единственно, о чём задумываешься: как этот Титаренко, если он ещё в Испании отжигал да первые два года ВОВ пролетал, может быть до сих пор не коммунистом и всего лишь капитаном, всего лишь комэском? Да он, по идее, должен был училище лётное возглавлять в звании полковника. Или дивизией хотя бы командовать, когда в 43-м уже и Покрышкин был комполка, встретив войну совсем «желторотым». Но вот выжил, чего-то насбивал даже — и это на вес золота было, такой опыт, когда сравнительно немногочисленные асы-ветераны предвоенных конфликтов преимущественно в 41-м и погибли (иные — довольно дорого продав свою жизнь).
Но с другой стороны, в армейской системе, тем более советской, всякое могло быть. За один только строптивый характер могли задвинуть по службе (притом, что многих «испанцев» и вовсе репрессировали, как шпионов сразу всех стран, от которых там были волонтёры-интернационалисты, но тут, наверное, не тот случай). А может — в начале войны был Титаренко сбит, получил травму, года полтора «чинился», в училище преподавал, потом всё же напросился на фронт, но больше эскадрильи дать не могли вот так сразу.
И это нюансы, которые можно домыслить, когда ничего заведомо невероятного в них нет, лишь повод задуматься.