Как всегда бывает ближе к 9 Мая, в Сети обостряются дискуссии на тему ВОВ. Особенно — по начальному её периоду. И вот люди вновь и вновь задаются вопросом: как могло получиться, что немцам удалось нанести удар столь внезапный, столь массированный и столь успешный? И вот кто-то недоумевает: «Как Советы могли прохлопать сосредоточение немецких войск у своих границ?» А люди более сведущие поправляют: «Нет, немецкая группировка у советских границ была более-менее вскрыта советской разведкой (потому что такого «слона» просто невозможно не заметить), но вот, по тем или иным причинам, Сталин всё равно отказывался верить в возможность внезапного немецкого вторжения».
Подискутируют немного — и приходят к выводу, что советское военно-политическое руководство явило какие-то невиданные чудеса легкомыслия, когда вроде бы имело все данные, однозначно указывающие на подготовку Гитлером вторжения, но проигнорировало их. Даже само способствовало тому, что советский народ и РККА утратили бдительность, своим этим заявлением ТАСС от 13 июня, где объяснялось, что немцы просто отдохнуть на восток пришли, подальше от английских бомб, не более того.
И это довольно забавно читать именно сейчас. Когда, вроде бы, в полной мере и прямо перед носом мы имеем пример того, что можно считать «полнейшей неопределённостью» в военных планах.
Да, я про возню вокруг Северной Кореи. И тут я, разумеется, не сравниваю «облико морале» задействованных сторон тогда и сейчас — речь чисто о военном аспекте. И вот такая ситуация.
С одной стороны, есть совершенно отмороженное как бы государство (хотя вернее было бы назвать «тоталитарной сектой»), которое дало уж сотню поводов для собственной нейтрализации, недвусмысленно угрожая соседям, союзникам США, и самим США применением оружия массового поражения. В принципе, чтобы ударить по КНДР — Штатам и не нужны никакие разрешения от ООН. Ким Чен Ын сам однозначно угрожал Штатам ядерной бомбардировкой, поэтому в любой момент можно заявить, что, по данным американской разведки, чучхеисты начали таки прикручивать к своим «шутихам» ядерные боеголовки, и это слишком опасно, это приходилось воспринимать как непосредственную угрозу, требующую незамедлительных мер противодействия. И жахнуть. Вернее, сначала жахнуть — потом объяснить. И хрен кто особо возмущаться будет.
Вот если б Штаты внезапно напали, скажем, на Канаду, заявив, что увидели там неминуемую угрозу своей безопасности — это произвело бы некоторый фурор. А с КНДР более-менее понятно, что на таких отморозков никакие конвенции не распространяются, поскольку такие персонажи существуют просто вне правового поля и зря это делают, существуют. То есть, нанеси Штаты удар (неядерными средствами) по Северной Корее — кто-то, конечно, стал бы крючкотворствовать, рассуждая, были ли соблюдены все необходимые юридические процедуры, но в целом восприняли бы одобрительно (в смысле, те, чьё мнение чего-то значит в этом мире).
Тем не менее, удар должен быть именно внезапным и сокрушительным. Таким, чтобы ни один сраный Тэпходон заведомо не мог выйти из шахты. Поскольку действительно имеется некоторая вероятность того, что Пхеньян располагает ядерным оружием и может его применить по мегаполисам.
Но за счёт чего обеспечивается такая внезапность? Прежде всего — за счёт создания ситуации полнейшей неопределённости. Когда никакие движения и действия не могут трактоваться как признаки подготовки к неизбежному вторжению, поскольку могут быть истолкованы и как его имитация с целью запугивания, оказания давления.
Вот поблизости сосредотачивается американский флот. До трёх ударных авианосных групп на «рабочей дистанции» единовременно. Это такой «слон», опять же, которого спрятать невозможно. Но и это лишь малая его часть, поскольку есть ещё авиация в Японии и Южной Корее, а главное — стратегическая авиация в самих США. Несколько часов — и B-52 над целью. А все эти манёвры флота можно воспринимать как просто демонстрацию силы (и прикрытие его «Эгидами» союзников в регионе от кимовских ракет).
Несколько более серьёзный признак — довольно массированное применение Томагавков по асадовской авиабазе Шайрат и Мамы-Бомбы в Афганистане по ИГИЛу. Я уже писал о том, что это может быть истолковано как прикрытие выдачи таких военных средств с тыловых баз их постоянного хранения (где наиболее велика вероятность наличия недружественной агентуры). То есть, шестьдесят Томагавков бросили по Сирии — и под эту сурдинку переправили шестьсот для удара по Северной Корее. Одну мега-бомбу кинули по ИГИЛу — десяток передали непосредственно стратегической авиации для применения в любом месте в любое время.
Но, опять же, это не является стопроцентым признаком того, что амеры всерьёз и бесповоротно решили жахнуть по КНДР. Это может быть по-прежнему имитация решительного настроя, чтобы закошмарить и прогнуть Кима (или его окружение, чтобы само устроило переворот, скажем).
Несколько более тревожный (для Кима) признак — это то, что Трамп будто бы начал как-то осаживать назад и даже заигрывать, предлагать встретиться, выпить чайку, всё обсудить, как взрослые деловые люди, всякое такое.
Ну, когда тебе нельзя подкрасться к часовому со спины, а надо вырубить его тихо и незаметно — естественно, ты идёшь к нему с максимальным дружелюбием: «Не стреляйте, пожалуйста. Я вам не враг. Я коммерсант, деловой человек — и у меня есть для вас очень интересное деловое предложение. Сейчас покажу. Вот, посмотрите этот каталог». Если удалось уболтать и приблизиться — дальше дело техники.
К тому же, нормы приличия требуют совершить ритуальные пляски с бубном, испробовав все мирные средства решения проблемы, и только если они провалились, если контрагент не проявил желания идти навстречу, оскорбил твою доброжелательность своим хамством — тогда только врезать.
Ещё более тревожный (для КНДР) признак — что сливаются через американские СМИ будто бы «воинственные», но фантасмогорические набросы вроде того, что команды спецназовцев Дельты и Seal уже отрабатывают операцию по захвату Кима. Звучит, конечно, зловеще (или «многообещающе»), но — полный бред. Ким — это всё-таки не Усама бин Ладен. У него под рукой миллионная армия и по крайней мере несколько десятков тысяч хорошо подготовленных, фанатично верных спецназовцев. Засылать в самое их логово свои элитные команды — это просто угробить их низахер. Поэтому, конечно, наброс, своим идиотизмом призванный, вероятно дискредитировать саму идею о возможности хоть каких-то военных действий со стороны США против КНДР (и был похожий момент в немецком информационном прикрытии операции Барбаросса, к чему мы ещё вернёмся).
В общем, будто бы все карты у всех на виду, - но на самом деле никто не может точно сказать, нанесут амеры удар по Корее или нет. До самого последнего момента, когда он случится в действительности — можно говорить лишь о вероятностях.
Хотя, разумеется, для такого удара всё готово и все планы разработаны. Собственно, по КНДР-то они, планы, созданы давно и постоянно корректируются. Но планам как таковым — не следует уделять слишком большое внимание. Это естественная функция оперативных отделов генштабов — генерировать военные планы по всем хоть сколько-нибудь актуальным направлениям. Зарядка для ума, можно сказать, чтобы совсем от Косынки мозги не заплесневели. Поэтому, невзирая на всё выше сказанное о крайне малой вероятности нападения США на Канаду, я вполне допускаю, что и такие планы разрабатывались и хранятся где-то в недрах Пентагона.
Нет, сейчас-то, понятно, Канада — друг и союзник, но вдруг там на волне социалистического популизма к власти придут не розоватые идеалисты вроде Трюдо, а какие-то реальные отморозки и Канада внезапно станет представлять опасность? Поэтому на всякий случай надо проанализировать, какие предпринять меры противодействия, какие объекты захватывать в приоритетном порядке. В этом нет ничего недружественного, ничего экстраординарного, когда генштаб государства в рабочем («фоновом», можно сказать) режиме разрабатывает планы войны со своими соседями, когда вроде бы сейчас у них замечательные отношения и никаких предпосылок для обострения нет. Но — могут же появиться, а готовым надо быть ко всему, а стратеги должны как-то отрабатывать свои зарплаты.
С другой стороны, возьмём расклад с Россией и Украиной в 14-м. Опять же, без моральных оценок, поскольку я уж сотни раз высказал, что думаю о Крымско-Донбасской авантюре Кремлёвских.
Если вспомнить, Россия начала бряцать оружием и лязгать гусеницами по всей украинской границе — сразу же после победы Майдана, сразу с началом оккупации Крыма. И вот всё гадали эксперты: решится или не решится Москва на вторжение.
Самый анекдот в том, что Кремль сам не знал ни в какой момент времени, решится он или не решится. Но полномасштабной войны — боялся. Ибо одно дело — гон для лохов про свою военную мощь, не имеющую аналогов, а другое — такие действия, где этот миф обречён будет развеяться. И в глубине души-то военное-политическое руководство РФ прекрасно понимает, что сколько-нибудь адекватный противник для этой военной мощи — чеченские сепаратисты, да и то при условии, что удастся воспользоваться разладом между их фракциями и, подкупив одну, натравить на другую. Наука побеждать не числом, а баблом, что называется.
Но по полной программе влезать в войну с огромной Украиной? Это была слишком стрёмная идея даже для самых упоротых имперских лунатиков. Они предпочитали уповать на то, что украинская государственность сама как-то впадёт в очередной кризис и тогда Киев можно будет снова подмять под себя невоенными средствами, лишь обозначая военную угрозу (но не в такой степени, чтобы она могла оказаться девальвирована).
Поэтому, несмотря на всю «гибридную» поддержку донбасского сепаратизма, Кремль вовсе не горел желанием уже открыто и полномасштабно задействовать свою армию против Украины. И сделал это лишь в августе, да и то локально, просто чтобы не дать конфликту затихнуть, когда стало ясно, что ВСУ вовсе не собирается распадаться, что ещё пара-тройка недель — и украинцы замкнут кольцо окружения вокруг Донецко-Горловской группировки по линии Дебальцево-Шахтёрск-Иловайск, в секторе А возьмут Луганск, а из сектора Д, продвигаясь на восток от Саур-Могилы — перекроют границу. И что самое обидное было для российских вояк, по сравнению с их собственным опытом в Чечне, украинцы, несмотря на тогдашнюю «ушатанность» своей армии, действовали в разы эффективней и деликатней. Имея перед собой противника, который в разы же превосходил чеченцев по насыщенности противотанковыми и зенитными ракетными комплексами.
По совокупности этих причин, после долгих и мучительных колебаний, Кремль наконец принял решение задействовать свою армию уже напрямую (хотя, разумеется, «тайно», по-подлому). Но ни в какой момент времени, пока не начались реально обстрелы позиций ВСУ с территории РФ и не выдвинулись оттуда БТГ — нельзя было с уверенностью сказать, пойдёт на это Кремль или нет. Никакие признаки не позволяли сделать о том однозначное заключение. Ибо сама-то по себе подготовка ко вторжению — не только что была налицо ещё с марта, но и всячески подчёркивалась, с целью давления на Киев.
Это я к тому, что даже когда явно недружественное государство концентрирует у твоих границ ударные группировки и откровенно проводит мероприятия, указывающие на подготовку к вторжению — нельзя сказать, что это на самом деле собой представляет. Это может быть и запугивание, чтобы прогнуть тебя — а может быть и вовсе кампания по дезинформации некой третьей стороны, прикрытие для каких-то иных мероприятий, направленных против неё.
И теперь, уяснив этот момент на более чем свежих примеров из самой новейшей истории — вернёмся в 41-й.
Говорят, что советская разведка прекрасно знала о существовании плана «Барбаросса», поскольку он обсуждался не только в военных кругах Райха, но и с его союзниками. Ну, допустим, что знала. Но — что именно?
Что есть такая Директива №21 от декабря 40-го, где Гитлер просит своих генералов разработать план войны с русскими, чтобы «уничтожить их жизненные силы и выйти на линию Архангельск-Астрахань»? Но это не есть сам по себе военный план. Это просто постановка задачи, которая не могла восприниматься иначе, как фантастическая.
Да, тут необходимо отметить, что в реальности немцы не вышли на линию Архангельск-Астрахань. Несмотря на то, что практическая боеспособность РККА оказалась значительно ниже довоенных оценок советского руководства. Тогда же, сравнивая наличные силы и средства у сторон, они имели все основания полагать, что немецкое наступление захлебнётся гораздо раньше, чем случилось в действительности.
Или советской разведке стало известно, что ОКВ и ОКХ реально работают над конкретными планами войны с СССР во исполнение гитлеровской директивы? И что с того?
Не менее реально (со всем немецким педантизмом) — они прорабатывали и операцию «Зеелеве», высадку десанта в Великобритании, с которой, на секундочку, уже два года как шла вполне настоящая, а не гипотетическая война. Сейчас-то известно, что немцы отказались от планов по вторжению на остров, когда не смогли добиться господства в воздухе, и «Зеелеве» в действительности служила прикрытием для «Барбароссы». Но что могло дать основания тогда(!) думать так, а не наоборот?
Что же до содержания конкретных планов по трём группам армий («Юг», «Центр», «Север») и их ударных клиньев, четырёх танковых групп — тут можно совершенно определённо утверждать, что эти планы не были известны советскому Генштабу. На это указывает просто ход военных действий. Советское руководство не ожидало, даже допустить не могло, что первый удар планируется на такую огромную глубину и с таким темпом наступления, в сотни километров от границы за считанные дни. Это казалось безумием — такая самонадеянность в военном планировании.
Поэтому, скажем, в полосе наступления группы «Центр» (Западный Особый военный округ, впоследствии Западный фронт, Белоруссия) — советское командование всё ждало, когда 2-я и 3-я танковые группы (Гудериана и Гота) повернут навстречу друг другу, чтобы замкнуть кольцо окружения. Сначала — думали, что попробуют это сделать у Гродно. Потом — у Лиды. Соответственно выставляли заслоны, чтобы затруднить этот манёвр. А танковые группы вместо этого продвигались прямо на восток и сомкнулись только у Минска на седьмой день войны. И это было полнейшим шоком, такая «амбициозность». Но она себя оправдала для немцев, поскольку все советские силы, брошенные на создание заслонов, автоматически оказались в грандиозном котле, а возвращать их к Минску без огромных потерь в матчасти было уже нереально.
То же самое имело место и на южном крыле, в Украине. Тоже всё ждали, когда 1-я танковая группа Клейста повернёт на юг, для охвата приграничных советских армий, пытались сбить этот манёвр, гоняя свои мобильные части туда-сюда вплоть до утраты мобильности — а немцы просто наступали на восток, рассекая силы Юго-Западного фронта.
И всё это свидетельствует о том, что о конкретных планах для групп армий и танковых групп — Советы не имели ни малейшего понятия. Ни до войны не имели, ни даже по прошествии дней после нападения не смогли оценить истинный замысел приграничного сражения и хотя бы попытаться парировать его адекватно, а не загонять свои войска в ловушки.
О самом же по себе плане нападения на СССР — да, естественно, знали. Может, и текст Директивы №21 видели. «Хочу, чтобы мы разбили русских и захватили всю европейскую часть». Но что это даёт, когда не известно, какими именно действиями планируется достижение такого феерического результата?
По хорошему счёту, советское командование исходило из того, что для немцев недостижима такая цель, как победа над Советским Союзом, без того, чтобы сначала выбить англичан из Северной Африки и Ближнего Востока, подмять под себя Турцию и Иран, создать там плацдармы для наступления на Кавказ с целью захвата нефтепромыслов. Только тогда — план разгрома СССР мог казаться хоть сколько-то реалистичным. А без выполнения этого условия — чистейшей авантюрой, обречённой на провал. И по хорошему счёту, сколь бы ни были эффективны действия немцев в первые месяцы войны, но стратегически, в долгой гонке, советские генштабисты оказались правы. Хотя советскому руководству пришлось пережить ряд весьма напряжённых моментов, но в конечном итоге «Барбаросса» провалилась.
И ведь события весны 41-го как бы намекали, что немцы решили сосредоточиться на том, чтобы выбить англичан со средиземноморского театра. Наступление Роммеля в Африке, захват Греции, Крита. Всё это указывало на то, что немцы будут продвигаться к Кавказу с юга, и только когда обозначится их военное присутствие в Турции и Иране — можно начинать тревожиться всерьёз. Но что они, имея отнюдь недетскую войну с Англией, решатся напасть на СССР, не обеспечив себе быстрый выход к бакинской нефти? Это казалось абсурдом.
С другой стороны и германское руководство понимало, что как только они сделают шаг к Кавказу, подмяв под себя Иран и Турцию — Советы воспримут это как слишком серьёзную угрозу для себя и просто вынуждены будут навалиться всеми силами в Европе, бросить всё на Берлин, даже если не имели прежде таких планов. Поэтому и принято было несколько парадоксальное решение — напасть самим в Европе, раньше, чем будут полностью выбиты англичане с Ближнего и Среднего Востока.
И само собой разумеется, подготовку к такой гигантской операции вторжения — скрыть было невозможно. Немцы и не пытались это сделать. Слухи о скорой войне с Советами — ходили в армейских кругах на всех уровнях. Более того, периодически вбрасывались и некие пикантные подробности, которые исправно доставляла Главразведупру ГШ его агентура. Вроде того, что приоритетными целями Люфтваффе при первом ударе будут ГЭС на реке Свирь и ряд заводов в Москве и Ленинграде.
Такую информацию поставлял, скажем, Харро Шульце-Бойзен («Старшина»), офицер в штабе Люфтваффе. По принципу «за что купил, за то продал». Но, понятное дело, и для Голикова, и для Сталина это казалось лютым бредом. Ибо само собой ясно, что реальными целями первых воздушных ударов должны быть советские прифронтовые аэродромы, а не какие-то там заводики в сотнях километров от границы. Поэтому Сталин и психанул, начертав свою знаменитую резолюцию: «Пошлите ваш источник к е-ной матери. Это не источник, а дезинформатор». И был совершенно прав. То есть, «Старшина» честно передавал, что слышал, но слышал он — намеренную дезинформацию, призванную запутать советское руководство (и это, кстати, даёт основания заподозрить, что «Старшину», как и других советских агентов, прекрасно вычислили к тому времени, но не трогали и не пугали именно для того, чтобы скармливать через них такую крышесносную дезу).
Вполне закономерно, что советское руководство, получая эту заведомую дезу, уверялось в мысли, что это какая-то немецкая игра, рассчитанная прежде всего на англичан. Изобразить видимость, будто бы готовится вторжение в СССР, о чём говорят все немецкие вояки чуть ли не от фельдфебелей — и тем самым скрыть некие антибританские приготовления. В действительности, однако, всё было наоборот — но это сейчас, задним числом, известно.
Тогда же немцы, в своём информационном прикрытии планов против СССР, использовали то, что мы между собой называем «уход по гиперболе». Своего рода психологический приём, когда глупо отрицать «в лоб» нечто очевидное, но ты придаёшь ему видимость невероятного, не отрицая, а усиленно подтверждая некими вопиющими подробностями.
«Да, я хочу его убить. Как я это сделаю? Я владею заклинанием, которое вызывает драконов. Я — что-то вроде Дейнерис Таргэриан. И вот, драконы, послушные моей воле, спалят его дотла».
Значит ли это, что ты на самом деле не хочешь кого-то убить и не совершаешь неких приготовлений к тому? Нет. Вовсе не значит. Но воспринимается — как какая-то чушь собачья, после которой вроде бы и неловко всерьёз относиться к твоим угрозам.
Примерно это и провернули немцы в 41-м. Когда будто бы понарошку имитировали антисоветские настроения своей военщины, вбрасывая невероятную дезу и тем самым маскируя реальные свои приготовления.
Однако же нельзя замаскировать переброску к советской границе десятков дивизий со всей своей матчастью (как будто им не отдыхается без любимых танчиков и пушечек)? Конечно, нельзя. Но вот что можно — создать превратное представление об общем распределении сил на разных направлениях.
Опять же, советские аналитики исходили из того, что если уж немцы в принципе пойдут на такую безумную авантюру, как нападение на СССР без обеспечения для себя южного плацдарма против Кавказа, то они неизбежно бросят на это все свободные силы и средства, учитывая огромную протяжённость фронта, огромные просторы ТВД и существенное численное превосходство РККА, особенно в технике. По крайней мере, как оценивалось, немцы бросят на это не менее двух третей своих сухопутных сил, поскольку для всего остального (Франция, Норвегия, Северная Африка и резервы) — вполне хватит и одной трети.
И это была верная оценка. Но в чём просчитались — так это в оценке общей численности Вермахта. Как ни парадоксально, советская военная аналитика существенно её завышала — и ровно по этой причине не боялась сосредоточения у своих границ вполне очевидных группировок. Почему? Потому, что расценивала их в совокупности как не более чем половину Вермахта. И потому ожидала дальнейшего усиления этих группировок, исходя из предположения, что лишь когда они перевалят за две трети — можно начинать беспокоиться.
Анекдот в том, что к июню там и было две трети наличных сил и средств Вермахта. Просто немцам удалось создать иллюзию, будто бы у них есть гораздо больше и, соответственно, гораздо больше остаётся на Западе (где советской разведке, конечно, труднее было оценить реальные германские силы, чем у своих границ). И ради этого предпринимались тоже очень занятные меры по дезинформации и маскировке. Дивизии перебрасывались с Запада к советским границам, но продолжали функционировать их «фейковые» штабы на прежнем месте дислокации, создавая в эфире и в бумажном документообороте видимость рутинной деятельности, внешне не отличимой от настоящей.
Но и те группировки у советских границ, чья численность была известна советской разведке, в общем и целом, должны были внушать беспокойство? С одной стороны — да, но с другой — их присутствие казалось вполне объяснимым. Разумеется, не для «отдыха подальше от английских бомб», а против СССР — но в целях защиты. Да, если исходить из того, что немцы вознамерились таки поднажать в войне с Англией (будь то переброска дополнительных дивизий в Северную Африку или сразу десант в Метрополию) — им необходимо было прикрыть спину от советских друзей. Ведь те, в том числе и товарищ Сталин, неоднократно заявляли в прежние годы, что когда «империалисты» завязнут в войнах друг с другом — вот тогда-то Союз ударит, придёт со свежими силами и всех освободит.
Ну и вряд ли товарищ Сталин мог (или желал) рассчитывать, что его воспринимают в Германии как некоего «стэнд-ап комедианта», чьи слова ничего не значат. Нет, советское руководство понимало, что к таким заявлениям немцы вынуждены относиться серьёзно, и если уж готовится большая операция против Британии — конечно, они подстрахуются от сюрпризов со стороны СССР.
С этой точки зрения концентрация на восточных рубежах сил, составлявших (по мнению советского ГШ) где-то половину Вермахта — выглядела как вполне оправданное оборонительное мероприятие. Благо, для войны с Британией, даже если иметь в виду высадку на остров, немцам не нужна была многочисленная сухопутная армия. У них и не было транспортных средств для переброски через море десятков дивизий. Им бы дай бог переправить через Ла-Манш и снабжать хотя бы пяток тех дивизий без существенных потерь от действий английских авиации и флота. Для захвата Лондона этого было бы достаточно, поскольку именно сухопутные британские силы тогда были очень куцыми. Они понесли огромные (по их меркам) потери в матчасти, когда из Дюнкерка сумели эвакуировать только личный состав, но не технику, а что производилось — разбрасывали по всему глобусу, от Северной Африки до Сингапура (пусть война с Японией ещё не началась, но висела в воздухе).
И вот пока силы Вермахта, сосредоточенные против СССР, оценивались как половина всех наличных — разумно было считать, что это ещё не армия вторжения, поскольку она-то бы задействовала всё, что можно снять с других направлений. Ошибка Разведупра состояла в том, что Вермахт и задействовал всё, что мог снять с других направлений. Просто — он был малочисленней, чем казался, а доля его группировки на восточной границе — соответственно, выше, чем думалось. Но пока думалось, ошибочно, что немцы не нарастили эту группировку в максимально возможной мере — представлялось, что вторжения можно всерьёз не опасаться.
И даже всякие перебежчики, сообщавшие о том, что немецкие войска уже получили приказ о вторжении — ничего особо нового не добавляли. Да как дали такой приказ — так и отменят. Ибо, как можно всерьёз наступать против превосходящих сил РККА, когда ты даже свои жалкие дивизии не сосредоточил в максимально возможной мере? А вот что на самом деле немцы развернули максимально возможную группировку вторжения, чего не поняла советская разведка — это был несомненный успех немецкой кампании по маскировке путём завышения общей численности своих войск. И этот успех обеспечил внезапность первого удара, что дало некоторые преимущества.
Но и если бы Советы в точности представляли себе расклад сил Вермахта, если бы понимали, что наличная у границ группировка может быть армией вторжения — что с того?
«Может быть» - ещё не означает, что вторжение назначено окончательно и бесповоротно, что оно состоится непременно, со всей неизбежностью. В этом никто не может быть уверен, пока оно на самом деле не началось.
В действительности, даже в условиях уже объявленной войны вторжение может оказаться тактической неожиданностью. Так это было в мае сорокового с Францией. Да, та вместе с англичанами объявила войну Германии — но, по хорошему счёту, рассматривала это как последнюю меру дипломатического давления. Безо всякого желания предпринимать сколько-нибудь решительные военные действия, устраивать ещё одну мясорубку, когда на памяти ещё свежа Первая Мировая.
Ожидалось, что и немцы не хотят повторения. И это было верно. Не хотели. Но именно поэтому нашли способ, как вывести Францию из войны внезапным и глубоким ударом через Арденны. Что стало полнейшим сюрпризом для англо-французской коалиции несмотря на то, что война уже полгода как была объявлена.
Поэтому, говоря о тактически внезапных военных телодвижениях, следует рассматривать не только (и не столько) веру в серьёзность намерений противника, сколько фактическую возможность противостоять этим намерениям, если они окажутся самыми что ни на есть решительными. Эта же возможность определяется многими факторами, которые делают армию эффективной или не очень эффективной. Способной действовать хладнокровно и профессионально — или же теряющей голову, теряющей управление войсками, когда что-то идёт не так, как виделось раньше.
Именно это было сильной стороной немецкой военной культуры по крайней мере в первые годы Второй Мировой — способность гибко и профессионально реагировать на быстро меняющуюся ситуацию на фронте. То, чему противникам пришлось учиться «на ходу», понеся изрядные (или даже катастрофические) потери.
И это гораздо важнее самой по себе осведомлённости о подготовке вражеского вторжения как такового. Тем более, что, повторю, даже в наши дни, когда все серьёзные мужчины наблюдают друг за другом со спутников, когда не скроешь никаких существенных перемещений войск, - никто до самого последнего момента не может быть уверен в том, что вторжение состоится. Даже — главнокомандующий изготовившейся к нему армии.
А всякие планы на бумаге, всякие разговоры-пересуды в военных кругах и политических кулуарах, даже непосредственное развёртывание ударных группировок (потенциально(!) ударных) - это всё как бы «намёки», но не стопроцентные признаки неизбежного нападения.
Поэтому, хотя я не испытываю чрезмерных симпатий к сталинскому режиму, но не считаю корректным ставить ему в упрёк то, что он не разгадал планы Гитлера и не принял «адекватных» мер. Да с той кадровой армией, какую он имел, с той «военной культурой», какая в ней царила — он и не мог предпринять сколько-нибудь адекватные меры. И, думается, если б попробовали нанести превентивный удар — только облегчили бы немцам задачу. Ведь по хорошему счёту, они вплоть до осени сорок второго и ловили РККА именно на попытках решительных контрнаступлений, где сначала выматывали в обороне, а потом окружали ударную группировку, проломив ослабленные ради наступления советские фланги.
Ну а вот что в результате многолетнего военного строительства, когда вся страна работала на военщину, у Сталина получилась именно такого качества армия — это, конечно, действительно его «заслуга». Он всем рулил, имея неограниченные полномочия — значит, за всё и отвечает. И если французы, тоже не блестяще выступив против Вермахта, ещё могли иметь ту отмазку, что они вообще сделались пацифистами после Первой Мировой, то уж к советскому гипертрофированному милитаризму это точно не относится.
Однако ж, всё познаётся в сравнении. И если сравнивать РККА-41 с нынешней РА — ну, тогда всё же советская военщина, пусть имела дефицит профессионализма и страдала от традиционного раздолбайства, по многим параметрам была вполне современной армией на уровне сильнейших мировых. По крайней мере, по количеству и качеству техники. Про нынешнюю, конечно, этого не скажешь. Чем дальше — тем всё невероятнее приходится изворачиваться прокремлёвским пропагандонам, чтобы выдать этот позорный балаган за реальную военную силу, а не ещё одну «баблопилку», чем оно в действительности является.
Я думаю даже, им впору сменить методички. «Как говорил великий Сунь Цзы, «Война — это путь обмана. Если ты можешь что-либо — показывай, будто не можешь. Если ты пользуешься чем-то — показывай, будто не пользуешься». Ну и вот, значит, мы показываем, будто нифига не можем и ничем не пользуемся. Но это многоходовочка, понимать надо» :-)