Я довольно редко вижу сны, потому что выматываюсь так, что засыпаю на пяток часов кряду как убитый. Но когда вижу — попадаются довольно занятные киношки.
Еду, значит, в троллейбусе. Что, вообще говоря, для меня не характерно. В детстве, в юности студенческой — много доводилось на рогатых ездить. А потом как-то всё реже. Пока на «земле» работал — у нас ещё были обязательные «метродни», раз или два в месяц, когда можно было пользоваться только общественным транспортом и по максимуму. Чтобы не терять связи с народом, чтобы в случае чего сопроводить и пешком. А как вышел в начальники — как-то вовсе надобность отпала в поездках на троллейбусах.
Правда, прошлым летом я себе сделал небольшую экскурсию по общественному транспорту, даже на электричке прокатился, много новых впечатлений. Конкретно про троллейбусы — что там, оказывается, турникеты у передней входной двери поставили, и сами эти новые машины — не такие, как были в моём детстве. Низкопольные, но при этом надо как-то размещать двигло и колёсные арки, поэтому у них такой «альпийский» профиль салона. Центральный проход идёт, как каньон, а сидячие места громоздятся над ним в весьма причудливой конфигурации, на разных уровнях.
Тот троллейбус, в котором я ехал во сне, определённо был нового типа. А значит, и события подразумевались в настоящем времени. И вот я вижу, как какой-то крендель, причём, не совсем уж пацан, лет тридцати, даже прилично одетый, достаёт из-под борта кожанки цветочный пульверизатор и брызжет красной жидкостью, похожей на каберне, на спину тётке, стоящей на выход. Южного вида грузная такая тётка и на ней белое платье с чёрными цветочками-завитушками. В антарктических водах, наверное, за морского леопарда можно было бы принять. И, конечно, на этом платье расплывается розовое пятно, но тётка не видит. Я вижу.
Встаю, подхожу, хватаю этого кренделя за запястье, говорю: «Ты чего творишь?» И гражданочку эту окликаю, мол, ущерб вашей одежде нанесён был. Но она то ли не услышала, то ли не поняла (будучи нерусской), сошла и удалилась. Наверное, стоило вытащить этого придурка и всё-таки догнать с ним гражданочку, чтобы она могла ему предъявить претензию, но во сне я иногда туговато соображаю.
К тому же, этот крендель стал вырываться, пришлось плотнее его запястье стиснуть — и даже врезать с локтя по сопатке.
Да, технический нюанс. Брать человека за запястье, если вообще решили это сделать, лучше двумя пальцами, большим и указательным, и давить ими навстречу друг другу посерёдке, будто раздвигая лучевые кости. Но не охватывать запястье. От такого-то охвата мало-мальски соображающий человек избавится моментально, скручивающим движением на твой большой палец, и он просто провалится. Никакое превосходство в физической силе тут не поможет, поскольку, можно считать, нет мышц, которые бы противостояли этому «подтоплению» большого пальца. И если чел эту фишку знает — ты не удержишь его руку в своей хватке, даже если из свинца как из пластилина фигурки лепить можешь. А вот прищемив запястье двумя пальчиками посерёдке — оказываешь болевое воздействие, которое усугубляется, если чел попробует как-то этой рукой двигать, чтобы высвободиться.
Другой вариант фиксации чьей-то беспокойной руки — этакое «нахлопывающее» движение своей ладонью, большим пальцем кверху, с внешней стороны, там, чтобы ваше основание ладони давило на тыльную сторону его кисти, а ваши пальцы на сей раз таки обхватили его запястье, как крюками. Вот при такой диспозиции — он не сможет «притопить» ваш большой палец, тупо некуда, а вы — можете взять всю его кисть на излом. Но, естественно, подразумевается в обоих случаях, что у вас довольно крепкие пальцы.
Да, ну и ещё вариант - «взять за хэ-гу». Это важная в восточной традиционной медицине (и пыточном деле, что у них часто совмещалось) точка, то есть нервный узел, расположенный примерно между костяшками большого и указательного пальцев. Там мякоть, там не образуется сколько-нибудь значительный мышечный пресс, поэтому данную точку легко продавить так, что в глазах темнеет. Работникам полиции можно тоже взять на заметку. Никаких следов, никаких кровоподтёков, но слабые духом мелкие уголовнички — моментально деморализуются. Если, конечно, ты не ленился работать с кистевым эспандером. И если немножко психологически воздействовать умеешь. Типа, «Я изучал в своё время шиацу, японскую акупунктуру, я ещё много знаю гораздо более весёлых точек». Ну потому что пакетом на голову — уже и детей не напугаешь. Они это всё видели в фильмах. А человека — зачаровывает таинственность.
Но вернёмся, однако, к событиям в моём сне. Того хама трамвайного, в смысле троллейбусного, я взял двумя пальчиками. И, значит, двинул локтем по сопатке, когда он затрепыхался. Но решил не усугублять. В троллейбусах камеры, а я не то что ответственности опасаюсь (не тот немножко случай), но светиться не люблю.
Этот же крендель, физически присмирев, возбух морально. Ну, у него носом юшка пошла, закапала рубашку под курткой, и вот он стал мне впаривать, как я ему за всё отвечу, потому что даже не знаю, кто он такой, а он ого-го какой крутой.
Я занял примирительную позицию. Сказал: «Да, извини, погорячился. Это не со зла. Я не хотел. Вот сейчас выйдем, дойдём до банкомата, я тебе компенсирую материальный и моральный ущерб».
Про себя же думаю: «Какая, однако, ирония. Он испортил платье той тётке, красным пятном — а теперь свою же рубашку, и тоже красненьким».
Выходим, идём за угол, я нахожу место, которое гарантированно не просматривается никакими камерами, заталкиваю его туда, припираю к стене, спрашиваю: «Ты какого хрена на тётку ту брызгал?»
Он расстраивается, поскольку действительно, что ли, поверил, что я ему чего-то компенсировать буду. Ругается всякими нехорошими словами.
Я же думаю: «А чего с ним, собственно, делать? Притащить в ментовку? Так если по честному, если не выдумывать какой-то пурги, вроде того, что он напал на меня как на сотрудника ФСБ, имея умысел на теракт, - то ему особо и пришить нечего. Если хулиганство — то очень мелкое. Повреждение платья той тётки? Так она ушла — и станут менты искать её. Они вообще, по ходу, не знают о таком составе, как умышленное повреждение чужого имущества».
Хотя как по мне, замечательная эта статья, 167. Вот много в последние года напринимали всякой хуйни, со специфической ответственностью за разные «мыслепреступления», а до действительно социально опасных деяний никому дела нет.
Но когда мы сменим власть в этой стране — я обязательно постараюсь, чтобы 167-я, умышленное повреждение чужого имущества, применялась как можно шире.
Вот идут какие-нибудь бабуины, футбольные фаны, и от огорчения проигрышем любимой команды ебашат по дороге стёкла, лампочки, припаркованные тачки. Если их ловят — то начинают чесать репу, чего б им такое пришить? То ли хулиганство, и когда так — насколько оно злостное (сейчас уголовно значимое хулиганство требует очень специфических квалифицирующих признаков). То ли массовые беспорядки? Или не настолько массовые?
Да чушь это всё! Шить нужно ровно то, что они делали и что реально наносило вред обществу (как в целом, так и в лице отдельных его членов, чьи права должны защищаться). А именно — они портили чужое имущество. При этом — они не действовали в состоянии необходимой обороны, когда бы те запаркованные тачки набрасывались на них и пытались сбить. Они не действовали в состоянии крайней необходимости, когда бы нужно было разбить стекло у машины, чтобы вытащить оттуда оставленного беспечными родителями на жаре ребёнка (или хотя бы котёнка). Их действия — вообще не были оправданы какими-либо благими устремлениями.
И если они говорят, что, вообще-то, ничего не имели против владельцев этих тачек, и их умысел был направлен не на причинение ущерба, а на то, чтоб отвести душу — это похуй.
Ты, когда бил ногой по фаре за штуку баксов, соображал, что от этого она поломается? Если нет — то не вопрос. Особое производство о признании недееспособности и назначении опекунства либо помещении в дурку. Но это может быть навсегда. Захотят — обнаружат у тебя ремиссию, не захотят — не обнаружат. А может, и вовсе овощем через полгода заделаешься.
Но в обычном случае подразумевается, что человеческое существо старше лет пяти не может не понимать, что если ебашить по фаре автомобиля — то разъебашишь. И тут не важно, что твоей целью было не столько уничтожение этой малознакомой тебе фары, а «выпустить пар», «отвести душу» и всякое такое. Важно, что ты осознанно портил чужое имущество безо всякой на то необходимости. То есть, тут вполне годен и т. н. «косвенный» умысел, когда ты просто осознавал вероятность наступления социально вредных последствий (порча имущества в данном случае), но относился к ним индифферентно. Прямой умысел, то есть стремление к тому, чтобы эти последствия наступили — доказывать вовсе не надо. Хотя в случае с ногой по фаре или битой по лобовухе — это было бы и несложно.
И когда так — не надо мудрить с какими-то там «массовыми беспорядками». Вполне достаточно вменить реально содеянное по 167-й, часть вторая (поскольку крупный ущерб, поскольку группа). И санкцию я бы устроил так (как и по всем, в общем-то, имущественным преступлениями, не связанным с насилием против личности), что ты, помимо покрытия ущерба, можешь отделаться штрафом. Уголовным, конечно, штрафом, а не таким, как за переход улицы в неположенном месте. Скажем, десять штук баксов — и свободен. На первый раз, во всяком случае.
Не можешь заплатить? Тогда придётся отправиться на зону и отрабатывать. Но государственные колонии — это не очень приятное место, поэтому есть вариант посимпатичней. За тебя может внести эту сумму кто-то другой. А ты поступаешь к нему в индентурное услужение согласно контракту на оговоренный срок.
Я не раз заявлял, что верну частному рабовладению былое величие? Ну вот имеется в виду именно это (а не набеги на соседние племена с целью захвата пленников). Возможность замены государственной колонии — частным индентурным услужением. И при этом подразумевается, что одним из основных поводов для «продажи в рабство» - будет как раз уголовная ответственность за умышленное повреждение чужого имущества, когда виновный не может сам покрыть убытки и/или оплатить уголовный штраф (а такие действия должны всё-таки наказываться довольно значительно, поскольку общество в целом не заинтересовано в разгуле на улицах каких-то бабуинов, бьющих стёкла и тачки).
При этом, заделавшись «серым кардиналом» новой России, где закон будет всё же чего-то значить, я постараюсь придать 167-й статье максимально широкий охват. Чтобы под него подпадали все случаи осознанного (и неоправданного) причинения ущерба чужому имуществу, включая законные денежные интересы. Скажем, вышли какие-то утырки на трассу, перегородили её намеренно так, чтобы по ней проехать нельзя было, чтобы, значит, внимание на них обратили — ну и обратить.
Люди стоят в пробке, созданной этими утырками, теряют время, а время — деньги. Иногда — в буквальном смысле, когда у каких-то перевозчиков срываются контракты на доставку грузов, когда грузы портятся. И всё это — по вине тех, кто перегородил трассу. Они должны были осознавать такие последствия, что причинят ущерб имуществу совершенно непричастных людей. И должны ответить именно за это, а не за то, что каким-то флагами махали и песенки пели. Это-то — на здоровье и сколько угодно. Если другим людям не мешают, ущерба им не наносят. А когда наносят — ну вот убрать всю эту чушь, которую там накрутила Госдурка про незаконные массовые мероприятия, а судить за умышленное повреждение чужого имущества по 167-й.
И так можно будет отделить вменяемые и добропорядочные гражданские какие-то протестные акции, не враждебные обществу в целом, - от экстремизмуса и вандализмуса. Когда стараешься не вредить посторонним, когда просто стоишь себе и власть хуями кроешь — это правильная оппозиционная акция. Когда переворачиваешь чужие машины и перегораживаешь трассы — это уголовщина. За которую, впрочем, можно, хотя бы первый раз, отделаться штрафом. Или — частным временным «рабством», где над тобой будет человек, заплативший за тебя деньги и заинтересованный, в общем-то, в том, чтобы их отбить с наваром для себя, а не в том, чтобы ты страдал, как это запросто может быть с вертухаями на государственной зоне, которые нихрена не платили за своих узников, но, возможно, пошли на эту работу по причине садизма и болезненного властолюбия.
И вот при таком разумном устройстве — все будут счастливы. Владельцы повреждённого имущества — получат возмещение убытков. Правоохранители, собравшие доказуху на «вандала» - получат вознаграждение за свои труды из того, что уплачено будет им (или за него) как штраф. Это дело можно отладить так, чтобы какую-то «комиссию» с этого штрафа — получал непосредственно следак или дознаватель (детектив, одним словом), ведущий дело к суду. Скажем, половину. С десяти грандов — пять тонн. Не так уж плохо. Ну и дальше он сам будет договариваться с теми, кто ему помогает (опера, эксперты, службы, ведущие видеонаблюдение), сколько он им отбашляет от своей доли. Вернее, те же службы видеомониторинга могут просто ввести расценки за предоставление своих материалов, в том числе ментам, и тогда за пару лет частники утыкают камерами каждую деревню.
Другая половина — в госбюджет, потому что даже при максимальной приватизации правоохранительной деятельности, должна, наверное, подразумеваться некая государственная регулятивная и надзорная функция, и людей, которые этим занимаются, тоже надо как-то кормить. И судей надо. Но судья при этом не должен иметь доляху непосредственно с того штрафа, который присуждает. А не то мы, мягко говоря, никогда не избавимся от обвинительного уклона в правосудии.
Вообще же, конечно, это отдельная тема, как организовать материальное стимулирование и создание конкурентной среды в правоохранительной системе. Такой, где бы те же ментовские опера и эксперты могли бы и на защиту работать.
Тогда, в своём сне, я лишь мельком об этом подумал, удерживая того «брызгуна» у стены. А он всё ругался нехорошими словами, рассказывая, как он меня закатает под асфальт, со своими-то связями, и я, немного поразмыслив, решил применить довольно кондовый, но эффективный риторический приём. А именно — врезал ему поддых. Несильно, но ощутимо. И так, методично, с трёхсекундным где-то интервалом — раз десять.
Конечно, на человека, проходившего какую-то спецподготовку, это не произведёт впечатления. Но лошарик пугается даже не боли (если не тыкать прямо в солнышко — она незначительна), а того, что ему не дают вздохнуть и будто бы намерены угробить. Он не осознаёт в этот момент, что если б были намерены — то сделали бы это проще и быстрее. Он вообще мало чего соображает — и теряет кураж.
Когда же мне показалось, что клиент дозрел, я дал ему перевести дух, наглотаться воздуха, по-прежнему удерживая в вертикальном положении, и поинтересовался: «Мы готовы к конструктивному диалогу? Повторяю вопрос: нахрена ты тётке платье испортил?»
Он, отдышавшись, говорит, уже будто застенчиво, даже недоумённо: «Да понимаешь, ненавижу кубаноидов. Намедни вот взял пакет вина краснодарского — так лютая потрава оказалась. Ну я его, значит, в брызгалку зарядил и решил отомстить».
«По-моему, - говорю, - эта баба вообще узбечка была».
Кивает: «Да, сейчас я тоже так думаю. Глупо как-то получилось. Ведь узбекским вином я не травился. И ещё вот знаешь, что мне не даёт покоя? Вот то возмущение, какое вызвали слова, сказанные Гройсманом в адрес Ляшко. Или наоборот? Я не помню, чьи именно слова такое возмущение у меня вызвали. А не даёт покоя мне то, что я вообще знаю этих людей. Я не понимаю, почему я, коренной москвич, должен их знать».
Я собирался ему объяснить, откуда он их знает (скажем, из воскресной расширенной программы «Время», где традиционно половина эфира уделяется разборкам в украинской Верховной Раде) — но тут проснулся.