Сегодня первое апреля и вроде бы надо соорудить какой-нибудь весёлый розыгрыш, но на сей раз не буду отбирать хлеб у Маши Захаровой. Впрочем, у неё весь год — первое апреля, и каждый день — её день.
Скажу лучше пару слов про своё отношение к Навальному, ибо мне иногда пеняют, что я недостаточно его поддерживаю.
Ну, в действительности я неплохо отношусь к Навальному. Разумеется, он одно из лучших явлений российского политикума на данный момент. Уж точно лучше Кремлёвских упырей и всевозможных подмахивающих им шлюшек.
Говорят, что Навальный — проект ФСБ? Скажу так: Ленинградский рок-клуб в восьмидесятые был проектом КГБ. Официально — существовал под эгидой (и как бы присмотром) горкома комсомола, но комсомольские структуры в Союзе — это целиком и полностью была вотчина гэбухи (в отличие от партийных, которые порой пребывали с Комитетом в довольно жёсткой конфронтации).
И вот когда искусствоведы в штатском (а среди них, естественно, были очень неглупые люди) поняли, что бесполезно бороться со всякими этими тлетворными влияниями загнивающего Запада, рок-н-роллами да ритм-н-блюзами, - решили возглавить. Но и что же? Это как-то умаляет ценность питерского рок-клуба и людей, в нём выступавших? По тем временам — это был изрядный культурный прорыв. Растление умов и сердец подрастающих поколений под чутким надзором недреманных очей в холодных чекистских головах (которые уж с середины восьмидесятых прекрасно понимали, чем всё кончится).
Про нынешнее же ФСБ бытует мнение, что они верные псы режима и фанаты Путина, поскольку он - «один из них». Ну вот учитывая это обстоятельство — попробуйте влезть в шкуру матёрого чекиста, который делал карьеру с самого низа и дошёл до изрядных вершин в иерархии, занимаясь контрразведкой или антитеррором или разработкой особо значимых дел по оргперступности. А это требует всё-таки некоторого интеллекта, самодисциплины, личного мужества (череп-то ни у кого не бронированный).
И вот кто для него Путин? Формально коллега, но такой, который никогда не занимался ни серьёзной разведывательной деятельностью, ни контрразведывательной, ни антимафиозной. Ну, сидеть в Дрездене и рулить Домом Дружбы — та ещё работёнка. Это, мягко говоря, не котируется у профессионалов. Потом же, когда его пригрел Собчак, его вице-мэрство в Питере — одно сплошное уголовное дело, о чём прекрасно было известно ещё и в девяностые тем, кто вообще знал эту фамилию.
Нет, понятно, что все не ангелы, и мало кто живёт на одну зарплату в госструктурах, но то, что вытворял этот персонаж со своими «тамбовскими» дружками — это воспринималось как явный перебор. Но он умудрялся оставаться на свободе, попросту торгуя компроматом на самого себя, если можно так выразиться. «Да, вы можете отправить меня на зону и надолго. У вас на меня очень крепкий крючок. Но подумайте, что вам выгоднее: скандальный процесс — или человек моего сорта, на которого у вас имеется железный компромат?» Примерно так он себя и предлагал каждому очередному покровителю.
Ну и вот его подобрал Чубайс, устроил в Администрацию Президента, потом — назначили директором ФСБ. И что про него должны были думать тамошние волки? Да какой-то майоришко (ну, подполковник, при выходе в отставку), впоследствии гангстер — и мановением волшебной палочки становится хозяином всея Лубянки. Естественно, его воспринимали как выскочку, мягко говоря.
Нет, само собой, фэбэсы вынуждены были работать на него, когда он был и Директором, и Премьером, и Президентом. Но отношение — примерно как у германского генералитета, преимущественно родовых аристократов и карьерных вояк в чёрт знает скольких поколениях, к Гитлеру. «Вообще-то, выскочка и вульгарный урод, но быдло от него тащится, и кое-где наши интересы совпадают».
Примерно то же самое думают про Путина весьма многие влиятельные люди с Лубянки. И они не то, чтобы придумали и раскрутили Навального в целях свержения этой питерской братвы (или наоборот — как громоотвод для народного гнева), но это люди, которые стараются учитывать все варианты. И они соображают, в какой стране живут. В такой, где вот вчера всё казалось стабильным и незыблемым, как никогда, а завтра рушится в одночасье и с треском. Два коллапса государства за один век — это не хухры-мухры.
Поэтому, конечно, вменяемые чекисты поддерживают контакт с ребятами вроде Навального. Не могу говорить об этом как о достоверно известном факте — но, считайте, что очень вероятное предположение. Что и в контакте находятся, и порою матерьяльчик подкидывают (причём сам Навальный может иногда и не знать, откуда дровишки).
Что до моего отношения к личности Навального — думается, что если вдруг он окажется на высоком политическом посту, это будет что-то вроде Керенского. Хороший оратор, человек очень прогрессивных и цивилизованных взглядов, при этом позёр с наполеоновским апломбом — но лишённый некоторых практических качеств, которые сделали Наполеона тем, кем он стал.
К слову, в какой другой стране и в другое время Керенский, возможно, был бы очень даже успешным главой кабинета. Как и Навальный, боюсь, больше подходит какой-нибудь Финляндии, нежели такой сложной и противоречивой стране, как Россия, да ещё и в переломные моменты.
Но в принципе я с уважением отношусь к его деятельности. Его ФБК не высасывает сенсации из пальца, а проводит довольно полноценные расследования. Если же и использует некоторые психологические приёмы в подаче материалов, для усугубления эффекта — ну так это закон жанра.
Вместе с тем некоторые вещи мне не очень нравятся. Я терпеть не могу популизм в любом виде и какие бы то ни было намёки на «левачество», типа «отобрать и поделить».
Тут, конечно, вспоминается Ельцин на закате Союза. К нему я тоже относился неплохо (но существенно лучше — когда он прошёл весь путь, весьма нелёгкий), ибо на фоне иных совковых упырей он казался гораздо более человекообразным. Но всё же я считал его политическим авантюристом, местами демагогом (и продолжаю считать). И вот эти все поездки на троллейбусах, вся эта борьба за отмену номенклатурных привилегий — всё это внушало оскомину.
Я тогда, ещё подростком, думал: «Вот нафиг это нужно? Я не маньяк и не садист. Я не хочу, чтобы чиновник испытывал моральные и физические страдания, будучи вынужден ездить на жигулях. Я хочу всего лишь, чтобы он не мешал мне(!) зарабатывать и покупать те машины, какие мне нравятся. Вот и всё».
Мне в действительности от государства всегда было нужно только одно: чтобы его было как можно меньше в моей жизни. Вот во всех отношениях. Чтобы оно просто не мешало договариваться с людьми, вступать с ними в сделки, сотрудничать ко взаимной выгоде. Поэтому, когда с нового 1992 года была объявлена либерализация цен и свобода торговли — если б меня спросили, что ещё государство может для меня сделать, я бы ответил: «Чашечку кофе, пожалуйста. И я за неё заплачу».
Но многие сограждане, в том числе и мои знакомые, были настроены более решительно, имели несколько бОльшие амбиции и притязания. В действительности, если называть вещи своими именами, они всерьёз настроились на дерибан советского народного хозяйства. А люди, называвшие себя «демократами», включая и сторонников Ельцина, в общем-то поддерживали такие настроения.
Объясняли, что вот сейчас хозяйство только называется «народным», а на самом деле всё себе присваивает всякая нехорошая номенклатура, зарвавшиеся, зажравшиеся партократы. А вот если взять всё и поделить, чтобы вся эта собственность стала истинно народной — тогда-то мы и заживём.
Сейчас мало кто отдаёт себе в этом отчёт, но тогда, в начале девяностых, приватизации не то что не боялись в широких массах — её настоятельно требовали. Все хотели получить свой кусочек народного богатства, заделаться собственником и предположительно рантье (это слово уже вошло в обиход и звучало заманчиво).
Помню, как мне объясняли: «Вот сейчас я просто вкалываю за зарплату, а всем рулит эта самая, номенклатура. А если я получу акции нашего завода, то буду иметь с них дивиденды и все вопросы будет решать собрание акционеров. А директор будет нам подчиняться».
Мне не хотелось огорчать собеседника известием о том, что акции завода, которым рулит толпа его же рабочих, вряд ли будут приносить какие-то дивиденды, потому что они вряд ли будут чего-то стоить — поэтому я просто говорил: «А что, если директор не захочет вам подчиняться? Что, если он заключит такие договоры, что предприятие окажется в долгах, как в шелках? Он доведёт его до банкротства, выведет активы налево, под контроль своих каких-то шаражек, — а потом объявит, что у вас есть последний шанс продать ему акции за хоть какие-то деньги».
В ответ слышался смех: «Да кто ж ему позволит так безобразничать, когда мы — акционеры?»
Не хочу преувеличивать свою юношескую прозорливость, но я просто читал много американской литературы, от Драйзера и О'Генри до детективов Чейза и Стаута — и представлял себе, какие штуки может откалывать CEO, если окажется не очень честным человеком. И это в культуре, где столетиями формировалась капиталистическая среда, которая кишит всякого рода лойерами и финансистами. А в стране, где слово «аудит» ассоциируется прежде всего с магнитофоном? Вот вчерашние пэтэушники, раскатавшие губу на дивиденды, будут контролировать матёрого управленца? Не смешно. Для начала — они выберут себе в директора самого отъявленного мошенника, который навешает им самой несусветной лапши о блистательных перспективах их говнофабрики. А потом — он просто разорит её, чтобы отжать собственность.
Поэтому, честно, меня не очень интересовала эта Приватизация. И свой ваучер я просто сохранил на память как исторический документ.
Но значительная часть народа — всерьёз была раззадорена ожиданиями грядущей халявы от дерибана советского наследия. И нельзя отрицать, что тогдашние поборники демократии приложили руку к раздуванию этих, мягко говоря, преувеличенных ожиданий.
Потом, конечно, когда халявы не выгорело (в подавляющем большинстве случаев) — укоренилось мнение, что народ «обокрали». В смысле, недодали. И то, что жадные лохи не сумели заделаться «рантье» - провозглашено было их «обнищанием».
И строго говоря, в этом есть некоторая вина политиков либерально-демократического толка. В том, что случившееся воспринимается как такой облом. Ибо — нефиг было кормить население заведомо несбыточными сказочками про то, как вот советскую госсобственность поделим, отдадим в частные руки, поровну, и тогда-то уж заживём.
Стоило всё же намекнуть, что если бы продукция советского народнохозяйственного комплекса представляла такую охрененную ценность — то для начала у Союза просто не кончилась бы валюта и он не был бы вынужден занимать её для снабжения населения импортом, на всё более унизительных условиях. Он мог бы просто продавать свои товары на внешних рынках. Но вот когда они по какой-то причине не продаются за валюту (помимо сырья) — есть смысл усомниться в том, что ты будешь жить на дивиденды с акций этих заводов. И конечно, производства можно оптимизировать, модернизировать, научиться выпускать реально востребованный товар — но это долгая канитель. Иному директору, избранному за красивые глаза новоиспечёнными акционерами, покажется более простым путём к успеху тупо продать оборудование по цене лома, корпуса сдать под торговые центры, а самому, урвав хоть что-то, свалить на Багамы.
Ну и сейчас в риторике Навального и его сторонников проскальзывают некоторые довольно иллюзорные мечтания. Вроде того, что вот сейчас Россию разворовывают эти коррумпированные негодяи, выводят бабки за бугор, покупают там себе всякие виноградники, а если дать им по рукам, лишить этой возможности — так эти деньги вольются в российскую экономику, и на них можно будет понастроить дохрена нужных и полезных вещей, вроде школ-больниц-мостов-дорог, и социалку поднять, и будет всем счастье.
Плохая новость: если деньги уходят из какой-то юрисдикции — это значит, что им там просто дискомфортно. И высокая коррупция (вернее же, беспредельное хищничество чиновников) — может, конечно, быть одним из факторов такого дискомфорта. Но я не думаю, что у Медведева были основания опасаться, что купи он свечной заводик под Тулой вместо виноградника в Тоскане, этот заводик мог бы отжать какой-нибудь местный прокурор.
В действительности, что по-настоящему отпугивает деньги — так это стремление широких народных масс к «социальной справедливости». В смысле, «отобрать и поделить». Детская болезнь левизны в хронической и тяжёлой форме. И эта-то проблема — так просто не решается. Она довольно болезненно порою решается. Вот как в Китае на Тяньаньмэне. Сейчас многие это упускают из виду, но по хорошему счёту протест там был вполне себе «левый». За социальную справедливость и против социального расслоения, когда иные жлобы, предав заветы Мао, повадились, в рамках новой политики Дэн Сяо Пина, заниматься бизнесом и набивать карманы. И вот возмущённая общественность требовала покончить с таким безобразием.
То, как в конце концов отреагировало руководство КНР — это жесть, конечно. И все это публично осудили, все выразили озабоченность. Но на самом деле убедились: эти ребята, хоть и называют себя «коммунистами», не шутят, провозглашая рыночные реформы. И реальным-то коммунистам — запросто глаз на жопу натянут, если те попробуют хотя бы тявкать в сторону частного бизнеса. С тех пор — в Китай и потекли инвестиции. Тут ведь мало одной лишь дешевизны рабочей силы. Тут желательна ещё уверенность, что правительство не станет щемить инвесторов, прогибаясь под бабуинские хотелки своих голодранцев.
Поэтому представлять дело так, что вот стоит лишь отодвинуть воров от кормушки да обуздать коррупцию, и «сэкономленные» деньги будут вкладываться в Россию, на радость её населению, - немножко наивно и даже безответственно. Нет, с таким анамнезом двадцатого века, как у России — предстоял долгий путь, чтобы убедить, что сюда вообще можно вкладываться.
И многое было проделано, чтобы завоевать доверие инвесторов. И многое было вложено. Но всё насмарку — одним идиотским движением политического руководства. И это гораздо серьёзнее что коррупции, что левацких умонастроений черни.
Вот сторонники Навального, в более или менее явной форме, мечтают: стоит прищучить воров — и будет нам экономическое благополучие.
Противники, люди постарше, выражают скепсис: «Ну да, вот так же и «дерьмократы» обещали, а потом девяностые грянули. Нет уж, как-нибудь обойдёмся, на этот раз не пропустим — и дай бог выправим положение».
И тем, и другим хочется процитировать слова Рэмзи Болтона, обращённые к Теону Грейджою: «If you think this has a happy ending, you haven't been paying attention”. “Если ты думаешь, что здесь возможен счастливый конец, ты был крайне невнимателен».
Увы, но не бывает счастья для экономики страны, в двадцать первом веке вероломно напавшей на соседа, которому обещала уважение к его территориальной целостности, оттяпавшей часть его территории, развязавшей безобразную и предельно кретиническую войну в другом его регионе, и при этом неоднозначно и недвусмысленно, устами своих официальных лиц, угрожающей ядерным оружием государствам, превосходящим его многократно по всем параметрам.
И мне больно это говорить, поскольку я гражданин данной страны, но — и не должно быть счастья после таких выходок. Должно быть очень суровое наказание. Такое, чтобы и через тысячу лет помнилось. В назидание всем остальным потенциальным отморозкам.
Более того, когда какое-то государство, слетев с катушек и начав творить полный беспредел, даёт понять, что свои экономические ресурсы оно рассматривает как средство, чтобы творить беспредел — разумеется, долгом любого вменяемого человека становится приложение усилий к тому, чтобы в распоряжении этого государства оставалось как можно меньше ресурсов. Это даже не вопрос морали — это вопрос самосохранения. И к такой дряни — естественно, не относятся как к возможному добропорядочному экономическому партнёру. Это было бы просто нелепо.
А вот что нужно сделать, чтобы избавиться от репутации чокнутого беспредельщика, какие установить фактические гарантии своей безопасности для окружающих, как заставить поверить, что никогда снова ты не допустишь такого поведения, чтобы с тобой можно было восстановить добропорядочное экономическое партнёрство — это очень сложный вопрос. Который очень мало коррелирует с коррупционными повадками местного чиновничества. Всё же, воровство и развязывание агрессивных войн — это очень разные вещи.
Поэтому не стоит ждать, что если Президентом станет вдруг Навальный (ну, чудо такое свершилось) — то российская экономика быстро пойдёт на поправку и на глазах станет улучшаться благосостояние граждан. Нет, по-любому сначала будет коллапс, хаос, тотальное разворовывание всего, что можно. Вероятно, в таких масштабах, что девяностые покажутся очень благополучным, сытым и тихим временем (как, собственно, они и были, если отбросить скулёж невротиков).
Но тем более наивно уповать на то, что удастся ещё сколько-нибудь долгое время сохранять хоть какую-то стабильность при нынешнем режиме. Он обречён, разумеется, и чем дольше будет цепляться за власть — тем с большим треском всё начнёт рушиться, когда всё же «ебанёт».
То есть, следует трезво смотреть правде в глаза. У России на ближайшие годы — нет вариантов «хорошо» или хотя бы «удовлетворительно». Есть лишь «очень плохо» - и «полный пиздец».
Смена физиономий в Кремле — конечно, поспособствует первому варианту. Но не следует рассчитывать, что все сразу умилятся и растают: «А, у них теперь за главного парень, который учился в Йеле, поэтому снова обнимашки, Россия снова лапочка».
Нет, этого не будет. Что будет — так это последовательное продавливание того требования, чтобы Россия перестала де факто представлять опасность, кто бы ни оказался во главе государства. А это, пожалуй, может обеспечить лишь такое положение вещей, где бы реальные возможности данного государства и его главы были очень сильно ограничены. Чтобы не было угрозы политической консолидации и установления государственного контроля над экономикой. Чтобы установилась система сдержек и противовесов, сосуществование «центров силы», как региональных, так и клановых, что бы исключало возможность принятия и реализации волюнтаристских и «маниакальных» решений.
Но вместе с тем, разумеется, это будет означать и существенное сокращение возможностей государства по подкупу избирателей через «социальную политику». Прежде всего потому, что в его руках в принципе будет гораздо меньше финансовых ресурсов.
Поэтому тех, кто привык рассчитывать на содержание за счёт государственного бюджета — ждут, пожалуй, особенно тяжёлые времена. Но с другой стороны, пора бы, вероятно, уже отучаться от таких привычек.
Понятное дело, публичному политику, да ещё и в стране с крайне инфантильным и патерналистски ориентированным населением, трудно озвучивать подобные вещи.
«Обещаю, что не менее 30% от нынешнего населения уцелеют в ближайшие пять лет, а дальше станет легче» - наверное, не очень выигрышный предвыборный лозунг. Но зато честный как программа-минимум того, что на самом деле можно обещать с чистой совестью.
Ну и напоследок, чтобы «просветлить» несколько, возможно, мрачноватый тон этой заметки, скажу, что на самом деле я почти уверен, что и не меньше половины населения РФ выживет в ближайшие пять лет. Но многим предстоит пережить своего рода катарсис и многое переосмыслить в своём отношении к жизни. Повзрослеть, можно сказать. Чуточку дальше тинейджерской убеждённости в том, что «все мужики сволочи, все бабы стервы, а солнце — ёбаный фонарь», но при этом - «все по жизни мне должны».