Думаю, люди, регулярно почитывающие этот блог, вряд ли могут заподозрить меня в каких-то чрезмерных симпатиях к Советской Власти и советскому государству. И это правильно. Потому что, конечно же, я считаю Советскую Власть «антицивилизационной» и «противучеловеческой» в основе своей. Ибо главный признак нашего вида — это частная собственность на средства производства, и это фундамент, на котором зиждется Цивилизация. А Советская Власть, руководствуясь марксистскими бреднями, пыталась изжить это дело, опрокинуть реальность, но, конечно же, в итоге оказалась опрокинута сама.
Но вместе с тем, меня раздражает, когда помимо тех преступлений, которые реально совершала Советская Власть (начиная с основополагающего преступного её характера) — ей пытаются приписать какие-то нелепые, утрированно монстрозные черты, которых она не имела вовсе либо не имела в послесталинские времена.
Вот намедни Женька говорила по телефону со своей матушкой. А та вовсе не «ватница», а даже «оппозиционерка», преданная слушательница «Эха», но посматривает иногда ящик. И высмотрела там передачу, где обмусоливали историю про то, как секретарь питерского обкома Романов в конце семидесятых втюрился в певицу Сенчину, а поскольку был страшно ревнив и страшно деспотичен, то своей властью упёк её сценического партнёра певца Сергея Захарова в тюрьму за совершенно пустяшную какую-то драку, чем сломал ему жизнь.
И вот тёща заинтересовалась, попросила Женьку узнать: «Ну, Тёма, он же питерский? Неужели правда такое было? Может, слышал что?»
И Женька интересуется: «Неужели правда Романов мог вот так взять и повлиять на процесс? Ну, это ж как бы не тридцать седьмой уже был?»
Я тогда работал над статьёй, потому лишь пожал плечами и ответил уклончиво: «Насколько могу судить, Романов действительно вмешался в процесс. Иначе там трудно многое объяснить».
Женька в изумлении: «Что, вот так прямо позвонил прокурору и сказал, мол, бабу у меня отбивает соперник, закатай его по полной?»
Фыркаю: «Этого я не говорил».
«Ну а что тогда? Нет, я всё понимаю про «телефонное право». Оно, собственно, и сейчас есть, никуда ни разу не девалось. Но — тут я теряюсь в догадках...»
Поскольку я был занят, то «нахамил»:
«Чего, от Гугла отключили? Пойди да посмотри. Ну и ты же юрист, ты же понимаешь, чтО нужно смотреть первым делом и по существу?»
Да, она понимает. Как и я. Первым делом, конечно, нужно смотреть, что именно инкриминировалось.
Естественно, ни Советский Союз, ни современную Россию — не назовёшь «правовыми государствами» в сколько-нибудь полноценном смысле. Естественно, творится много беспредела. Но когда речь заходит о судебных процессах, то даже самый лютый беспредел — оформляется сообразно неким требованиям.
Поэтому, честно, меня бесит, когда обращаются какие-то друзья друзей и начинают голосить: «Вот, тут хорошего человека пытаются упечь в тюрьму вообще ни за что!»
Уточняешь: «Это так в обвинительном заключении значится: «Требуем дать много лет тюрьмы вообще ни за что»?»
«Нет, ну там чего-то шьют, конечно, но совсем дело из пальца высосано».
Что ж, это бывает, что из пальца высосано. Но чтобы в этом убедиться — просишь: «С объебоном можно ознакомиться?»
«Чего?»
«Обвинительное заключение есть?»
«Нет, ну оно, конечно, есть, но адвокат сказал, что там вообще всё белыми нитками шито, никакие концы с концами не сходятся».
«Ах, адвокат сказал? Но само заключение при этом не показывает? Тогда — плохие новости. Это может означать лишь, что пусть шершавым языком юриспруденции, но всё там довольно чётко сляпано. Иначе — защита не рассказывает, как там «белыми нитками». Она просто сливает «объебон» в публичный доступ. Чтобы каждый мог убедиться в его абсурдности. Это если защита хочет привлечь внимание, вызвать резонанс. И даже если дело слушается в закрытом режиме — защита найдёт возможность слить обвинительное заключение, когда на самом деле считает его никудышным. Но если не сливает, а только говорит о его натянутости — значит, не в её интересах показывать сам документ. А значит, для подзащитного там всё плохо будет, если кто-то вникнет в тезисы обвинения».
Тут вернулась Женька, поведала о своих находках в Гугле.
«Нашла одну статью, где акцент делается на том, как артисту поломали жизнь на ровном месте, из-за совершенно пустяшной драки. Но при этом есть кое-какие детали. Насколько поняла, дело было так. Этот Захаров зашёл с друзьями в Мюзик-холл и обратился к администратору с просьбой выдать им «проходки». Администратор, как сказано в статье, нахамил в ответ — и завязалась драка. А потом, через несколько дней, Захарова арестовали и поместили в СИЗО, сказав, что администратор в больнице с тяжкими телесными повреждениями. И он просидел несколько месяцев, после чего на суде ему инкриминировали статью 109 часть вторую УК РСФСР. Я посмотрела его (Женька чуть моложе меня и не занималась в детстве фарцой, а потому не знает УК РСФСР, как его знаю я, она уже по новому УК РФ училась). Причинение лёгких телесных повреждений, квалифицированный состав: в связи с исполнением потерпевшим общественного или служебного долга. Что относится к администратору культурно-массового заведения. Санкция — от двух до пяти лет лишения свободы. Захаров получил год «химии» в Сланцах, то есть, колонии-поселения с привлечением к обязательным работам на каком-то не очень престижном производстве. И так артисту поломали жизнь. Как сам он заявил журналисту, следователь признался ему: «Я вынужден был делать, что приказали, но сочувствую вам, что у вас так много врагов».
Да, это верно. «Химия» в советские времена было общим жаргоном для особо льготного режима лишения свободы, который сопряжён, конечно, был с некими работами, но вовсе не обязательно на конкретно химическом производстве. Просто — один из частых случаев.
Спрашиваю Женьку: «Выводы?»
Вздыхает: «Ну, насколько понимаю, в этот мюзик-холл артист с друзьями заявились здорово пьяные. Не исключено, что в говнище. Иначе — трудно объяснить, с хрена бы им лезть в драку с администратором, даже если тот отказался выдать им «проходки». Но скорее всего и отказал потому, что они были в непотребном виде и агрессивно настроенные. Далее. Скорее всего, изначально речь шла именно о тяжком вреде здоровью. Возможно, по признаку опасности для жизни в момент причинения. Ну, голову ему, там, разбили. Поэтому артиста и взяли под стражу. Но дальше — ждали, как там администратор пойдёт на поправку, и когда пошёл — воспользовались возможностью, чтобы перебить на гораздо более мягкую статью, причинение лёгкого вреда здоровью. Но и по ней, по второй части, когда речь идёт о лице при исполнении, - минимальная санкция два года. А дали всего год и «химии», а не зоны. То есть, существенно ниже низшего. И теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря, что там могло быть вмешательство секретаря обкома Романова».
Киваю:
«Угу. Насколько я эту историю слышал — хотя, конечно, с чужих слов, - будь то не знаменитый и талантливый артист, а кто попроще — он бы автоматом за такие художества отъехал в Мордовию лет на пять лес валить. Да ему даже не телесные повреждения, ему бы бакланку впечатали, 206-ю, злостное хулиганство. Беспричинная драка в публичном месте — вполне канает под этот довольно универсальный состав. Но вот именно потому, что это непростой человек — отнеслись с наивозможной деликатностью и сделали всё возможное, чтобы максимально смягчить. При этом не исключаю, что Сенчина, имея знакомство с Романовым, попросила его за дружка, а тот действительно мог оказать некое влияние на суд. Иначе — реально трудно объяснить, почему НАСТОЛЬКО мягкий приговор».
Но вот как это влияние оказывалось? И что вообще значит «телефонное право» что в Совке, что нынче в России, что где угодно в мире? Ну, избежать его на самом деле невозможно. Потому что люди, занимающие важные должности на каком-то одном уровне, в одном городе — они по-любому общаются друг с другом по делу, а иногда и по-приятельски, ходят в гости, играют в гольф или покер, всё такое. И время от времени, конечно, делают друг другу какие-то одолжения, проявляют понимание. Но какого рода?
Вот если ты большой партийный начальник — ты можешь ткнуть в кого-то пальцем и указать прокурору, мол, спакуй его, он мне не нравится? Да тебе, когда ты такой беспредельщик, проще быков каких-нибудь своих подослать, чтобы просто ноги поломали, а не репрессивную машину задействовать. Потому что с прокурором, конечно, ты дружен — но у него, вообще-то, своя вертикаль власти. И по хорошему счёту, это ты для челяди своей «товарищ секретарь обкома». А для прокурора, в глубине его синей души, - «гражданин пока ещё не подсудимый». То же касается и судейских. И это я уж не говорю про товарищей по партийному террариуму, которые, видя, как ты используешь своё положение для сведения личных счётов — непременно настучат об этом наверх.
Ну и ты же, каков бы ни был большой начальник у себя в городе — не товарищ Сталин, всё-таки, которому всё можно? Тебе — нет. Да и то сказать: после товарища Сталина партийная номенклатура ОЧЕНЬ скептически относилась к своим товарищам, которые проявляли какие-то тиранские замашки. Ибо им вовсе не улыбалось, чтобы такой товарищ мог пролезть на самый верх и снова начать их расстреливать пачками. Поэтому в каких-то азиатских республиках они ещё могли терпеть «красных баев», как элемент местного колорита, где партия неотделима от мафии, но московского или питерского секретаря, который бы стал использовать положение для зачистки пространства вокруг своих любовниц — схарчили бы в два счёта.
Другое дело, что в любой стране «телефонное право», как система особых приятельских отношений между разными должностными лицами, может использоваться для того, чтобы вывести нужного человечка из-под ответственности по закону или смягчить её. Ну, думаю, не надо объяснять, что если б Теда Кеннеди звали как-то иначе и был бы он кем-то другим — он бы после Чаппаквидика надолго на зону загремел, а не отделался символическим условным.
И вот в случае с этим Захаровым — я могу допустить, что Романов в неофициальной беседе с прокурором или судьёй сказал что-то вроде: «Конечно же, суд должен руководствоваться законом, но наш советский суд потому и является самым справедливым в мире, что, применяя закон, учитывает все важные обстоятельства. Вроде того, что если мы начнём сажать знаменитых артистов на большие срока за тяжкие преступления, то в мире могут решить, что наших артистов нельзя выпускать на люди без поводка и намордника. А могут это использовать и наши идеологические противники, заведут разговор о новом разгуле якобы политических репрессий. И этого лучше бы избежать».
Вот в какую-то такую форму партийного давления на суд — я могу поверить. Что «репрессивный аппарат» вкупе с «партийными бонзами» за уши вытащили этого Захарова из того дерьма, в которое тот себя засунул.
При этом в любой стране к знаменитым людям, всяким артистам, певцам, - отношение бывает более снисходительное. Ну, ей-богу, когда в гостиничном номере обнаруживается барышня, зарезанная ножом её хахаля, а сам он нихрена не помнит, потому как был наглухо удолбан наркотой — его вряд ли выпустят до суда под залог, если только его не зовут Сид Вишес.
Когда же артиста всё-таки сажают — ну, разумеется, кричат, что это какой-то заговор, какая-то личная месть, происки-врагов завистников, а полиция и суд то ли куплены, то ли предвзяты, что вообще на ровном месте дело пришили.
Впрочем, ещё дон Кихот обнаружил, проведя блиц-опрос колонны каторжников на пересылке, что там все осуждены ни за что, все как есть ни в чём не виновные люди. И в любой тюрьме мира большинство обитателей объяснят очень убедительно, что посадили их ни за что: произвол, беспредел и подстава.
Пожалуй, знаю только одно стабильное исключение. Осуждённые в советские времена по экономическим статьям. Вот эти люди честно признают: да, знали, что совершаем преступление с точки зрения советского закона. Частное предпринимательство, валютные операции, самостоятельные торговые сделки. Потом, правда, оказалось, что преступлением был советский закон, который запрещал такие виды деятельности.
Но когда пусть и преступное советское государство даёт годик химии охреневшему придурку, лезущему бить морду администратору мюзик-холла, и когда этого придурка изображают жертвой деспотического режима и личной мести ревнивого партийного босса — give me a break! И спасите мои уши от таких душещипательных историй!
Думаю, и Женька, ознакомившись с «фактурой», насколько то возможно, объяснит своей матушке, что, конечно, нельзя читать перед обедом советских газет, но и слушать на ночь абы какие антисоветские байки, безо всякой оглядки на здравый смысл — тоже вредно.