Обычно свои «лингвистические» заметки я посвящаю английскому языку, реже русскому. Ну потому что эти языки я знаю действительно довольно прилично. То есть, могу воспринимать на слух практически любой диалектный говор и вполне свободно читать письменные тексты на глубину где-то в семь веков, при этом датировать с точностью до полувека. Вернее, русские тексты я могу читать начиная от самых первых известных, а английские — где-то начиная с Чосера, потому что тот староанглийский, который был до Нормандского Завоевания — это просто совершенно другой язык. Я немного его понимаю, но не более того, не буду кривляться, делая вид, будто Беовульфа читаю так же легко, как Шекспира или Слово о Полку Игореве.
Что до испанского, то, опять же, не буду кривляться, я знаю его не так хорошо, как русский или английский. Но мне всегда казалось прикольным звучание этого языка и впервые я начал его изучать ещё в школе (тайком даже от родного Бати, крупного воротилы филологической мафии, желая его удивить).
Интернета тогда (в восьмидесятые), естественно, не было, приходилось довольствоваться кое-как по случаю добытыми школьными учебниками. Где даже не разжёвывались правила фонетики, поэтому я долго не знал, что j произносится как «х», а h не произносится вовсе. Но слово huevos, “яйца» (а в испанском это имеет тот же двойной смысл, что и в русском), казалось мне особенно символичным именно с озвученной «х» :-)
Конечно, это были слёзы и сопли, а не изучение языка. Я кое-как выучился читать простенькие тексты, но, вероятно, то, как я их наговаривал - могло бы применяться в арсенале Святейшей Инквизиции.
Потом, через много лет, я взялся за испанский уже посерьёзней. То есть, нашлись люди, которые объяснили, как там что произносится.
И я, конечно, обращался к классике, пробовал постигать того же Веласкеса, брался за разные работы. И исторические, вроде «Сдачи Бреды», и житейские зарисовки вроде «Продавца воды из Севильи», но в определённый момент меня осенило, что там, наверное, просто бессмысленно искать буквы, слова и фразы. Это не Шекспир. Это нужно просто воспринимать глазами, как есть, как некое единое целое, получая эстетическое удовольствие. Это было важное культурное открытие.
Нет, конечно, если найдутся люди, которые заявят, что при мало-мальски приличном знании испанского не составляет никакого труда читать работы Веласкеса и сами они делают это легко и непринуждённо — я не буду спорить, я буду тихо завидовать. Но вот моё личное отношение — немножко другое.
При этом, как бы я оценил своё владение испанским на данный момент? Ну, что касается собственно европейского кастильского — то в Испании меня легко принимают за «своего» даже несмотря на сероглазие и соломенную фактуру волос. Потому что я, зная английский, владею звуком th, который, в глухом варианте, встречается в европейском испанском. К тому же все признают, что я умею говорить Vale и Venga не хуже любого местного жителя, а этих двух слов, в общем-то, бывает достаточно для чисто развлекательных тусовок (в русском это означает, соответственно, «окей» и «камон»).
Что до Латинской Америки, то мне доводилось там бывать, в разных странах, и трудно отрицать, что там встречаются довольно специфические местные говоры. Но к ним быстро привыкаешь, а когда разговаривать приходится по существу — то и тебя вполне понимают. Во всяком случае, у меня не возникало таких ситуаций, когда говоришь кому-то «Manos arriba”, а человек морщится, кривится и заявляет что-то вроде: «Ваше ужасное произношение выдаёт в вас либо низкородного плебея, либо вовсе презренного чужестранца». Возможно, люди там просто не настолько спесивы, по натуре своей.
Но хотя меня хорошо понимали, я не стал бы рекомендовать означенную фразу, «мanos arriba”, как некую универсальную «формулу вежливости». В действительности, она годится лишь для ряда строго определённых ситуаций.
Но при этом хотелось бы поговорить об одном испанском словечке, которое поистине универсальное. И если его освоить — то, считай, уже можешь сказать на этом языке практически всё, что угодно. Пусть без академического изящества — но так, что поймут.
Зашёл же разговор о нём в комментсах к одной моей заметке про английские артикли, где я отмечал, что поскольку в английском любое существительное может стать прилагательным в любое удобное для него время — то вот иногда существительные употребляются без артикля просто потому, что его смысл видится настолько «генерализированным», что оно, считай, уже прилагательное (или вовсе не важно, какая часть речи). Ну вот, как говорят This means war, без артикля, не потому, что это какими-то правилами предписывается, а потому, что тут не имеется в виду ни «какая-то одна из» войн, ни «какая-то определённая» война, а просто самый общий смысл: «Ну, значит, будем драться».
При этом я отмечал, что и практически любое прилагательное в английском запросто становится существительным, если тебе угодно было присобачить к нему артикль. Но подобное же, собственно, и в русском бывает (и даже без артиклей, которых в русском нет). «Поговорим о высоком! - - О ком именно высоком? - - В смысле, о возвышенном!»
Русский-то, в отличие от английского, синтетический язык, здесь части речи имеют обычно выраженные морфологические признаки — но вот, бывает, сохраняя их, меняют своё качество.
И одна дама, весьма компетентная в языкознании (в отличие от меня, она не только западноевропейские, но и ряд славянских языков хорошо знает, помимо русского), заметила, что подобное же явление встречается и в испанском. Но там, чтобы прилагательное обрело смысл существительного, используется «нейтральный определённый артикль lo”.
А надо заметить, что когда я, украдкой, учил испанский в школе, те весьма облегчённые учебники подобных вещей не касались вовсе, а когда довелось учить уже всерьёз — моим «наставником» был парень из наших «высших директоров», Анхель, который по происхождению колумбиец. И он не то чтобы увлекался лингвистической терминологией — он просто рассказывал, как что есть, как люди говорят. И он бывает довольно красноречив... на всех языках, какие знает... но никто не знает, сколько он их знает.
Поэтому, когда я это услышал, про «нейтральный определённый артикль lo” - то пришлось ловить челюсть. «Чего?! У нас в испанском средний род появился? Трансгендер атакует? И с какого перепугу lo – это артикль?!»
Но глянул в кое-какие грамматические справочники: да, моя собеседница не сама эту теорию выдумала. Так и пишут, мол, есть такой вот специфический очень артикль, определённый и как бы среднего рода, который если к прилагательному приделаешь — получается существительное. Вот было bello, “красивый, прекрасный», а скажешь hablar de lo bello – и выходит «говорить о прекрасном» (как о явлении).
Грамматики... Вообще, они хорошие люди. Неверно думать, будто бы единственным их мотивом бывал садизм в отношении будущих поколений школьников. Нет, они честно пытались разобраться в структуре языка, как-то даже упорядочить какие-то вещи, систематизировать для облегчения понимания, дать объяснения...
Но проблема, видимо, в том, что все классические труды по грамматике европейских языков (впоследствии воспроизводившиеся из поколения в поколение, с лишь малыми поправками) — созданы были ещё до того, как зародилась лингвистика как наука. Что случилось где-то уже в девятнадцатом веке. И едва оперившись, лингвистика сразу улетела клевать всякие «языковые окаменелости», оставив грамматику современных наречий всё тем же добрым, но не вполне... научным людям.
Которые, пытаясь объяснить устройство того или иного языка для удобства его изучения, делали довольно странные вещи. Ну вот вроде всех этих абсолютно неадекватных и страхолюдных табличек Tenses в английском, как якобы двенадцати (или больше) особых глагольных времён. И это-то в языке — где на самом деле всего только два(!) глагольных времени, даже будущего в полном смысле нет.
Вроде «четырёх типов Conditional” в том же английском, где намешано в кучу «тёплое и мягкое», умозрительные конструкции, объективно требующие того, что называют «условным наклонением», поскольку там речь идёт о заведомо воображаемой реальности, - и просто силлогизмы по схеме «если — то».
Нет, может, чисто для академических дискуссий — могли бы быть и полезны специфические названия глагольных Tenses и «все, какие ни есть», типы условных предложений. Но для практического изучения языка — это крайне вредоносно. Поскольку и отпугивает студентов, и запудривает мозги, перегружая совершенно избыточной терминологией (когда в любом языке — и так есть, что учить, типа всяких там лексик да фразеологизмов).
Ну, выходит, и в испанской «канонической» грамматике — тоже успели ереси нагородить (куда только Томазо Торквемадо смотрел!)
И это реально ересь, потому что никаких «средних родов» в испанском нет. Вернее всего было бы сказать, что в испанском всего два рода: женский — и... неженский. Так будет наиболее корректно, ибо на русский слух слова, заканчивающиеся на -о — всё же не в полном смысле мужской род, если только это не «Рэмбо».
Что же до слова lo, то ни в каком своём значении — это никакой не артикль. И это — наверное, САМОЕ важное слово испанского языка.
Вот какое самое важное слово английского языка? Я бы без колебаний ответил — thing. Потому что именно оно нужно, чтобы узнавать любые другие слова.
Вот, допустим, не знаешь ты, как по-английски будет «ложка». И даже как «суп» - тоже не знаешь. И вот тебе надо спросить, как будет ложка.
Как это сделать в беседе с «наставником»? It's a thing I use to eat... something with (much of) water. Лексикон — где-то так недельный, не больше. Но тебе его хватает, чтобы выразить мысль. Потому что ты знаешь самое важное слово — thing. Которое в английском немножко шире, чем русское «вещь», а в русском более адекватным аналогом, наверное, было бы слово «хуйня»... поэтому хорошо, что мне не доводилось учить русскому как иностранному маленьких детей :-)
Но это испанское словечко lo – оно ещё гораздо шире, чем английское thing. По хорошему счёту, оно позволяет заменить собой вообще что угодно. И чтобы понять его сакральный смысл — для начала нужно, вероятно, отбросить те его значения, которые... этимологически связаны, конечно, но в данном случае неуместны.
Итак, lo – может означать местоимение «его», в винительном падеже. «Я его вижу» - Lo veo. То есть, вообще-то, падежей в испанском нет (как и в английском), но для местоимений — они сохраняются. Даже в английском. He is there – I see HIM. Так и в испанском. El esta ahi – yo lo veo (он там, я его вижу).
Тут, наверное, нужно сделать ещё то уточнение, что lo может применяться не только к парню, которого ты видишь где-то там вдалеке, но и к тому, который сидит за одним с тобой столом. Это если ты его уважаешь. Тогда — так и скажешь: «Lo respeto”. Что буквально означает «Его уважаю», но на самом деле относится к твоему собеседнику.
Почему так? Это долгая история. Началась она тогда, когда уважаемых людей в Испании принято было величать Vuestra Mercedes (“Ваша милость», поскольку на мерседесах благородные доны тогда ещё не ездили). Со временем это сократилось до «Usted”, что и по сей день остаётся уважительной формой обращения и имеет третье лицо. Чем-то сродни польскому и чешскому, когда про собеседника говорят «пан» и тоже в третьем лице.
Но так или иначе, вот это значение словечка lo как винительный падеж «его» - нас сейчас не интересует. А что интересует — так это миллионы случаев, когда lo используется в другом значении.
Как именно можно было бы его определить? Так, слово «хуйня» мы уже использовали? Тогда — пойдём другим путём.
Вот есть слово «то» (в чём-то созвучное «lo”). Иногда оно означает указательное местоимение: «Вот это дерево близко, то дерево далеко». Данный случай — нас не интересует. Нас интересует случай, когда «то» означает...
Тут вспоминается фразочка, которую часто приходится видеть у русскоязычных украинцев. «Ну то такое». Она мне очень нравится — наверное, потому, что в точности её передать на «русский русский» нельзя. Смысл понятен, но... то такое :-)
И вот значение испанского lo, которое нас интересует — это самое широкое «то», какое только может быть. Способное замещать собой вообще всё, что угодно.
И естественно, ни в какой роли «определённого евнуховатого артикля» при прилагательных — lo не выступает. Нет, lo bello – означает «то прекрасное». A lo divertido - “то смешное». И hablemos de lo divertido – означает «поговорим о смешных вещах», смысл такой.
Но это только один из вариантов применения замечательного слова lo, когда, зная какое-то прилагательное, ты, сказав «то самое» - переводишь его в категорию вещей.
Другой вариант — с использованием предлога de, который в романских языках означает «происхождение; принадлежность», а в русском обычно передаётся родительным падежом.
И вот в испанском очень широко используется конструкция lo de + что-то. Скажем, lo de ayer – “то, что было вчера». Буквально - «то от вчера». По смыслу же это lo de означает любое дело, любой вопрос, как-то связанный с далее идущим словом. И некоторые выражения приходится считать, наверное, идиоматическими, вроде lo de siempre – “то от всегды» - «как всегда», «как водится», а что-то образуется по случаю.
Допустим, вот собираются на что-то средства и нужно сказать, что дело благотворительности — очень важное. Именно дело, чтобы звучало не так навязчиво. Ну, самый простой способ сказать — Lo de caridad es muy importante (“То такое от благотворительности — очень важное» :-) Или даже не caridad, а, скажем, lo de ayuda financiera - “дело финансовой помощи», чтоб ещё скромнее).
А иногда бывает, что хочешь какую-то шибко умную мыслю задвинуть, но вот словечек немножко не хватает. Допустим, обсуждается какой-то фильм, и ты хочешь сказать, что это всё киношные штучки, а в жизни так не бывает.
Ну в принципе — можно, конечно, припомнить слова и вымучить из себя что-то вроде «Так бывает только в фильмах, но это недостоверно и не жизненно».
Но я, в отношении испанского, изначально и всю дорогу его функцию для себя определял — как язык для расслабона, а не для напряга. Потому что, по хорошему счёту, люди, с которыми доводилось общаться в испаноязычном мире — они и английский вполне прилично знают. Но вот хочется быть вежливым, говорить на их языке.
И я эту мысль, про кино и жизнь, выразил очень просто. Es lo de las peliculas, no de la vida. И я не знаю, насколько это соответствует каким-то высоким стилистическим канонам — но поняли меня прекрасно. Хотя это был первый мой визит в испаноязычную страну, я гостил у друзей Анхеля в Венесуэле, и поначалу даже их местный говор немного с трудом воспринимал (хотя это были образованные люди).
Но больше всего мне нравится, как эта конструкция lo de сочетается с глаголами. Lo de disparar la ametralladora en la escuela sin permiso sera lo de azotar (“Такое дело, как стрелять в школе из пулемёта без разрешения — будет такое дело, как выпороть») Так детям в ненавязчивой, незагрузной, немного даже игривой форме внушаются всё-таки представления о приличиях в общественных местах. А с точки зрения испанского языкознания — здесь ценно, как легко образуется существительная (по роли) форма от глагольного инфинитива. То есть, в английском для таких целей есть универсальный инговый суффикс, но в испанском связь даже однокоренных глаголов и существительных — более тонкая. Но вот при помощи этого lo de + инфинитив — можно смастерить так, что в принципе поймут.
Ещё одно полезное применение этого lo – с предлогом a, обозначающим направленность (он абсолютно, можно считать, идентичен по функции английскому to). И «a lo + прилагательное» даёт указание на манеру. «El sufria a lo ruso de verdad - - Era tan desafortunado? - - No, justo ruso. Si eres ruso, debes sufrir. Es como tu trabajo”. («Он страдал истинно по-русски - - Он был такой несчастный? - - Нет, просто русский. Если ты русский, то должен страдать. Это как твоя работа»)
Внимательный читатель, конечно, обнаружит некоторое родство этого испанского «a lo” и русского выражения «а-ля» («наподобие»), вывезенного в своё время Наполеоном из разграбленной им Москвы. И родство, конечно, есть — но мы не будем углубляться в перипетии русско-французских грамматических отношений.
Самое же полезное назначение этого замечательного слова lo – пожалуй, следующее.
Вот во всех языках одной из самых базовых, самых «скелетных» таких фишек является способ увязывания слов не просто между собой, а в некие такие обороты, которые имеют некое слово как «универсальный указатель» на некий смысл. Немного непонятно?
Ну, тут нужно понять, что я имею в виду. Вот значение слова «что» в предыдущем предложении. А также в таких случаях, как «я помню, что я сказал». Или «всё, что мне нужно, так это любовь». Ну вот если не освоился с конструированием таких оборотиков в языке — то, в принципе, не важно, какой у тебя словарный запас. Один хрен мычать будешь, пытаясь выразить самую простую мысль.
При этом понятно, что в разных языках есть своя специфика. Часто таким словом- «указателем» является вопросительное слово. Как в русском «Что?» может быть в вопросе, а может быть в утверждении. Причём, оно может быть как союзом - «Я понял, что ты думаешь (потому что услышал скрежет твоих мозговых шестерёнок) - так и тем самым «указателем», подлежащим для зависимого предложения: «Я понял, что (именно) ты думаешь». В последнем случае иногда принято на письме как-то отмечать такое указательное «что» либо ударением, либо капитализацией «О», либо жирным шрифтом. Ну потому что вот русское «что» - многогранно.
Английское вопросительное слово “what” - оно может быть «указателем-подлежащим» (I know what you think – Я знаю, что у тебя на уме), но не может быть союзом. Когда хотят сказать «я знаю, что ты думаешь (а не ещё что иное со своей головой сейчас делаешь)» - по-английски говорят I know that(!) you're thinking.
А испанское вопросительное слово, que (звучит как «ке») - оно может выступать в роли союза, как и в русском. Yo se que piensas (mucho) - “Я знаю, что ты (много) думаешь».
Может, в общем-то, и в качестве указателя-подлежащего выступать. Но всё-таки в этом случае как-то надёжнее бывает подкреплять его этим самым «lo”. Yo se lo que piensas – я знаю ТО, что ты думаешь. Ну или «я знаю, о чём ты думаешь».
И в подобных случаях это lo que – звучит очень часто.
Todo lo que necesitas es amor - “Всё то, что тебе нужно, это любовь».
Lo que mas me gusta es conquistar paises y esclavizar pueblos. Que? Ordenador? No lo tengo – “Что мне нравится больше всего, так это покорять страны и порабощать народы. Что? Компьютер? У меня такого нет».
Ну или, допустим, тебя пытаются охмурить, извратив твои слова, а тебе нужно это опровергнуть, дать понять, что помнишь, что именно обещал. И вот говоришь: «Yo recuerdo lo que he prometido. Fue el tango contigo, no el tanque para vuestra lucha”
Такой случай реально был с дочкой хозяина дома, где я гостил, а барышня очень увлекалась экозащитой и решила усилить позиции их движения, воспользовавшись моей тогдашней неискушённостью в испанском и некоторыми связями. Но пришлось её обломить, мол, милочка, я тебе, вообще-то, танго обещал, а не танк для вашей борьбы. Но потанцевали тоже недурственно.
И наконец, о чём я говорил, вот как задавать вопрос, чтобы узнать какое-то новое слово. В английском, повторю, очень важное слово для таких целей — thing. Хотя в некоторых случаях, конечно, можно и напрямую what использовать. Но в некоторых — приходится сказать It's such a thing we use to – ну и описываешь.
В испанском, в принципе, тоже есть похожее слово, cosa, “вещь» в довольно широком смысле, но всё-таки вот это lo («то») - оно ещё шире, а главное, короче. Менее громоздкие позволяет конструкции создавать.
Поэтому, вот захотелось мне сходить на речку, подёргать пирашек. Они, замечу, конкретно в том месте были довольно мелкие, как травяные окушки, меньше ладони, и такие же полосатенькие, не больно-то агрессивные. И по вкусу, кстати, похожи. Но я не знал, как по-испански будет «удочка». Поэтому стал уточнять у хозяина: «Es lo que nececito para tener pez de rio” Буквально — «То, в чём нуждаюсь, чтобы иметь речную рыбу» Никакой вычурности — но вполне достаточно для понимания оказалось. Я поначалу, правда, думал, что он мне ящик гранат даст, но при такой экологической дочке — нет, конечно. Надыбал удочку.
При этом, замечу, я, конечно, был давно привычен к индоевропейскому употреблению глагола «иметь». То есть, к тому, что его можно употреблять всегда, когда чего-то хочешь или чего-то нужно сделать или что-то сделал. И вместо того, чтобы вспоминать специальные слова «добыть», «поймать», «обрести» - говори просто «иметь». Это, в общем-то, в любом индоевропейском, кроме русского.
Но испанцы — это отдельный случай. Дело в том, что это они сейчас такие весёлые беззаботные благодушные няшки. А когда-то — они были совершенно охреневшими от жадности ребятами. Достаточно вспомнить, что они сотворили с великими мезоамериканскими цивилизациями — всего-то за каких-то полвека. Вот стоило только золото у несчастных тех индейцев увидеть.
Это было совершенно феноменально. Вот вступает в империю инков отряд под предводительством Франсиско Писарро, и при нём — сто шестьдесят донов. Навстречу им выходит верховный инка Атауальпа (за своё золото, конечно, он мог бы себе купить ник и получше) и при нём — восемьдесят тысяч воинов.
Да, у испанцев ружья, и кирасы, но, казалось бы, в целом — соотношение сил намекает на необходимость каких-то мирных переговоров. Но что делают испанцы? Они, движимые своей необузданной алчностью, выкрадывают верховного инку, требуют за него огромный выкуп, а потом — забирают и всё остальное. Это, на самом деле, феноменальная была жадность. И это нужно понимать, кто такие были испанцы, чтобы лучше осознавать нюансы их языка.
Они же таковы, что именно по причине означенной нечеловеческой жадности, у них в языке есть целых ДВА глагола «иметь». Причём один — как бы обычный, смысловой, tener, а второй, «haber” — никогда не используется сам по себе, а только как вспомогательный для всяких «перфектных» и прочих затейливых конструкций.
Но и с тем глаголом «иметь», tener, который как бы обычный, смысловой, - на самом деле всё непросто.
Да, это верно, что любой индоевропеец скажет «я имею», когда мы скажем «у меня есть». Но всё-таки тот же англичанин, каков он ни есть буржуй, может иметь яблоко, может иметь «что-то сделать», может иметь «что-то сделанным». То есть, он предпочитает всё же иметь некие либо полезные, либо необходимые вещи.
Испанец, жертва непревзойдённой жадности своих предков, стремится иметь ВСЁ. Он «имеет» голод (hambre), жажду (sed), страх (miedo – что желательно не путать с mierda, хотя в каком-то роде и временами смыслы могут смыкаться).
Нет, англичанин тоже может порой сказать I have fear. Но обычно это означает, что у него имеется какое-то конкретное опасение, и он расшифровывает, какое именно. Но когда испанец говорит Tengo miedo – это означает, что ему просто страшно. И это — он всё равно считает своим достоянием. Вот трясётся от ужаса — а от tengo (имею) не откажется.
Поэтому, в отношении испанского, даже несколько комично мог бы прозвучать вопрос, уместно ли говорить «чтобы поиметь рыбу» (para tener pez). Рыба — это далеко не самое ужасное, что испанцы соглашаются иметь. Даже если это пиранья. Ну да, там приходится, конечно, аккуратно снимать её с крючка, чтобы не тяпнула, но вот конкретно те венесуэльские пирашки — они не больно-то, повторю, лютые были. Но рыбалка — всё равно немножко такая... неспортивная. Примерно как охота с дробовиком на птицефабрике. Потому что вот хватательные повадки пираний — они как раз намекают на приоритеты благородных донов былых времён.
Современные испанцы, конечно, уже совсем не такие. Но всё равно используют два глагола «иметь», и очень часто — вот это самое lo. Которое, когда в явном виде не означает винительный падеж «его» - означает просто «то».
Вернее, не «просто то», а лучше думать о нём, как об этом самом русско-украинском «Ну то такое». Как-то веселее к нему относиться начинаешь (а испанский как язык — он и существует для того, чтобы веселиться).
И вот сейчас Женька, наша Гражданка Мама, решила испанским заняться — и, говорит, ей помогает именно такое отношение к этому lo. Как-то совсем не раздражает его обилие в речи — а даже радует.
Что до меня, то мне ещё и нравится звучание вот этого lo que (ло-ке). Это, некоторым образом, созвучно с loco (что по-русски значит «крейзи»), а это, в свою очередь, конгруэнтно с нашими... ценностными установками. И всякий раз вспоминается песенка такая забавная, Рикки Мартина, на «спанглише» - Living la Vida Loca. А она звучит в конце второй части Шрека — в общем, сплошные позитивные культурные ассоциации.