Никогда не любил моралофажество, никогда не любил изобличать людей в нравственном несовершенстве, подчёркивая тем самым собственное превосходство. В действительности, в любой этической дискуссии сразу, априори готов признать, что нравственного превосходства я не только что ни над кем не имею, но и не претендую. Поскольку, когда речь заходит о морали, довольно быстро выясняется, что каждый говорит о каких-то сугубо личных представлениях о ней. И вообще, в современном мире мало кто рассматривает рабовладельцев как моральных авторитетов. На их счёт бытует много предрассудков, порождённых догматической индоктринацией.
Да, я, если кто не знал, - рабовладелец (в числе прочего). Я покупаю у ментов юных уголовничков, которым грозил срок в колонии, провожу некоторый их апгрейд, попутно эксплуатируя, а потом зачастую продаю в Низовья Реки, в лапы Микки-Мауса. Или их угоняют в Германию, батрачить остарбайтерами на тамошних фабриках. Это выгодный бизнес. Что Дисней, что Эппл, что FAG платят хорошие деньги за специалистов моей дрессуру. Потому что, помимо чисто профессиональных навыков, мы умеем «имлантировать» самое редкое и ценное качество в современном мире: ответственное отношение к труду.
И мы, рабовладельцы — одни из немногих в этом мире, кто способен истинно любить людей. Более того, мы способны рационализировать любовь к людям, обосновать её несколько более внятно, нежели чем то позволяют неуклюжие императивы вроде «так повелели высшие силы, и нам на ушко шепнули» или «ну, так просто положено, понял?»
Когда об этом заходит речь, о рационализации доброго отношения к людям, я вспоминаю, как объяснял это своему сынишке, много лет назад, ещё до школы. По правде, я немного опасался, что он, будучи довольно крупным и очень физически развитым мальчуганом, может как-нибудь увлечься в детских разборках и переборщить сгоряча. Нет, он от природы, кажется, очень добродушное существо, но казалось разумным подстраховаться, чтобы в дополнение к своей благодушной натуре он ещё и сознательно учился сдерживать негативные эмоции к другим людям. В конце концов, если даже не иметь в виду отрывание конечностей, то настройка на позитив полезна для собственного мироощущения, чего, разумеется, ни одни нормальный родитель не может не желать своему ребёнку.
И я говорил: «Вот представь, что все люди, с которыми ты общаешься так или иначе, - это как бы твоя собственность. Не полностью, конечно. Но — в какой-то мере. Они уже существуют в твоём мире, они являются его частью, и это — твоё достояние. Даже когда ты говоришь про кого-то «мой враг» - то ключевое слово здесь «мой». И когда ты в сердцах думаешь, что твой мир бы стал лучше, если б в нём не было этого врага — задумайся всё же, а так ли это. Просто представь. Вот был какой-то парень, которого ты считал врагом, который даже на тебя наезжал, какие-то пакости строил — и он умер, его нет. Точно ли скучнее жить не станет? Возможно, ты увидишь, что чего-то потерял. Ведь твой враг — это тоже твоя собственность. Более того, его можно научиться использовать. Можно делать так, что он будет пытаться тебе навредить, а на самом деле будет приносить пользу. Это сложное искусство, практически волшебство, которое можно постигать всю жизнь — но очень интересное».
В принципе, повторю, мне важно было, чтобы Лёшка не поломал кого-нибудь сгоряча и чтобы сам не так близко к сердцу принимал всякие конфликты, и уж не знаю, сказались ли тут мои простодушные проповеди, но он действительно один из самых спокойных, благожелательных и сдержанных детей, каких видел. Уже с девяти лет я доверяю ему носить при себе пистолет, Вальтер ППК, сейчас ему тринадцать и он не то что не подстрелил никого, но никогда даже не угрожал оружием без крайней необходимости.
И это очень важный момент в рационализации своего отношения к людям. Они, люди, в действительности — изумительные создания. Это самые разумные из всех животных, а потому и самые полезные. Никакая самая смышлёная шимпанзе не сделает для тебя той работы, какую способен сделать самый глупый человек. Уже по одной этой причине людей стоит любить.
Тут, конечно, возражают, что не все люди одинаково полезны или полезны вовсе. Ведь некоторые, считая тебя своим врагом, не то что не желают совершать для тебя какую-то работу, а вовсе желают тебя грохнуть.
Это верно. Но всегда нужно смотреть не на то, чего они желают (тем более же декларируют), а на то, насколько они на самом деле а) опасны, б) недоговороспособны, в) неприручаемы.
И когда какой-то оголтелый человек бросается, скажем, на тебя с ножом, вот прямо здесь и сейчас — да, зачастую приходится сопротивляться любыми средствами, даже летальными для него. И это бывает оправдано, потому что угроза с его стороны была, скорее всего, выше любой пользы, которую он мог бы принести, будучи обезврежен и приручен. Да и неизвестно, удалось ли бы тебе вовсе обезвредить и приручить его, не подвергая его жизнь опасности — и чего бы это стоило. Но всё же всегда следует иметь в виду, что даже опасного врага лучше обезвредить и заставить работать на тебя, чем уничтожить. Отсюда не следует, что уничтожить — абсолютно плохой вариант (нет, позволить ему убить себя или каких-то мирных людей — хуже), но просто — не идеальный.
Так-то понятно, что и волка, бросившегося на человека — придётся, скорее всего, пристрелить, как бы ни любить этих благородных хищников. Но это может быть сочтено печальной необходимостью. И даже о подстреленном маньяке, бросившемся на тебя с ножом, можно немножко поскорбеть в том смысле, что в кандалах на твоей каменоломне он бы смотрелся лучше, чем в гробу. Но если и в гробу — то всяко лучше, чем он, такой дикий, на свободе бы без намордника гулял дальше.
Иногда же практически очень трудно прикинуть, каких бы усилий и рисков стоила нелетальная нейтрализация неких опасных людей с последующей их полезной эксплуатацией. То есть, насколько это выгоднее их уничтожения.
Вот взять ИГИЛ. Что бы про них ни говорили, навешивая романтический ореол, это, возможно, самые последовательные, самые принципиальные отморозки и враги Цивилизации из всех, каких видел мир за много-много веков. Это абсолютно, по сути своей, деструктивная и паразитарная сила, которая даже не пытается выдвинуть какую-то созидательную концепцию «лучшего мира» в случае своей победы (в отличие от многих прежних террористических ебанашек), а сосредоточилась на неприкрытом шантаже Цивилизации своею отмороженностью.
И тут можно сказать, что по-любому предпочтительней было бы арестовать ИГИЛ и отправить в кандалах на каменоломни, но это слишком хлопотно. Гораздо практичней — просто их уничтожать. Потому что и договориться с этими ребятами не получится. Всякую уступку они будут воспринимать лишь как повод для расширения своего террора и шантажа. Между тем, мы и так потеряли в том регионе слишком много культурных памятников эллинистического периода, не говоря уж про более древние, чтобы позволять там обитать ИГИЛу в надежде, что, может быть когда-нибудь они поумерятся (и тогда им на смену придут очередные неумеренные).
Поэтому целесообразным видится именно их планомерное, расчётливое, хладнокровное уничтожение (естественно, при добросовестном стремлении избегать жертв среди мирных жителей... насколько это практически возможно).
То же самое я мог бы сказать и про «витязей русского мира» на Донбассе. Во всяком случае, про наиболее отмороженную, сектантствующую их часть, бредящую завиральными идеями «противостояния американскому империализму» и прочей «дугинщиной-кургинянщиной». Не знаю, возможно ли тут, хотя бы теоретически, перевоспитание и вправление мозгов, чтобы эти типы сделались социально приемлемы, но практически — проще мозги выносить.
Поэтому, когда слышишь известие о ликвидации персон вроде Аль-Аднани или Моторолы — то, конечно, есть понимание, что могло бы быть ещё лучше, если б они отправились в кандалах на рудники, но и так — очень неплохо получилось. Гораздо лучше, чем если б они оставались живы и продолжали бы свою неисправимо деструктивную деятельность. И на таких персон закономерно не распространяется никакая военная этика просто потому, что они не военные, а террористы, имманентные враги Цивилизации.
Что же такое, между тем, военная этика? Это, говоря кратко и грубо, такое понимание войны, что она, конечно, есть продолжение политики (когда правители и дипломаты обосрались в попытках достичь мирного решения), и когда война разразилась — приходится одним солдатам убивать других солдат, но, в общем-то, при понимании, что они мало отличаются друг от друга чисто по-человечески и при иных обстоятельствах могли бы быть друзьями, и что после войны будет мир, где выжившим придётся как-то восстанавливать отношения друг с другом. Поэтому и во время войны, несмотря на всё ожесточение, лучше не допускать таких вещей, которые бы потом затрудняли мирное сосуществование. В идеале — вообще не творить друг другу зла сверх практической военной необходимости, а время от времени — и выражать скорбь по поводу того, что тебе пришлось грохнуть такого же парня, только в другой форме.
Понятно, что это несколько идеализированное пожелание, а на практике всегда бывали эксцессы, порою безобразные, но вот я предпочитаю красивые всё же истории.
Скажем, вот, история про то, как Дейл Зилко и Золтан Дани вместе готовят суп. Оба подполковники, но первый — это пилот единственного в истории сбитого американского F-117, а второй — сербский зенитчик, который, собственно, и сбил американца в 99-м. А потом — подружились лично и семьями, ездят друг к другу в гости. И на этих отношениях никак не сказывается мысль, что во время войны они совершенно готовы были друг друга убить. Ибо это само собой разумеется. Они военные, они профессионалы, для них само собой разумеется, что в случае конфликта между их странами они будут пытаться друг друга убить — но это не повод для обид и вообще каких-то злых чувств друг к другу.
Думаю, амеры не обиделись даже на широко тогда растиражированное в сербской прессе извинение «Простите, но мы не знали, что он невидимый». Ибо это действительно качественный троллинг, какой не могут не ценить любые люди с нормальным чувством юмора, даже когда он касается потерь их собственных вооружённых сил.
Или, скажем, вот одна из любимых моих сцен во всей военной кинематографии. Очень недурной (хотя не очень известный) фильм «Красный барон», про Манфреда Рихтгофена, самого-самого аса Первой Мировой. Почти в самом начале — сцена похорон британского лётчика во Франции. Тут, откуда ни возьмись, с неба пикирует четвёрка немецких Альбатросов и головной сбрасывает прямо в могилу венок с надписью «Капитану Уокеру, нашему другу и врагу».
Несколько такая легендарная история, фактически не нашёл подтверждений, что действительно именно такой случай был — но мог бы быть. Потому что эти ребята-аристократы, составлявшие цвет ВВС в разных воюющих странах, действительно учились порой в одних заведениях и лично бывали знакомы. А когда между их странами разразилась война — да, это означало, что им приходится друг по другу стрелять, но не означало, что требуется теперь ненавидеть по этой причине старых друзей и не скорбеть по поводу их смерти, даже если сбил ты сам.
И много раз бывало, что уж точно зафиксировано, когда убитого противника хоронили с воинскими почестями, под оркестр и с ружейным салютом. И это не считалось оскорблением памяти тех своих бойцов, которых убил он. Ну, это его работа, убивать их, когда идёт война. Какие к нему претензии? Но надо думать о том, что война — не вечное состояние между людьми, которые в принципе-то вполне могут уживаться в мире. Вернее, когда есть понимание, что кто-то один из противников не может тотально покорить или уничтожить другого — это автоматически означает, что потом-то придётся уживаться мирно, как-то договариваться, признавать взаимные жертвы трагедией для всех.
Собственно, в этом и заключалась на протяжении веков европейская военная этика. По крайней мере, таковы были рыцарские идеалы, которые она провозглашала (да, на практике-то бывали отступления, особенно, когда там вмешивалась всякая ярость народная-благородная).
Тут, полагаю, читатель ждёт, когда ж я наконец заговорю о том, для чего, со всей очевидностью, затеял этот пост. О реакции на крушение Ту-154 с хором Александрова, российскими пропагандистами и рядом довольно высокопоставленных офицеров.
Что ж, повторю то, что сказал в самом начале: я не люблю моралофажество, не люблю указывать людям, какие им чувства надлежит иметь и как их выражать.
Да, при этом не обсуждается, естественно, что Путин и его свора — уроды, которые развязали совершенно бессмысленную войну с Украиной, которой вообще не должно было быть, которая ничем не оправдана, и несут за это полную ответственность (и некоторую ответственность, конечно, несут те, кто способствовал развязыванию этой войны).
Но своё собственное отношение к гибели кого бы то ни было я привык «калибровать» следующим приёмом. Я просто представляю, что бы сделал, если б источником этой гибели мог быть я лично. Ну вот заложена бомба — и у меня пульт. Нажал бы я кнопку?
Если речь идёт о персонажах вроде главарей ИГИЛа или ком-то вроде Моторолы (уже неактуально), Мильчакова, многих им подобных — да, однозначно. Этих людей было бы слишком хлопотно упекать на пожизненную каторгу и обеспечивать их там «несбегаемость», а потому следует уничтожать их по возможности. И они слишком асоциальны, слишком маниакальны, чтобы оставлять их в живых и на свободе. Поэтому такие потихоньку и истребляются (и ФСБ тоже этим занимается). И это приходится одобрить, потому что я бы сам обязательно прикончил, доведись вдруг встретиться, и, находясь там, где я есть, способствую их ликвидации.
Но вот даже Гиркина — я бы, пожалуй, не стал ликвидировать. Да, этот парень ебанутый — но он не чужд некоторых понятий чести (во всяком случае, декларирует их) и литературного таланта. Он не видится сейчас опасным, он не маньяк — и он, возможно, будет полезен, если напишет более полные мемуары о своих приключениях.
Кадровые российские военные? Для украинцев они сейчас враги, но я-то не украинец, во-первых (и никогда не пытаюсь изобразить дело так, будто бы всецело именно за Украину в данном конфликте, а не за Цивилизацию против уродов, ей угрожающих), а во-вторых — даже в состоянии войны солдат противника следует уничтожать лишь в той мере, в какой это реально способствует достижению стратегических целей, и не сверх того. Поэтому, даже будь у нас, меня и моих друзей по Корпорации, война с РА — мы бы в любом случае не стремились мочить всех и вся, кто носит погоны, а каждую вынужденную операцию, повлекшую жертвы среди российских вояк, считали бы именно вынужденной и вообще-то печальной необходимостью. Потому что эти люди, виновные лишь в том, что угораздило их оказаться в Российской Армии, когда ею правит охреневшая уголовная шваль, - много полезнее были бы живыми.
Ну уж тем более — что говорить о музыкантах? Они не очень порядочно себя ведут, когда позволяют преступному режиму использовать себя как «поющее оружие»? Извините, если я начну список мастеров культуры, которые по тем или иным причинам прислуживали весьма одиозным правителям, способствуя их пиару, - тут формата заметки в ЖЖ явно не хватит.
Да, люди бывают слабы, бывают доверчивы, бывают тщеславны и падки на лесть. Бывает, из-за этого они позволяют себя использовать всяким уродам как «культурное оружие». Но это повод их убивать, что ли, этих людей искусства? Да сколько бы ни было вреда от того, что их талант Путин сейчас использует для своего пиара — они гораздо больше могут принести пользы человечеству, стоит только прибрать их к правильным рукам. Потому и обидно, когда талантливые люди погибают. Ну, это с филантропических позиций закоренелого рабовладельца.
Вот серьёзно, многие ли из тех, кто высказался одобрительно по крушению «тушки», сами бы нажали на кнопку, будь у них пульт от бомбы на её борту (не важно, что там реально было причиной)?
Только представьте, что у вас есть такая кнопка, вы можете её нажать и грохнуть шестьдесят певцов и танцоров, которые чего-то там не так поют и танцуют. Которые, возможно, небезупречные, на ваш взгляд, в моральном отношении люди. Но вы убьёте их? Вы это сделаете?
Думаю, очень мало найдётся товарищей настолько принципиальных, что сделали бы это лично. А тогда — какого хрена радоваться событию, которое сам бы ты не хотел устроить? Ну, глупо же.
И если кто-то вздумает ответить на этот пост и привести высказывания иных россиян по поводу тех или иных трагедий у других народов, - да не трудитесь. Прекрасно в курсе.
Что ж, есть просто битарды, которые готовы гоготать по любому поводу, считая это своеобразным «постмодерном». Есть охреневшие ватные лузеры, которые вообще уже не соображают, чего несут в своём человеконенавистническом бреду. Есть такие и среди медийных, даже политических персон в России. И это, конечно, очень плохо, что они есть. Но — мудаками быть не запретишь. Вот только стоит ли хоть кому-то стремиться к симметрии по вопросу обилия медийных мудаков?
Естественно, неоднократно поминалось и то, в том числе в художественной форме, что советские люди тоже не стали бы скорбеть во время Войны по поводу крушения немецкого транспортного самолёта с журналистами Фёлькише Беобахтер и даже какими-то певцами-танцорами из сводного ансамбля Ваффен СС.
Приводятся в пример и стихи Симонова («Убей фашиста!»), и статьи Эренбурга.
Однако ж, извините, а с каких, собственно, пор усреднённый советский человек и деятели советской пропаганды стали считаться столпами и нравственными ориентирами европейской военной этики?
Что Симонов, что Эренбург, что Алексей Толстой — они были талантливые ребята, но творческие эмоциональные неврастеники, и их часто заносило в чересчур кровожадный тон, когда дело касалось военной пропаганды. Этим грешат и многие «комиссарствующие» последователи на всём постсовестком пространстве. Оно, может, и бывает временно полезно, когда речь идёт о том, чтобы вдохновить массы крестьянских детей на непривычное им убийство всякой пафосной хернёй вроде «труп врага всегда хорошо пахнет». Но если считать своё войско и своих граждан чем-то отличным от массы крестьянских детей, которые вообще ничего не понимают в политике, то разумные профессионалы — не нуждаются в утешениях, превозносящих приятство запаха вражьих или чьих-то иных трупов. С их точки зрения, труп из врага делается не для того, чтобы его нюхать (что вовсе не есть эстетическое наслаждение). А для того, чтобы этот враг перестал быть, когда по-иному с ним поладить нельзя. И для этого вовсе необязательно распалять себя ненавистью к тому, в кого стреляешь. Для этого достаточно просто понимания, что это неизбежность, пусть и трагическая.
И это уж я не говорю о довольно негативном пиаровском эффекте, который производят злорадные замечания касательно гибели хора Александрова. Особенно, когда такое злорадство допускают не какие-то там левые анонимусы в Сети, возможно битарды, возможно школота, а люди, числящиеся в советниках президента, пишут, что отнесут к посольству боярышника.
Да, очень патриотично, очень ценно для своей страны. Почти так же ценно, как было и в январе пятнадцатого писать про то, как собрались было разблокировать последних киборгов в ДАПе, а экипажи танков, отряженных для операции, внезапно «захворали». Ну и ряд других постов того же персонажа, из волонтёров, в открытом доступе, отчего в той же Англии времён Второй Мировой, при всех Хабеас Корпусах, тут же бы свинтили и в контрразведку сволокли. Ибо тут или уж феерический дурак должен быть, чтобы такие вещи в публичное пространство вываливать — или агент противника.
И ведь нет ничего невозможного в том, чтобы «доброжелательный» сосед внедрял свою агентуру именно по волонтёрской линии. Когда весной-летом четырнадцатого ВСУ и добробаты с миру по нитке собирали всё самое необходимое — российским игрокам нужно было бы быть крайними идиотами, чтобы не воспользоваться случаем и за считанные десятки тысяч долларов не попробовать пропихнуть в структуры армейского снабжения своих людей.
Но это так, просто соображение. Я — тоже не претендую ни в коем разе на доверие украинцев. Я ведь не только рабовладелец, но и нескрываемый полковник ФСБ РФ. Разумеется, и мне нельзя доверять. А доверять надо — нравственному чувству и здравому смыслу.
Но когда хочешь понять, как именно ты относишься к чьей-то смерти и что про неё говорить на людях — ну вот безотносительно любых политических интересов рекомендую это простое упражнение. Просто представь, что именно ты мог бы быть причиной этой смерти. Захотел бы стать?
И — чуть-чуть по-другому. А если б ты имел возможность предотвратить эту смерть? То есть, вот ты знаешь, что заложена где-то бомба (не тобой) — то предупредил бы об этом?
Ну вот так калибруется понимание того, чего ты сам вообще хочешь. Соответственно — и относишься к событиям.