Те, кто не первый раз читает этот мой блог, знают, что, помимо политических заметок (к слову, Moscovia delenda est, fiat Novgorod Dominus Magnus) иногда я делюсь своими лингвистическими соображениями, в том числе — о растолковывании некоторых трудностей английского.
И мне как-то сказали: «Да что ваш этот английский? Эсперанто - вот язык будущего. Вот что учить надо».
Я не первый раз это слышу, что эсперанто — язык будущего. В действительности, я это уже чуть более ста лет слышу. Что вот стоит только завлечь в ряды эсперантистов некую критическую массу сторонников, и они перевернут мир, и все начнут говорить на эсперанто, и волк возляжет с агнцем, и ягнята завоют на луну.
Я, честно говоря, ничего не имею против ягнят, которые бы выли на луну. Это даже романтично, sort of. И против эсперанто и его адептов я тоже ничего не имею. Да я и против адептов дотракийского ничего не имею, если, конечно, они не носятся по степям и не грабят караваны, вспарывая честным купцам глотки своими боевыми серпами.
Но что до эсперанто, как мне представляется, существует всё-таки некоторый изъян в самой что ни на есть базовой концепции этого языка, то есть, в том, что касается его возможного предназначения, его ниши. Изъян, обусловленный некоторым таким космополитическим идеализмом и романтическим культурным универсализмом, характерным для девятнадцатого века. Тогда ведь многим всерьёз казалось, что все проблемы человечества — отдалённое эхо рухнувшего вавилонского зиккурата. Следствие того, что люди не имеют общего языка и потому не способны прийти к пониманию.
Нет, конечно, создатели «плановых» языков, среди которых эсперанто был не первым, прекрасно осознавали, что человечество (Европа, во всяком случае) давно имела ту или иную лингва франка. На протяжении многих веков — латынь, потом французский, в какой-то мере немецкий, если говорить о наиболее научном языке именно девятнадцатого столетия. Но то казалось достоянием интеллектуалов и аристократии. А хотелось сделать язык настолько лёгкий и интуитивно понятный, чтобы его могли, без напряжения, освоить и люди попроще. И тогда, значит, будет всем счастье.
Что ж, эсперанто — действительно задуман очень просто и практично. Можно сказать, его создатель, Лазарь Ламенгоф, сознательно довёл до логического завершения то, что естественным образом происходило в поздние века Римской Империи с т. н. «народной» (она же «вульгарная») латынью, от которой, собственно, и произошли современные романские языки.
Классическая латынь — она, конечно, очень красива и величественна, но этот язык оказался слишком сложен со своими грамматическими заморочками для разношёрстных жителей Pax Romana, поэтому в повседневном общении (и торговых делах) он неизбежно упрощался. Как это называется - «креолизировался» под влиянием «варваров», которым лень было заучивать все двадцать типов склонения существительных в латыни, все пятьдесят падежных окончаний, все двести форм глагола и пятьсот исключений из общих правил спряжения (ладно, я немножко утрирую, но варвары воспринимали язык Цицерона именно так).
Ну а Ламенгоф, когда классическая латынь снова вышла из моды в Европе (а производные романские языки ушагали слишком далеко и обросли собственными правилами да исключениями) решил, значит, вернуться в ту точку, когда народная латынь была интернациональным языком Ойкумены и «обнародить» её уже совсем. Чтоб вообще ничего лишнего, и всё строго — по очень правилам.
Но в основе своей эсперанто — конечно, это латынь. Поэтому, когда я заинтересовался этим «новообразованием» - действительно очень легко вник в базовую грамматическую концепцию, да и восприятие лексики никаких трудностей не вызывало. Поскольку к тому времени я довольно прилично знал французский и испанский, не говоря уж про русский и английский (от которых, впрочем, в эсперанто существенно меньше лексики). Я не то чтобы специально и сколько-нибудь долго изучал эсперанто, но читать на нём могу и сейчас вполне свободно. А скорее, мог бы, наверное, если б и не изучал вовсе. Уже знакомых романских языков — вполне бы хватило.
Возможно, эсперанто прост в освоении и теми, кто прежде не знал никакого романского и вообще индоевропейского языка, но я с такими людьми просто не знаком. Как-то вот всё больше выясняется, что человек всё-таки сначала учил какой-то натуральный индоевропейский, и даже овладел им в какой-то мере — а потом притащился от того, насколько легок и удобен и понятен по сравнению с ним эсперанто.
Это, наверное, чем-то похоже на то, как если учиться водить на механике, а потом пересесть на автомат и закайфовать от внезапного, ранее невиданного комфорта. Но это не то же самое, что пересесть на джип с автоматом прямо с боевого верблюда или слона. Нет, я ничего плохого не хочу сказать про боевых верблюдов, слонов и их бравых ездунов — но просто принципы управления транспортными средствами слишком уж различны. И хотя, говорят, многое есть и азиатов, изучающих эсперанто, но мне сложно представить, что это первый для них индоевропейский язык. Разве лишь в каких-то исключительных случаях, когда индийский мальчик потерялся в джунглях, а его подобрала и взрастила стая эсперантистов.
Если же развить автомобильную аллегорию — так в некоторых ситуациях всё-таки предпочтительна механика. На жёстком оффроаде — так однозначно.
Так и язык. Чтобы чесать им по гладкой шоссейке простого взаимоприятного дружелюбивого общения — не требуется ни навороченных лингвистических средств, ни мастерского ими владения.
Реально, вот в каком объёме достаточно знать язык, чтобы более-менее прилично уметь на нём объясниться и самому понимать обиходную речь, читать газеты, смотреть новости? Да тысячи корней в лексике — за глаза хватит. Ну и некоторый базовый грамматический инструментарий, чтобы сколачивать эти слова в осмысленные фразы.
И не только английский (с его-то максимальной аналитичностью и сверхпростой грамматикой), но и любой другой из «мажорных» индоевропейских языков — можно освоить в таком объёме за весьма короткое время. Что французский, что испанский, что итальянский, что немецкий. Славянские — немного другая история. А эти западноевропейские — они все «креольские», они все варились в своё время в такой каше событий, кровей и племён, что все изначальные трудные хрящики давно размякли для удобства челюстного аппарата. Во всяком случае, если говорить именно о базовом объёме, необходимом для более-менее сносного общения.
И вот заявляется, что искусственная лингва франка нужна для тех, кто всё-таки не в состоянии освоить тысячу слов одного из ведущих западноевропейских языков и научиться их худо-бедно сносно применять. А сказать что-то — всё одно хочется.
Гм, а зачем таким чего-то говорить? Тут, извините, приезжают в Москву мальчики из горных таджикских кишлаков — и через пару лет вполне терпимо изъясняются на русском. Грамматически — очень сложном языке. Им, этим ребятам, — очевидно, есть что сказать. Но если человек, несмотря на старания, не может освоить разговорный минимум на гораздо более простых английском, французском или испанском — нахрена ему вообще рот раскрывать? Ничего умного — точно не скажет.
Другое дело, когда речь идёт не о разговорном минимуме на «пообщаться в обиходе, газету почитать, новости посмотреть», но об уже полноценном раскрытии богатства языка. Когда бы имели значения нюансы стиля, благозвучие, игры слов, всякое такое. То есть, высокохудожественное применение. Что можно уподобить выкрутасам на оффроаде, где потребна механика и навык водилы.
На таком уровне грамматические шаблоны, естественно, уже особой роли не играют (или играют те, которые не очень-то просты, не очень тривиальны). Подразумевается, что они давно освоены и чел сидит на них, как влитой, чтобы гарцевать по буеракам и оврагам реально пышноцветной словесности. А на первое место выходит именно лексическое многообразие, которое примерно сопоставимо у всех развитых языков с богатой литературной традицией и кучерявым пулом творческих фриков.
То есть, я не хочу сказать, будто бы хоть у какой-то популяции гомо сапиенс язык - «недоразвитый». Это попахивало бы расизмом, наверное. Нет, человек, слава богу, пользуется языком (анатомическим) сотни тысяч лет, и поэтому все языки, ныне существующие — они вполне себе развитые. Просто, они могут быть развитые — сообразно культурным особенностям и потребностям той или иной популяции.
Тут вспоминается, как в прошлом декабре, когда в нашей школе задали сочинение на вольную тему, мой Лёшка, подражая манере классических трактатов по этнографии, описал некое выдуманное племя. Где в частности отмечал: «Их язык столь богат, что являет сто восемнадцать разных слов для описания близости с козой, но лишь одно слово означает у них возвышенную любовь к женщине — taogon”.
Ну, хулиган он, конечно. С другой стороны, тема-то вольная — и он же не написал «для ебли с козой», что всё-таки повлекло бы снижение оценки за нарушение стиля. Когда училка мне показала сей увраж, я нахмурился: «Taogon? Наоборот — прочла?»
Она ответила: «Разумеется. И я, знаешь ли, утратила всякую веру историческим манускриптам. Вот представить только, что такой же охламон выпендривался — а мы вникаем, ищем там крупицы знания. Может, тому Геродоту тоже двенадцать лет было, когда «Историю» свою ваял?»
Утешил: «Тогда пергамент стоил дороже кожи такого охламона. Это нынче флешка всё стерпит».
Ну да то было лирическое отступление. Призванное лишь показать, что во всяком языке, даже вымышленном, можно обнаружить богатство и выразительность под стать его назначению, под стать приоритетам культуры носителей.
Поскольку же культура европейских стран в целом близка уже много веков, несмотря на все недоразумения между ними, - и языки их обладают примерно равной способностью выражать некие общие ценности, примерно сопоставимым художественным инструментарием. Который настолько обширен, что ничтожно малую роль в нём играют некие базовые грамматические конструкции. Пусть в каком-то языке они чуть сложнее, в каком-то проще — но это уж дело десятое на фоне тех стилистических, лексических, идиоматических заморочек, которые подразумевает литературно состоятельное владение языком.
И вот как ни забавно, эсперанто — претендует не просто на «более легче сказать», но и на литературную выразительность. А когда так, лексикон уже не может сводиться к нескольким сотням «интуитивно понятных» корней. Он разрастается, и в конечно итоге получается без разницы, учить ли эсперанто — или какой-то из «органических» западноевропейских языков.
Ну, разница только в том, что на любом из «мажорных» европейских языков — создано и создаётся культурного продукта всё-таки немножко больше.
Конечно, оптимисты-энтузиасты по-прежнему уверены, что это ситуация временная, что стоит эсперанто перешагнуть рубеж в несколько миллионов носителей — и дальше будет лавинообразное его наступления на умы и сердца.
Не знаю. Ну вот есть, скажем, такой язык, как португальский. На нём говорит население собственно Португалии, ещё Анголы, Мозамбика (что могло бы быть и никому не интересно, на чём они там говорят), но также и огромной Бразилии, про которую уж точно не скажешь «Это вам не Рио де Жанейро».
Португальский язык — это тоже один из наследничков вульгарной латыни, он довольно прост, он даже больше сохранил простых черт вульгарной латыни, чем ближайший к нему испанский.
И что? Кто-то в мире так уж рвётся изучать португальский, чтобы на нём самовыражаться? Ну, кто-то изучает, конечно, но, пожалуй, куда меньше, чем итальянский, скажем. Потому что итальянский — это язык оперы, пиццы и мафии. Это всё кульные-культурные такие штучки, к которым льнут души. Заходишь такой в пиццерию, и с порога - «Уно пепперони дель каццо, прего!» И все сразу понимают: серьёзный парень пришёл, то ли консильори, а то ли даже капо ди капи. А на португальский — кто среагирует? Решат, скорее, что это ты по-испански пытался изъясняться, но шепелявишь. Так не проще сразу испанский выучить, если не итальянский?
Ну и уж тем более — эсперанто. Да, его просто выучить в таких пределах, чтобы общаться. С кем? С иностранцами, которые тоже учат эсперанто.
О чём с ними общаться? По моим наблюдениям — преимущественно о том, как круто учить эсперанто и как зашибись будет, когда он захватит планету. Что, может, и очень окрыляюще для этих энтузиастов — но вскоре становится несколько уныло для всех прочих.
Что же до миротворческой миссии лингва франки — да сейчас-то не девятнадцатый век, когда казалось, что прогресс освобождённого научного разума примирил интеллектуальные элиты разных стран и осталось только обучить пролетариат единому языку, и наступит сплошное благоухание.
Практика показала, что когда народам хочется мочить друг друга — они это могут делать даже при полнейшем взаимопонимании, при отсутствии каких бы то ни было языковых барьеров. Собственно, и раньше-то гугеноты говорили по-французски ничуть не хуже католиков, британцы — говорили по-английски ничуть не хуже американских колонистов.
Это больше был вопрос демографии, а не лингвистики. Пока над людьми висит угроза перенаселения — естественно, они будут истреблять друг друга под любым предлогом. Особенно, когда прочих развлечений не густо: только размножаться да самовыпиливаться.
Но стоило человечеству убедиться, что в случае надобности можно бросать друг на друга большие ядрёные бомбы, выносящие миллионы за секунды — оно успокоилось и подобрело. Тем более, что и развлечения новые подоспели.
Изучение эсперанто — конечно, может быть одним из них. И когда кто-то получает от этого удовольствие — то и замечательно. Но вот практическое значение — представить всё-таки затруднительно.
Когда же под эсперанто подводят какую-то идейную базу, типа, он устраняет «неспортивные преимущества», какие имела бы нация естественной лингвы франка (типа нынешнего английского), поскольку эсперанто, де, «вненационален» и «равноудалён» - это не смешно.
Во-первых, не «равноудалён» он от прочих языков. Это латынь, всё же, в основе своей.
Во-вторых же — и что плохого в неравенстве, когда оно обусловлено объективными различиями в востребованности и степени культурного влияния? Ну вот сложилось так, что на данный момент именно английский рулит. А раньше — французский. А когда народы йоруба построят Версаль или залудят Голливуд — тогда их язык рулить будет, наверное.
С этой же уравниловкой — чёрте знает до чего договориться можно. Вроде того, что и перед законом все равны. И кто в картонной коробке на вокзале спит, и кто тратит лям зелени на топового адвоката.
Тогда, правда, непонятно будет, зачем нужны топовые адвокаты и, тем более, зачем нужны мильоны. Этак мы все будем жить в картонных коробках, и как тогда отличить заурядного бомжа от Диогена?
Но насчёт эсперанто — я, естественно, мнение своё не навязываю, и если кому-то нравится продвигать этот язык, если кто-то кайф от него ловит, то это уж точно лучше, чем грабить банки во имя Мировой Революции.
Ну а мы пока свой молодняк всё-таки английскому преимущественно учим. Для выхода в свет. А для ухода в тень... этрусский, вот, популярен в последнее время сделался в наших кругах. Хотя многие продолжают пользоваться ностратиком :-)