Когда в той Корпорации, к которой я имею честь принадлежать (разумеется, «вымышленной, как я сам»TM) меня решили засунуть в начальники вновь создаваемого Дипломатического Департамента, я катался по полу, сучил ногами и руками и кричал: «Не хочу, не хочу, не хочу!»
Говорил Элфреду: «Слушай, Альф, какой из меня, в жопу, директор? Я двенадцать лет на оперативной работе, в поле. Я — «назгул» Первого Агентурного Дивизиона, один из девяти. Так нас называют фэбэсы. Потому что, когда им нужно припугнуть какого-нибудь своего расшалившегося полковника — его пугают мной. «Артём придёт, твою душу заберёт». А вы хотите засунуть меня в мягкое кресло и сделать каким-то толстожопым директором?»
Элфред отвечал: «Но ты можешь и не наращивать жопу. Ты можешь держать себя в форме».
Я говорил: «Да пойми ты: я просто не хочу трахать свою секретаршу на слуху у всего офиса. У меня, между прочим, жена есть».
Элфред пожимал плечами: «Вообще-то, ты можешь и не трахать свою секретаршу».
Я саркастировал: «Да конечно! Кому ты это лепишь? Мне, агенту с двенадцатилетним стажем? Если босс не ебёт свою секретаршу — о нём неизбежно ползут слухи, будто он поёбывает мальчиков-курьеров. Ты этого для меня хочешь?»
Элфред улыбается: «Вообще-то, в секретарши тебе наметили Анюту. Из Третьего Агентурного».
Анюту? Это, пожалуй, меняло дело. Надо знать Анечку.
Тонкая-звонкая такая изящная брюнеточка — которая запросто вырубит пятерых жлобов, бывших десантников, раньше, чем они вообще что-либо сообразят. Когда мы начали свою программу «Кицунэ» (несколько позже) — в неё включались не только мальчики, но и девочки. А вдохновляющий пример был — Анюта и Лёшка Зимин (тоже такой чудо-ребёнок, даже в свои тридцать с лихом — возможно, самый опасный парень на планете, потому что никто не чувствует в нём опасности).
Мы работали прежде с Анечкой. Естественно, я был старшим, как «назгул», но и от неё очень многое зависело, и она очень хорошо справлялась. Странно, но между нами сохранялись чисто дружеские и профессиональные отношения.
В конце концов, я уломался. «Ладно, если посетителей сначала Анюта будет принимать и пиздить — тады можно».
А вскоре, как меня усадили в это кресло, понадобилось Анюте заскочить ко мне домой. Флешку передать. И это была комедия на чистейшей импровизации со всех сторон.
Впускаю её на кухню, где Женька (моя супруга, мать нашего Исчадия) хозяйничает, говорю Анечке: «Познакомься, Анют, моя сестра Евгения».
Анечка в некотором ахуе, потому что она-то знала, что Женька — мне жена, а не сестра, но виду не показывает, только говорит: «Ээээ».
Тут Женька включается: «Очень приятно. Вас Анна зовут? Женя. Вы, я так понимаю, работаете вместе с моим братиком? Я вас очень прошу: присматривайте за ним. Он гордый, не хочет признавать очевидного, но ведь ему особый уход нужен. Четвёртая стадия СПИДа — это же не шутки. Лекарства-то лекарствами — но любой ветерок ведь убить может».
В этом — вся Женька. Она не сможет уложить пятерых жлобов, бывших десантников, голыми руками. Хотя довольно приличную физическую форму имеет. Но она может мгновенно отреагировать и выстрелить словами. Адвокат-международник.
И в том, что я представил её как «свою сестру» - особо циничный был смысл. Дело в том, что мы реально выглядим как брат и сестра. Те же соломенные жёсткие волосы, те же упрямые скулы, та же чуть заметная нордическая раскосость, явленная в фамильных галереях от Кённига до Лондона.
Я и запал на неё потому, что будто себя в женском теле увидел, когда в первый раз (а я нарциссист, и люблю всё, похожее на меня :-) ).
Дело так было. Я пробил один адрес, когда мы искали одного человечка, и сбегал по лестнице, когда обнаружил на лестничной клетке озадаченную барышню. Которая пошла выносить мусор — и неудачно захлопнула дверь.
Да, вот эти китайские запорные ручки — они запросто блокируются, если захлопнуть дверь, выставив ручку в некое срединное положение. И я знаю по меньшей мере трёх людей, которые, прочитав эту информацию, пытались поэкспериментировать — и запирали собственную хату, когда никого не было внутри, чтобы разблокировать. Это примерно как с лампочкой во рту :-)
Ну а Женька — невзначай так захлопнула дверь, что ручка на блок встала. И думала теперь, чего делать. А тут — я мимо пробегаю.
И меня сразу подкупило, что барышня нахмуренная, барышня «раннеутренняя», ещё марафет навести не сподобилась — но при этом она кажется мне привлекательной.
А я тогда только-только отошёл от расставания с первой своей женой, Иришкой, с которой несколько лет мы прожили. Вернулся из командировки, увидел письмо: «Мне тут приснилось, как по реке плывёт тело в твоём плаще и с пулевыми дырками. Извини, я больше так не могу».
Ну и я тогда страшно расслабился (благо, это всё под Новый Год было). Бухал по три литра вискаря за день, спорадически подумывал застрелиться (но не всерьёз).
А тут вот выдернули на работу, вернули к жизни — и такая барышня. Которая даже без косметики красивая. И в беде.
Ну, я вызвался перелезть с соседского балкона и разблокировать дверь изнутри. Что меня тронуло — так это настояние надеть на меня верёвку для подстраховки. «Да это двенадцатый этаж!»
А когда перелез и вошёл с балкона в квартиру — меня особенно тронул Женькин крик: «Нерри, фу! Нерри, свои!»
Да, она забыла, по-честному забыла, что в квартире, которую заблокировала, оставался её питомец. Нерри. Гибрид волка с хаски, получившийся неожиданно крупным. Друзья из Карелии щеночка подарили. И тогда ему меньше года было — но он был килограммов восемьдесят.
И когда я его увидел — точно решил: «Бог с ней, с твоей хозяйкой, но ты должен быть моим!» :-)
Шучу, конечно. Я решил: «Если барышня может управлять такой машиной — значит, достойна меня».
Но я-то с собаками, особенно с немецкими волчарками и им подобными — с детства дружен, я их абсолютно не боюсь, поэтому мы легко наладили контакт с Нерри и впустили Женю.
Потом за чашечкой кофе она сказала, что это хорошо, что я всего лишь бедный журналист на побегушках (так я объяснил своё присутствие в их парадняке), потому что у неё жизненный принцип — никогда не встречаться с парнями богаче себя. А она тогда была студентка, работала в юрфирме за 500 баксов, ездила на Хёндае-Аксенте.
Это серьёзная для неё была жизненная позиция — не попадать в денежную зависимость от тех, кто богаче тебя.
Что она вообще согласилась со мной связаться, когда невозможно уже было скрывать, что я довольно богатый парень, — это было одолжением с её стороны. Ну просто мы понравились друг другу. И злые языки называют нас «инцестуальной парочкой», но мы проверяли: родство не ближе десятого колена (а в таком родстве — все европейцы находятся).
И вот это — чисто человеческие моменты межличностых союзов.
Какое отношение имеет к этому секс? Да он не то, чтобы скрепляет такие союзы, а просто сопутствует им. Но это действительно не главное.
Ну, молодой здоровый самец — разумеется, он имеет другую самку, когда только ему приспичит и когда она не против.
Так же и самка может развлекаться с какими-то мальчишками, но это всего лишь секс.
Тут нет никакой измены, никакого предательства.
Измена и предательство — это немножко другие понятия.
Вот когда жена говорит тебе «Не буду готовить ужин, потому что сейчас пойдёт моё любимое ток-шоу» - вот это ближе к измене.
Да, кто-то спросит, почему мы не нанимаем прислугу? Да потому, что один шкет уже есть (и второе там в пузе на подходе). И тот шкет, который есть — он блестяще справляется с уборкой по дому, когда ему дают за это деньги.
Сейчас, правда, примостырившись зарабатывать в Инете, уже болт кладёт или прямо нахуй посылает. Трудный возраст — уже двенадцать.