Мне на это замечают, что как-то странно делать такие заявления из России, где оружейное законодательство ещё более дикое, чем во Франции, где короткоствол вообще практически недоступен (по закону) частным гражданам.
Но тут ключевые слова - «по закону». Дело в том, что Франция всё-таки претендует на звание «правового государства», а Россия — никогда, по хорошему счёту, не претендовала. Здесь никто никогда всерьёз и не рассчитывал на то, что законы будут исполняться (а с учётом их дурости — оно и слава богу).
Россия — это довольно феодальное такое образование, в общем и целом находящаяся сейчас примерно на том уровне социально-правового развития, где была Европа веков пять назад. И в этом есть своя прелесть. Для тех, кто умеет пользоваться этой страной.
Вот чтобы пользоваться средневековой Европой и жить там в кайф — нужно было перемещаться на боевом коне в расшитом золотом камзоле с брабантскими кружевами, в шикарной шляпе со страусиным пером, со шпагой и пистолем на поясе. Тогда — респект и уважуха.
Но эту фишку с правильным дресс-кодом просекали очень немногие люди, а большинство — таскались пешком в каких-то непотребных лохмотьях. Естественно, таких никто не уважал, и им приходилось работать крестьянами. Поливать своим потом жалкий клочок земли в тщетной надежде прокормить семью, вместо того, чтобы хлестать бургундское бочками в тавернах и развлекаться вояжами в Англию за бриллиантовыми подвесками.
В современной России брабантские кружева и панталоны с гульфиком вряд ли произведут впечатление (или произведут какое-то не такое впечатление), но их аналогом служит, скажем, корочка офицера ФСБ. Ею не следует махать направо-налево, но в случае чего — она работает. После её предъявления — тебя уже не могут обыскать альгвазилы (если, конечно, ты не бухой в жопу и не нарушаешь общественный порядок прямо сейчас). И если даже заметят у тебя пистолет — никаких вопросов задавать не будут.
Вернее же, чему есть свидетельства из моей личной практики, заметив у тебя боевое оружие на видном месте, но видя, что ты совершенно спокойно относишься к их осведомлённости — они понимают, что так и надо, и не приходится показывать даже корочку.
То есть, если какой-то босяк крадётся по закоулкам, отсвечивая из-под своего рубища эфесом шпаги с брульянтами — его, естественно, тормознёт городская стража и начнёт пытать на тему: «Где спиздил?»
Но какого-нибудь д'Артаньяна при камзоле и шляпе — попробуй ты тормозни, попробуй оскорби его гасконское бла-ародие предъявами несуразными!
Так было во Франции семнадцатого века — примерно так оно и в России сейчас. Тогда нужно было купить шляпу со страусиным пером, чтобы чувствовать себя человеком, сейчас — корочку офицера спецслужбы (но я, правда, не покупал, мне друзья подарили :-) ).
И когда у тебя есть этот атрибут феодального статуса — ты можешь делать в России, в общем-то, всё, что угодно. Ну, хамить и свинячить-то, конечно, не рекомендуется, поскольку это и нетипично для нормальных офицеров ФСБ — но всем пофиг, сколько у тебя стволов при себе и в багажнике.
Ну и такую ситуацию, когда менты не склонны задавать лишние вопросы фэбэсам, - можно использовать для благих целей. Скажем, все объекты той Корпорации, к которой я имею честь принадлежать, - для ментов значатся как владения ФСБ, куда не то что соваться, но и смотреть в их сторону нежелательно. Во Франции такое всё-таки не проканает, а в Штатах запросто можно иметь де факто военные базы даже не маскируясь под государственные органы. Там вполне себе существуют частные военные компании, многие из которых — наши «дочки».
И подобное положение вещей — всё-таки позволяет заботиться в России о безопасности своих близких, даже когда нет всеобщей вооружённости граждан.
Вот яркий пример — корпоративная школа для наших исчадий.
Тут намедни вышла минидискуссия с одним достопочтенным читателем, который живёт в Штатах, и его возмутила моя фраза, что если снять с федерального довольствия систему публичных школ, то никакого особого вреда от этого не будет, поскольку вся эта система K-12 — давно уже чистейшая «профанация».
Он бросился доказывать, что на самом деле паблики в Штатах вполне себе ничего, по качеству образования — но, как выяснилось, под этим он подразумевает их способность худо-бедно научить афронегритёнка читать, и что некоторые их выпускники потом поступают в MIT или Стэнфорд (да как будто с домашнего обучения не поступают).
В действительности, я бы не назвал очень эффективной систему образования, которая тратит лет восемь-десять на то, чтобы научить афронегритёнка худо-бедно читать. Дайте мне афронегритёнка — и он за полгода научится читать-писать по-английски весьма прилично, а не худо-бедно. Даже если раньше не знал вовсе английского языка. Ибо — к чёрту этот расизм. Негритята, на самом деле, не тупые — они просто неусидчивые, импульсивные, им труднее сосредоточиться на какой-то «занудной» умственной задаче. Но это будет означать, что его начальное образование потребует дополнительных расходов на лишних пару вязанок розог — и только :-)
Однако ж, проблема несколько шире, нежели качество собственно образования. Это ещё и проблема безопасности (её — мы не обсуждали в той минидискуссии).
И вот ни в Штатах, ни в России — я бы не отдал своего ребёнка в школу, где висит табличка Gun-Free Zone. То есть, в Штатах такие таблички имеются в большинстве школ и колледжей-универов, включая их кампусы, а в России по умолчанию подразумевается, что в школе нет вооружённых людей.
И я не параноик — но меня это напрягает. Само сознание, что в эту школу запросто может ворваться какой-то маньяк, или террорист, или киднеппер — и там не будет никого, кто мог бы дать ему достойный, адекватный отпор.
Поэтому, продумывая безопасность нашей корпоративной школы — мы, после некоторых прений, пришли к тому, что мало внешнего рубежа обороны (а она находится на территории нашего штабного комплекса на окраине Москвы, что само по себе одно из самых охраняемых мест на планете), мало гвардейцев в самом здании (а их единовременно там шесть человек находится, ветеранов нашего спецназа, суперпрофессиональных вояк) — но нужно, чтобы было ещё оружие у учителей и старшеклассников (от пятнадцати лет, по прохождении курса огневой подготовки).
Почему? Потому, что штурмовая группа какого-нибудь ИГИЛ — она, конечно, не прорвётся через внешний рубеж обороны. Он строился с тем расчётом, чтобы его и пара дивизий преодолеть не могли. Но вот если у кого-то из детишек накренится башня и он раздобудет ствол (а он может у любого мента на улице его отобрать!) и притащит его в школу с маниакальными какими-то целями — родителям очень хотелось бы, чтобы у него не было шансов устроить бойню. Чтобы даже намерения такого не возникало по причине явной бесперспективности, когда он, даже сбрендив, будет понимать, что он вовсе не один такой крутой. Что его просто нашпигуют пулями с самых неожиданных направлений, если он соблаговолит go postal.
Естественно, хоплофобы, слыша это, что мой сын ходит в школу, где имеется оружие у практически всех учителей и абсолютно у всех старшеклассников — хватаются за голову.
«И вам не страшно?»
«Что значит «мне не страшно»? Да мне было бы страшно, если б этого не было! Поэтому я настоял, в союзе с другими здравыми людьми, чтобы это было!»
«Но дети же получат психическую травму, если узнают, что у их учителя имеется пистолет!»
«В смысле? Он у него в наплечной кобуре обычно. Они его прекрасно видят. И чувствуют себя защищёнными. Это их успокаивает, вид пистолета в наплечной кобуре у учителя».
«Да нет! Это же травма! А вдруг он их перестреляет — вот о чём они думают!»
Ей-богу, забавно.
Когда они видят мента с автоматом — у них никаких не возникает травм. Хотя мент — это спорной всё-таки репутации и психической стабильности сословие в любом обществе. Он, даже будучи изначально хорошим мальчиком (что, впрочем, редкость) — день изо дня, год за годом вынужден, по роду работы, якшаться со всякими подонками, урезонивать скотов и отбросов. Это нервная, довольно грязная работа. От неё среднестатистический мент сам оскотинивается некоторым образом, теряет веру в человечество, много пьёт, иногда — едет крышей. Ну, случай с Евсюковым — он уникальный всё-таки, но в принципе любой мент может немножко слететь с катушек. Тем не менее, его — хоплофобы не боятся. «Он же профессионал! Он же служитель закона! На нём же форма!» А значит — их не пугает автомат в его руках.
Но вот когда пистолет оказывается у школьного учителя — конечно, его надо бояться. Ну как сейчас возьмёт да всех перестреляет? Пока только руки были — не душил ими первоклашек. Но если пистолет дали — как их не перестрелять-то учителю?
Хоплофобия — это, безусловно, психическое заболевание. Такое, где у вроде бы разумных людей начисто сносится способность мыслить логически и воспринимать информацию критически, чуть только речь заходит об оружии и его применении.
Я много думал над этим феноменом, много наблюдал, и пришёл к выводу, что, конечно, им не сам по себе стрелючий кусок металла внушает такую фобию (хотя бывают и такие крайние клинические случаи).
Скорее, дело в том, что эти ребята, образованные и интеллигентные — не выдержали того потока информации о психической сложности личности, что их собственная психика не выдержала, перегорели какие-то предохранители.
Грубо говоря, это выглядит так.
«А что, если бы у старушки-процентщицы был пистолет? И вот, значит, Раскольников бьёт её топором по черепу, неудачно с первого раза, но так-то он её добил, а вот если б у неё был пистолет, и она бы выстрелила? Это ж получилось бы, мы б не узнали о его дальнейших душевных терзаниях, о трогательной любви его с Сонечкой Мармеладовой, о его раскаянии, о его духовном развитии и искуплении — просто потому, что старая карга его бы тогда же и пристрелила, презрев его эксперимент над нею с топором? Ну нельзя же так, с нашим-то Родей! Это ж ведь какая сложная психическая конституция в нём была, какая буря переживаний, какая глубина мысли! А тут взять — и просто его пристрелить?»
Как по мне — да идеально было бы, если б эта работница банковского сектора там же на месте и вышибла мозги этой охуевшей твари (ни на что права не имеющей, включая свою сраную никчёмную жизнь).
И если говорить о раскаянии Раскольникова, то, вообще-то, в книге оно выглядит (уже в самом конце) так:
« Ну чем мой поступок кажется им так безобразен? -- говорил он себе. -- Тем, что он -- злодеяние? Что значит слово "злодеяние"? Совесть моя спокойна. Конечно, сделано уголовное преступление; конечно, нарушена буква закона и пролита кровь, ну и возьмите за букву закона мою голову... и довольно! Конечно, в таком случае даже многие благодетели человечества, не наследовавшие власти, а сами ее захватившие, должны бы были быть казнены при самых первых своих шагах. Но те люди вынесли свои шаги, и потому они правы, а я не вынес и, стало быть, я не имел права разрешить себе этот шаг".
Вот в чем одном признавал он свое преступление: только в том, что не вынес его и сделал явку с повинною".
Да, это было покаяние, если кто не понял. Во всяком случае, так это подаётся в хрестоматийной традиции. Нагрешил малешко — да раскаялся. Нравственно преобразился. Ибо внутренний мир его богат, и тонок, и занимателен. Что такое по сравнению с ним какая-то старуха-процентщица да пустоголовая её сестра Лизавета?
А дальше — больше. Пошёл психоанализ. Фрейд, Фромм. Попутно — левая парадигма «бытие определяет сознание». В том смысле, что «не мы такие — жизнь такая».
И всякая жизнь бесценна. В том смысле, что не может один гражданин отбирать жизнь у другого, даже если тот бросается на него с топором. Ну, это ж разобраться надо, какие именно тонкие психические обстоятельства прошлого довели сию несчастную их жертву до того, что она бросается с топором на других людей? А может, его мама не любила? А может, на игрушки денег не было? А может, отчим гнобил? И это наша, всего общества, вина и проблема, что вот некоторые люди бросаются с топором на других людей, но не им, их жертвам, решать что-то в данной ситуации! Этим должно заниматься общество, государство. И ему-то — конечно позволено мочить людей пачками за любую херню, только бы обществу в целом было хорошо. Но чтобы частный гражданин кого-то убил, защищая свою жизнь и жизнь своих близких — это недопустимо, это ужасно. Он что, берёт на себя смелость судить, кому жить, кому умирать? Нет, это только государство может брать на себя такую смелость. Ибо государство — это не люди. Это некое такое сиятельное совершенство в вакууме.
Ну вот такая примерно херня творится в голове у приверженцев левого дискурса, в особенности — у хоплофобов. Они реально перенапиханы идеями сверхценности жизни любого человека, включая маньяков, которые тоже психически развитые личности, но только на свой манер, и главное — им почти невозможно представить, что они сами могут принимать решения и нести ответственность. Они, начитавшись всякой отвязной литературы, той или иной степени научности, реально не могут представить, что убьют человека, хоть и грабителя, хоть и террориста — и смогут спать спокойно. Это для них самый страшный кошмар, хуже смерти. Поэтому они и ведут себя так виктимно, будто бы по-идиотски. Но на самом деле для них стать жертвой террориста — предпочтительней, нежели стать его «убийцей».
Это вообще очень популярное в последние несколько десятилетий убеждение, что убить человека, даже когда он агрессор, а ты от него защищаешься — должно стать неким немыслимым шоком. И если кто сознательно готов смириться с этим шоком, когда покупает пистолет, чтобы дырявить агрессоров — то это «ужас-ужас» в глазах таких вот продуктов современного воспитания.
На самом деле, убив человека, которого воспринимал как врага, - да нихрена ты практически не чувствуешь. Ну, гордость некоторую такую сдержанно-мрачную. Что он хотел убить тебя, но вот он остывает, а ты живой.
То есть, я не могу в полной мере сказать, что чувствуют намеренные убийцы детей и старушек, поскольку их, этих маньяков, эмоции меня интересуют лишь в той мере, в какой это помогает подвести их под прицел и уничтожить, - но вот от уничтожения опасного и вооружённого противника испытываешь лишь закономерную гордость. И никаких «кошмаров по ночам» от этого. Это нормально. Биологически нормально. Мы — апексный вид, у нас нет серьёзных врагов в живой природе (кроме микробов), поэтому мы заточены под то, чтобы убивать представителей своего вида без малейших угрызений совести, если этот представитель идентифицируется как враг.
Этим, конечно, не стоит злоупотреблять — но стоит применять по мере необходимости. И если кто-то образует смертельную угрозу для тебя, действует злонамеренно — то грохнул его и пошёл дальше. Это нормально для человека.
Но вот даже с нашими ребятами, которые сознательно идут в Корпорацию, заведомо связанную с насилием, наблюдается такой забавный феномен. Стоит юнцу на самом деле кому-то башку продырявить в боестолкновении — у него немножко вскипает мозг.
«Блин, я думал, что убить человека — это будет мильон терзаний, а я не чувствую ничего! Наверное, я какой-то мутант? Или, может быть, Избранный?»
В этот момент важно дать по башке и уверить: «Это абсолютно нормально, что ты грохнул врага и не чувствуешь по этому поводу никаких терзаний. Кроме тех, что верил, будто бы должен чувствовать, и сейчас у тебя некоторый разрыв шаблона. Но это нормально. Книжки, которые ты читал — обманывали, поскольку их авторы никогда никого не убивали, и фантазировали от вольного. Нет, ты не мутант и не «избранный». Ты просто убил врага. Опасного врага. Ты молодец. Ты можешь гордиться, что сделал это — но упаси тебя бог думать, будто бы это дело и чувство какое-то исключительное».
Но вот эта интеллигенция хоплофобская, ныне обильно представленная и во власти — она состоит из людей, которые на самом деле уверены, что если грохнут, в порядке самозащиты, какого-то ублюдка («сложную психическую личность с трудным анамнезом») - то не будет им покоя. И они не могут смириться с тем, что другие люди совершенно спокойно рассматривают такую вероятность, как «на меня наехали по беспределу — я достал ствол и продырявил их... перевернулся на другой бок и продолжил свой здоровый крепкий сон».
Это действительно издержки «гипергуманизма» нашего общества, когда постижение патологических личностей привело к тому, что сопричастный к таким исследованиям гуманитарий не мыслит себя в роли разрушителя любой такой тонкой и многогранной личности девятимиллиметровым калибром — и норовит отказать всем остальным в этом.
Да, это психоз — ликвидация права граждан иметь эффективное (смертельное) оружие для самозащиты.
Говорят, власть делает это, чтобы граждане превратились в рабов и не могли скинуть эту власть, но вряд ли это справедливо для европейских стран. Нет, там политики не так уж держатся за власть. Выйдет на улицы хотя бы четверть населения страны, мирно и безоружно, с требованием об отставке — правительство уйдёт в отставку.
Но вот эти милые ребята, не склонные к диктатуре — они всё-таки хранители этого «гипергуманистического» психоза, который призывает не видеть разницу между агрессором и жертвой, который уверяет, что всякая человеческая жизнь бесценна, и потому надо всячески ограничивать возможности частных граждан по применению боевых средств против ублюдков, нападающих на этих граждан.
Однако, думаю, в весьма скором времени появятся «рейлганы», распечатываемые на принтере, появится лазерное оружие, которое можно будет собрать на коленке любому школьнику — и мы забудем эту печальную и позорную страницу, как правительства, подвинувшись рассудком, пытались повлиять на частную вооружённость :-)