Заезжал Мэтью, давний мой кореш из CIA (Я, вроде, особо и не скрывал, что связан с ЦРУ? Ну да, они на нас работают. На нас много кто работает. У нас очень длинные руки).
Угостил меня отличной мексиканской сативой. Господи, как же чУдны и ярки бывают ощущения от качественной сенсимильи, когда уже несколько месяцев не курил табака!
Выдохнув, Мэтью спросил, безо всякой подготовки:
«Ты, наверное, хочешь знать, почему татары перекрыли Чонгар сейчас, а не в разгар сезона?»
Пожимаю плечами:
«Я прослушивал запись разговора Джемилёва с Керри. Но поскольку один говорил по-татарски, а другой по-английски...»
Мэтью щурится:
«У вас проблемы с пониманием татарского?»
«У нас — нет. Каждого из них по отдельности — мы прекрасно поняли. Проблема была у них, что они друг друга не понимали совершенно».
Мэтью смеётся:
«Это была уловка! Вернее, дружеский пранк. Ну, ты же в курсе, что он знает язык собеседника. Ведь по деду он — Караим-паша, а Керри — это уж стало для краткости».
Затягиваюсь, выпускаю дым, подержав немного.
«Ближе к делу!» - говорю.
«Ближе к делу! Итак, сколько раз, по вашим подсчётам, Обама изрёк фразу «Кремль заплатит за это свою цену»?»
«68»
«Вот как? По нашим — 67».
«Один случая в привате. Разбил планшет о кафель, просматривая очередную прессуху... Диккенса. Там вы его не слушаете».
«Не важно. 68 — так 68. Но он имел в виду ровно то, что сказал. Мы не намерены оставлять это просто так — но не намерены и терять ни единого цента. Поэтому — свою цену. Поэтому — только после окончания курортного сезона. Но — сразу(!) после».
Прикидываю:
«Сезон был не то чтобы очень удачный, по прежним временам, но навскидку где-то четыре миллиона туристов побывало».
«Именно. У нас такие же данные. И каждый в среднем — оставил тысяч сто ваших рублей. Того получается четыреста миллиардов. Это деньги, в основном до сих пор там, на полуострове. Ну ещё — приток пенсий и зарплат бюджетникам. И по мелочи. Там сейчас на руках около триллиона. Возможно — больше, ведь мы не можем оценить заначки в кэше».
Хмурюсь: «И вы, значит, решили сорвать банк? Для этого и блокада? Чтобы весь товаропоток шёл через татар? Можно задать очевидный вопрос?»
Мэтью усмехается:
«А какой смысл задавать очевидные(!) вопросы? Разумеется — ВЕСЬ товаропоток. И разумеется, мы остановим Керченскую переправу».
«Как? На манер Ксеркса? Плетьми море сечь будете?»
«Почти. Но не сечь, а пресекать. И не плетьми, а «Сагайдачным». Для компании - «Виксбург». Ну да ты его знаешь. Тикондерога-класс, 69, любимый номер Дейва» (лыбится, как девятиклассник).
Да, Дейв сам любит эту незатейливую «школярскую» шутку. И «Виксбург», ракетный крейсер US NAVY под номером 69, действительно чаще всего сообщается с нашим суперфрегатом «Джек Керуак» под командованием Дейва на предмет обмена контрабандой. В основном — презервативы. «Дюпон» в своё время пролоббировал норму обеспечения по пять кондомов в сутки на каждого американского военнослужащего — и пусть радуются, что им не приходится на самом деле столько тратить. Никакое удовольствие не бывает по-настоящему безграничным. За исключением удовольствия от контрабанды.
Возвращаюсь к вопросу:
«Как именно вы собираетесь перегородить Керченскую переправу?»
Мэтью (мотает головой):
«Без жести, Арти, без жести! Просто корпусами. В крайнем случае — предупредительная очередь Бушмастера поперёк курса парома».
«Реакцию — представляете?»
Раскидывает руки:
«Возмущённую? Ну и? Обращайтесь в арбитраж, пишите письма! Или — атакуйте боевой корабль US NAVY, когда на горизонте ещё три маячат. Good luck! Это воды Украины. Крым — это Украина. Если её правительство ограничивает сообщение и просит содействия — почему бы нам его не оказать? Это ведь совсем не то же самое, что блокировать Украинский Флот в Донузлаве, перегородив фарватер в нарушение вообще всех мыслимых договоров и правил приличия? Yet now, take your own medicine! Not you, I mean”.
Уточняю:
«И таким образом вы намерены выкачать деньги с Крыма через татарскую контрабанду, когда это останется единственным ручейком на полуостров?»
«Да. Мы назвали это «операция Данглар». Ну, помнишь, того банкира, которого друзья графа Монте-Кристо, - контрабандисты, кстати! - потчевали курочкой по сто тысяч франков за порцию? К слову, Монте-Кристо ведь оставил ему тысяч пятьдесят, если не ошибаюсь? Так и мы не звери. Но это должно стать важным и полезным уроком для многих. А такие уроки не бывают бесплатны. Мы же, собрав около триллиона рублей, в дополнение к прочим, устроим такую интервенцию, что... как бы ты хотел, чтобы называлась новая валюта новой России?»
“Не решил пока. Гривну, чёрт, хохлы спиздили — даже раньше, чем Вован у них Крым. Теперь Крым отдать придётся, а вот они гривну — хрен отдадут. Рубль так и останется, по ходу. Но надо залудить такую классичненькую систему дробления. Типа, рубль — двадцать кун, куна — двенадцать копеек, копейка — четыре резаны. И чтоб где-то ещё алтын был. Тогда — точно не обесценится в очередной раз».
Мэтью, всплёскивает руками, прицокивает:
«О, этот русский ум! Мы, англосаксы, никогда бы не додумались! Ладно, Тём! В общих чертах — я тебе обрисовал, что готовится. А вы уж сами думаете, то ли ваша «Валькирия», то ли...»
Кривлюсь:
«То ли! «Валькирия» - всегда успеется. Спецназ РВСН целиком под нашим контролем, половина армейского — тоже. ФСБ — преимущественно. Куда Оно денется? Дадим миньонам последний шанс на «Табакерку». И — вот что, Мэт! Если в Сирии обострится — вы там тоже не жестите, ладно? Там есть и наши люди, да и прочих дурачков жалко всё же».
Скалится:
«Да говорю ж: чи мы звери какие? Зачем хоть кому-то в этом мире лишняя кровь? Ну, кроме совсем уж... Hi-Lo”
На том мы расстались, и я забылся на какое-то время в кресле.
Очнувшись после забытья — разумеется, я не мог быть уверен, что весь наш разговор не привиделся мне в наркотическом трипе. Такова специфика работы в спецслужбе: нельзя быть до конца уверенным никогда и ни в чём. Привычка, выработанная годами.
Но на всякий случай — я всё-таки решил опубликовать этот трип. Знаю, много нелестного я высказал за последние полтора года о крымчанах — и не собираюсь извиняться! - но... мы ж реально не звери?
Поэтому предупредить их о том, что, возможно, их ждёт — надо всё-таки, наверное?